Уже пропадая во тьме, я задумываюсь, что будет, если устроить этот полёт.
Мои нервы сдают, и я начинаю кричать. Одно дело, когда эта глупая псина грызёт мебель, а другое дело когда она ломает мои вещи. Хотя и первое это не очень хорошо. Мне хочется задушить глупое животное. Разве немецкие овчарки не должны быть умными? Ну да, будет она умной Лена её так разбаловала, что хуже просто не может быть.
Она опять сожрала мой журнал!
Я указываю в сторону цветных кусков бумаги, которые валяются вокруг кровати.
Начни уже смотреть за своей монстрихой! Или я расскажу взрослым, что ты пускаешь собаку в Дом! Мы это уже обсуждали!
Я кричу и кричу, кипя от ярости. Лена машет руками, давая знак, чтобы я был потише, ведь нас могут услышать, но мне пофиг. Грина испортила уже четвёртый мой журнал в этом месяце. А ведь так трудно достать новые! А ещё эта псина пометила мою майку и правый носок. Их, конечно, постирают, но носить из этого я ничего больше не буду. Никогда.
Да тише ты! Грина просто уже в возрасте! И она никогда не жила в доме.
Я вижу, как Лена пытается казаться строгой и холодной, но удаётся ей это с трудом. Тёмно-зелёные глаза бегают с опаской, смотря то на меня, то на дверь комнаты. Она боится, что из-за шума кто-нибудь зайдёт. Голос, несмотря на все её усилия, не кажется страшным он молящий.
Мне хочется назло сестре закричать ещё сильней, чтобы меня точно услышали. Чтобы сюда пришли. Чтобы увидели, узнали, что она прячет в Доме собаку. Чтобы Грину наконец выкинули обратно на улицу. Но я сдерживаюсь. Лена обожает это глупое животное, и если из-за меня она его лишится, то точно никогда меня не простит. У Лены талант к игнорированию людей, и я знал, что если она вычеркнет меня из своей жизни, то это навсегда. Она будет игнорировать все признаки моего существования с изяществом балерины. Я видел, как Кир буквально кричал Лене на ухо, а она спокойно продолжала читать. Со мной будет так же. Ну, может, не прям вечность, мы всё же родственники, но долго. Очень, очень, невыносимо долго.
Поэтому я с неохотой подчиняюсь и говорю уже куда тише.
В возрасте, не в возрасте мне по барабану. Это уже не смешно, Лен! Я теперь до конца жизни не смогу читать журналы?
Сестра сжимает лицо. Ей хочется что-нибудь сказать, возразить, но возражать не из-за чего.
Я достану для тебя кусок пирога.
По куску пирога за испорченную вещь. Откуда и как Лена достаёт эти пироги, я не знаю, но своё обещание она всегда выполняет. Правда, сейчас мне пирога не хочется уже наелся.
Тогда давай я договорюсь, чтобы ты смог залезть на Дуб, а?
Сердце у меня делает сальто. Лена, правда, сможет это устроить? Дуб около ворот принадлежит только старшим, нас к нему и за километр не пускают. Он огромный, высокий и широкий. Его ветви возвышаются над крышей Дома. На его стволе есть несколько приколоченных ступенек, но старшие ими не пользуются они запрыгивают на него как кенгуру. Иногда они сидят на нижних ветках, но чаще всего устраиваются посередине дерева. Когда людей много, может показаться, что дерево облепила стая разноцветных птиц. Шум из-за смешанных разговоров кажется их чириканьем. Они сидят на всех ветках и смотрят на нас. С Дуба можно увидеть всё. Старшие видят, кто гуляет, а кто бродит в коридорах Дома. Они могут увидеть, что ты ешь и что читаешь. А ещё они могут увидеть, что происходит за воротами. Могут увидеть магазины и чёрно-белые машины.
А есть те, кто не боится залезать даже на самый верх. Макушка Дуба опасна. Но оттуда слишком много видно. Можно разглядеть заводы и детские площадки с весёлыми семьями, старую страшную крышу Дома, которая уже гниёт, и драки около сарая. А ещё с верхушки дерева намного проще упасть, потому что ветви там уже не сильные и толстые, а молодые и тоненькие.
На Дуб хотят все. Потому что все мечтают всё увидеть и узнать. Посмотреть вниз и почувствовать, как ты возвышаешься над всеми и вся. Увидеть каждое окно Дома и понять, что для тебя больше не существует тайн. Ты всевидящ.
Ты сможешь?
Я трясусь от предвкушения и молю, чтобы Лена сказала уверенное «да».
Да.
Я знаю, что ещё ничего не решено и что радоваться рано, но я не могу сдержать дрожь и улыбку до ушей.
Ты лучшая!
Я с размаху обнимаю сестру. Она крепко обнимает меня в ответ. Если такова плата за вред от Грины, то я готов сам отдавать собаке свои журналы.
Но ты не должен никому говорить о Грине, как мы и договаривались.
Я отхожу от Лены и киваю.
Ты же знаешь: я не предам тебя.
Она улыбается.
Конечно, я никому никогда не расскажу о её питомце. Грина та ещё проблема, но она делает Лену счастливой. А значит, несмотря ни на что, я позабочусь об этой собаке.
ДЕНЬ 4 (суббота)
Придя на работу, я первым делом разогреваю не продавшуюся вчера выпечку, по очереди засовывая в микроволновку булочки и пирожки, чтобы придать им вид только что приготовленных. Маленький обман, который не особо меня волнует, хотя, конечно же, должен.
Я ужасно не выспался. На лице застыла маска безэмоциональности даже моргать тяжело. Кажется, что стоит моим векам пробыть в закрытом положении на долю секунды дольше, и я вырублюсь. Упаду ничком на пол и, даже не проснувшись от сильного удара, отправлюсь на несколько часов в царство Морфея.
Несмотря на физическую слабость, сознание моё вовсю бушует. Навязчивыми предложениями тянутся мысли о воздушном шаре. Я чувствую, как разум старается меня отговорить, но идея, пришедшая в голову вчера перед сном, на удивление, не пугает, а, наоборот, успокаивает. Будто я нашёл выход из этой бесконечной тёмной петли. И чем больше я думаю, чем больше сомнений крутятся во мне, тем отчётливей я понимаю, что точно это сделаю. Решение давно принято осталось только доказать это самому себе.
Мысли заставляют дрожать и нервно теребить в пальцах браслет. Кажется, что у меня зашкаливает адреналин. Ноги зудят от желания сейчас же броситься к телефону, чтобы найти компанию, которая устраивает рядом с нашим городом полёты на воздушных шарах. Или, возможно, на дирижаблях.
В холодильнике лежит тесто для булочек, крича, чтобы на него обратили внимание, но я решаю, что займусь им позже. Сейчас же я быстро раскладываю товар на прилавки хоть и выходит небрежно, всё равно ничего не переделываю. Я наскоро мою руки, чтобы на них точно не осталось какой-нибудь начинки или крема, и хватаю телефон.
Трафика у меня немного, но послезавтра будет пополнение, так что ничего страшного, если сейчас я даже весь израсходую. Я открываю браузер и вбиваю запрос в поисковик. Почему-то мне казалось, что нужный результат найдётся сразу, но вот она, жестокая реальность Много рекламы и сайтов следуют друг за другом, но ничего из этого мне не подходит. Я замечаю, что все предлагаемые полёты проводятся в других городах, далеко отсюда, и начинаю пугаться, что вовсе не смогу найти ничего подходящего.
Закончив просматривать первые три страницы, я на всякий случай снова их проверяю и читаю ещё парочку до пятой страницы, а потом убеждаюсь, что всё-таки оказался прав. Ничего, что мне бы подошло. Чёрт!
Обида и жуткое разочарование ломают тело. Ещё не успев толком обдумать свои мысли и собрать их в одно целое, я уже морально настроил себя на успех этой выдуманной операции. А теперь всё разрушилось. Смесь неприятных эмоций заливает каждую клеточку, каждый орган и течёт по всем венам и артериям, а в затылке чувствуется покалывание из-за раздражения. Хочется обидеться на весь мир.
Я тяжело вздыхаю и пытаюсь по-другому вбить запрос вдруг поможет. Быстро окидывая взглядом новые результаты, подмечаю, что две трети из них уже просмотрены, и от других тоже никакого толку. В сердце теплится надежда, что если скорректировать запрос лучше, то я найду желаемое, но я знаю, что так не будет. Закрываю все вкладки и прячу телефон подальше так, чтобы вовсе не видеть его. Понимаю, что гаджет тут ни при чём, но почему-то от этого действия всё равно становится немного легче.