Мы скажем им, чтобы они не распространялись о ней, обосновав, естественно, наш запрет.
Микки еще больше удивился. Вот так просто и безапелляционно принимаются решения Наставником? Не глядя? Это походило на игру. Подбрасывалась кость, и говорилось: выпадет четное число, сделаем так, если нечет, то иное решение. Казалось, глава «Комитета», что держит в своих руках нити, связывающие подчиненных, чутко реагирует на их колебание, а выходило наоборот самоуправство.
Мне приятна оказанная честь, медленно, подбирая слова, проговорил Микки. И все ж странная традиция принимать безоговорочные решения.
Так было всегда, господин Старфилд. И мы ее не собираемся менять. Да и следуя логике иерархии, Наставник последняя инстанция. Хоть мы и называемся Непорочными Отцами, что вроде бы предполагает нашу беспристрастность и объективность, но глава имеет право вето, значит, он истина.
А если он, Микки проглотил слово, но все ж осмелился произнести. А если Наставник ошибся?
Абсурд. Быть того не может.
Голос Непорочного прозвучал уверенно.
То есть, захотев, например, нововведений, я не встречу сопротивления с вашей стороны?
Господин Старфилд, сейчас на повестке дня дело об амазонке из мусора, а не ваши планы на будущее, с коими мы рады будем ознакомиться, но позже. Так что
Я уже принял решение.
Тогда дайте нам время сформулировать его.
Микки кивнул. Непорочные Отцы стали шепотом совещаться, и меньше чем через минут один из них произнес:
Мы сделаем упор на лжесвидетельстве амазонке. Вам же предстоит решить ее судьбу.
Отцы поднялись с мест и направились в зал суда. Как только воцарилась тишина, один из Непорочных огласил приговор. Микки выслушал его краем уха. Ему не давала покоя одна мысль: я Наставник и что с этим делать дальше? Он не так все это себе представлял. Получалось, что глава «Комитета» отдалялся от действительности. Понятно, это продиктовано стремление оградить от нежелательных влияний, но информационный вакуум только бы исказил картину реальности. И тут в его сознании зашевелилась пугающая мысль: а что если Отцы и не отстаивают объективность взглядов и решений? Но он приказал этой мыли замолчать.
Амазонку обвинили в лжесвидетельстве, но, «проявляя гуманность», ее отпустили на свалку с обязательным условием больше не приходить сюда и не компрометировать граждан Серышевска непроверенной информацией.
Зал суда опустел. Остались только Отцы, Верховный Судья и Палыч, сидевший все это время в секторе для приглашенных гостей. Он встал и направился в сторону кафедры.
Микки, я думаю, что ты в курсе. Тебя следует поздравить с наставничеством.
Да я слышал. Все как-то
Неожиданно? Нет, все вполне ожидаемо. Итак, господа, перейдем к официальной части. Никто не возражает? последняя фраза относилась к Непорочным Отцам.
Беседа с Наставником
Но официальная часть для Микки протекла незаметно. Уже позже, вспоминая ее, он не смог выцепить из памяти ту деталь, что точно охарактеризовала бы событие. Все серо и вполне предсказуемо.
Палыч удалился из зала суда и, минуту спустя, вернулся с бордовой папкой.
Без лишних слов, произнес он, раскрыв папку. Майкл Старфилд Микки, извини, что так официально. Так вот, Майкл Старфилд поздравляю вас с назначением на должность Наставника, и вручаю сей документ, удостоверяющий решение Непорочных Отцов.
Микки принял папку и бросил взгляд на бумагу.
Это рамочный приказ, пояснил Палыч. Здесь тебя лишь вводят в курс дела. Основной приказ получишь позже. Он придет тебе с разъяснениями твоих прав и обязанностей.
Я стану Наставником через неделю?
Верно. Неделя дается юридическому отделу, чтобы подготовить расширенный вариант. Такова процедура.
Микки закрыл папку. Каждый из Непорочных Отцов подходил к нему и пожимал руку. Последним был Палыч:
Еще раз прими поздравления.
Это все?
Да. Мы не сильны в церемониях, да и считаем их пережитком прошлого. Конечно, красивый большой зал и алая дорожка были б куда логичнее. Микки кивнул. Они вышли из зала суда. Но все в прошлом. Я понимаю, торжественность момента должна настраивать человека на правильный лад, должна зародить в нем уверенность, что готовят его к великим делам, но мы же цивилизованные люди. Мы без всех этих красивостей понимаем всю важность момента. Ну, вот, я заговорил как канцелярская крыса. Но крысы не умеют говорить.
Палыч рассмеялся собственной шутке.
Они прошли коридором и сели в лифт.
Я отвезу тебя домой, предупредил Палыч. Недельку отдохнешь и вернешься на работу в новом обличии.
Микки держал в руках бордовую папку и чувствовал, как от нее шел сильный запах натуральной кожи. Ее сделали недавно. Он опять глянул в приказ. На бумагу не поскупились. Она была лощеной и плотной, поблескивала золотом по краям. Но канцелярский лоск не вязался с прозаичностью момента. Да, Микки ожидал именно белого зала, украшенного хрусталем и позолотой, и алой дорожки, а получил
И вообще не нужно моего присутствия в следующую неделю?
Нет, Микки. Из дозорных тебя рассчитают и так. Я этим займусь. Они вышли на стоянку автомобилей. Прошу.
Палыч открыл заднюю дверь машины.
А дальше, что было? спросил Данька.
Алька вздохнула, села на постель у противоположной стены и стала всматриваться в узкое окошко, сквозь которое лился тусклый свет.
Дальше я поручиться за свои слова не могу. Знаю одно, в тот день я с ним окончательно рассорилась, будто лед треснул на реке, льдину оторвало, а я была на ней. Меня понесло вниз по течению. Микки удалялся и удалялся, стоя на берегу. Он превратился в точку и затем вовсе скрылся за речным изгибом. Чуть позже я познакомилась с повстанцами. Кстати, я там встретила Алекса. Это сосед Микки.
Погоди, Алька. Какие повстанцы?
Я тоже не знала. Странно, правда? В информационный век не знать, что творится у тебя под боком. В одном городе с тобой живут те, кто не доволен существующим режимом. Просто удивительно, как слажено работает машина «Комитета». Повстанцы маргинальные слои общества, если говорить языком пропаганды. Все оказалось логично: согласен с режимом получай социальный статус, иначе на выселки.
Нет, Алька, не поверю. Неужели «Комитет» сам закладывает в свой фундамент бомбу замедленного действия. Рано или поздно она рванет и мало не покажется. Они разве не знают истории?
Думаю, знают, но надеются обмануть ее, опираясь на технократию. Видел, что на улицах творится? Самоходные патрули, многоножки, солдаты, которые тебя отловили все это роботы.
А люди в квартирах?
Ах, да. Забыла рассказать. Можешь считать их мертвыми. Они подключены к виртуальному удовольствию. О нем мало знают даже повстанцы. Мы пытались помешать этому, но все попытки войти в город заканчивались провалами. Слишком поздно перешли к активным действиям. А теперь попробуй, одолей Серышевск, начиненный робототехникой. Хорошо, что в последнее время появился у нас информатор. Сотрудничает с нами давно, никогда не подводил. Он, кстати, из «Комитета», и теперь мы готовим крупный прорыв, уже зная слабые места обороны. Жаль мы с тобой этого не увидим.
Нас казнят? голос Даньки дрогнул.
Хуже. Нас подключат к виртуальному удовольствию. Погоди, я же хотела немного рассказать о нем. С чего все началось, никто не знает, конечно, кроме Непорочных Отцов и Наставника. Это они пинали научно-технический прогресс по этому пути. Вначале появилось невинное развлечение. Людей, кто хотел, подключали к виртуальному пространству: VR-чат, VR-игры и прочая ерунда. Сама идея заключалась в том, чтобы виртуал генерировал человеческие фантазии. Некий идеальный мир для каждого. Затем, чем дальше, тем больше. Понадобились автономные модули, которые отслеживали бы физическое состояние спящих. Затем появились многоножки. Потом самоходные танки яко бы для бдения за спокойствием на улицах, чтобы ничего не тревожило подключенных. Представь себе научно-техническую революцию, случившуюся на протяжении века, но спрессованную до пары лет. По-моему, это называется технологической сингулярностью. Это и было в Серышевске. К сожалению, я не могу рассказать подробностей. Не понимаю, как люди решились на такое. Можно сказать, добровольно обрекли себя на смерть. Будто кто-то их загипнотизировал. Комитетчики натянули такую плотную ширму на глаза множества людей, что большинство не знает деталей. Нас, бодрствующих, быстро выкурили из мегаполиса.