Lola Honey
Верни мою дочь
Глава 1
Ненавижу.
Сколько же отвращения, злобы и лютой неприязни в этом слове. Я ненавижу собственного мужа.
Глотая слезы, яростно раздираю кожу докрасна мочалкой после его прикосновений. Чтобы стереть, вытравить любое напоминание о его ненавистных руках и губах. Кожа уже начинает зудеть и ныть, как на телефон приходит сообщение.
Подняв последнюю модель телефона известной марки, читаю, почувствовав, как снова начинают дрожать руки.
«Жди сегодня ночью. Надень красное».
Гори в аду, проклятый подонок!
С ненавистью швыряю дорогой телефон в стену. Он разбивается на бесполезные осколки. Как и вся моя жизнь.
Но буквально через минуту истерика проходит, я успокаиваюсь. И даже пугаюсь. Мой маленький бунт не останется незамеченным, слуги докладывают о каждом моем шаге. Он меня размажет.
Впопыхах собравшись, убираю мусор, в который превратился телефон и со скоростью света достаю новый, точно такой же, из своих закромов. Он словно был припрятан для такого случая. Не успела вставить симку и включить аппарат, как пришло куча уведомлений о том, что до меня не могли дозвониться.
По спине крадется холодок.
Поэтому, когда он в очередной раз звонит, у меня буквально зуб на зуб не попадает. Мне страшно.
Да, стараюсь говорить ровно и спокойно, но голос предательски дрожит.
У тебя был отключен телефон.
Его голос низкий и бархатистый. Это всегда казалось странным, ему неподходящим, потому что выражение лица его всегда равнодушное и холодное, пустое. Только когда он берет меня каждую ночь, оно меняется. В нем появляется жизнь и уязвимость. Во время секса человек всегда уязвим.
Я подглядываю за собственным мужем во время соития, да. Потому что я не испытываю в этот момент ничего, кроме ненависти и презрения. Я блокирую все остальные чувства и контролирую обычные низменные желания человека. Я не хочу испытывать к нему ничего, кроме того, что уже испытываю. Это может помешать моему плану. Мужа устраивает покорная рабыня в постели, а меня ничего в моей жизни не устраивает. Но у меня нет выбора.
Вита, ты оглохла? раздается в трубке, и я вздрагиваю. Я трачу свое драгоценное время.
Его раздражение практически осязаемо. Не стоит играть с огнем, девочка.
Я Прости, милый, дежурно улыбаюсь, параллельно смахивая слезы. Я была в душе, а телефон
Не интересует, жестко перебивает муж. Мы с тобой все это обсуждали. На сегодня планы меняются. Будь готова в шесть. У Малышева вечеринка на яхте.
Мне обязательно быть? вырывается из меня. Я прикусываю губу, но уже поздно.
В трубке раздается пугающее молчание.
Я буду готова, тихо прошелестела я, но супруг уже бросает трубку.
Не обратив внимания на его заскок, я отправилась в детскую, где в белой кроватке смешно спит моя доченька Маша. Ладно, наша с ним дочь. К сожалению. Иначе меня бы давно уже здесь не было.
Ее левая ножка вылезла сквозь деревянные прутья кроватки, а правый кулачок так уютно расположился под пухлой щечкой, придавая моей дочери беззащитное и умильное выражение, что я не выдержала, и в миллионный раз ее сфотографировала на телефон. Потом поправила ножку и накрыла малышку одеялом.
Когда она проснулась, меня оттеснила недовольная нянечка, намекнув, что мне здесь больше нечего делать. Нянечку я тоже дико ненавидела. Ее нанял мой супруг, как и всю прислугу в доме. Они слушались только его, относясь ко мне как к предмету мебели. Слово матери для них ничего не значило.
Ровно в шесть я была готова. Надела легкое серебристое платье и в тон ему босоножки. Сама сделала укладку и макияж, отправив служанку восвояси. В этом я сильно поднаторела. Чем мне было еще заниматься? К хозяйственным делам мне запрещено прикасаться, к дочери меня не подпускали, а на дурацкие хобби у меня не было после всего этого ни малейшего желания.
Когда мой муж вошел в мою спальню, я была уже вся на пределе. Мне было страшно, что он прознает о моем плане. Еще немного, Вита И ты избавишься от этого тирана
Едва щелкнул замок, как спина натянулась тетивой, а по позвоночнику под платьем тонкой струйкой начал стекать пот. Его вкрадчивые шаги еще больше заставляли зажиматься и врастать в пол. Глаза, как заколдованные, уставились на картину, которую супруг купил на одном из аукционов для богачей. На ней был изображен пожар Рима. Старая и редкая вещь. Оригинал, естественно, муж не приемлет подделку.
Выбор для подарка супруге мягко говоря неоднозначный, и эту картину я «любила» точно так же, как и все остальное в этом обезличенном доме.
И только когда я почувствовала на своем оголенном плече его сухие пальцы, я сдалась. Задрожала трепетной ланью, пытаясь обернуться.
Прости, я сегодня вела себя неподобающе
Властная рука не дала мне развернуться, удержала на месте. А потом раздался треск разрываемой ткани. Этот сумасшедший разорвал серебристую ткань до самой пятой точки.
Я молчала, закусив до боли губу и разглядывая проклятую картину. Рим все горел, а моя душа давно превратилась в пепел. Из-за этого человека за спиной, который с отвратительным садизмом контролировал мою жизнь.
Он надавил на мою шею, заставив лечь в кровать на четвереньки и упереться лицом в подушку. Скинул остатки платья в сторону и довольно грубо взял меня
Приведи себя в порядок, у тебя десять минут, бросил он, когда закончил, и спокойно вышел из комнаты, оставив меня трястись от унижения и бессильной ярости.
Только сейчас я увидела на уголке огромной кровати несколько бумажных пакетов из бутика. Подарок. Он часто делал мне такие молчаливые подарки, от которых меня всю выворачивало наизнанку.
Хотелось швырнуть все, не открывая, в камин, но я слишком хорошо усвоила правила. Поэтому, тяжело вздохнув, я открыла первый пакет и достала сапфировое шелковое платье. Вкус у моего благоверного был отменный, но даже такие мелочи не радовали.
Наспех приняв душ и поправив макияж, я надела платье, белоснежную песцовую накидку и серебристые босоножки из пакетов, что так заботливо принес мой супруг. С прической возиться времени уже совсем не было, поэтому, я оставила волосы падать волнистым водопадом на спину.
В просторной гостиной слышались голоса. Его и экономки. Та еще карга, меня ни во что не ставит. Как и все в этом доме. Все знают, что супруга Вольского приравнивается к красивому предмету мебели, не более того.
Ткань приятно холодила кожу при каждом моем шаге, но было ощущение, что я шагаю в саму преисподнюю.
Когда я появляюсь на лестнице, экономка поспешно кланяется и смывается вон. Темно-синие глаза мужа мгновенно находят меня и неотрывно смотрят, пока я спускаюсь по мраморным ступеням. Его черные, как смоль, волосы аккуратно зачесаны на бок. В черном смокинге, что как влитой сидит на нем, он смотрится кинозвездой. Я знаю, что сейчас на яхте его снова обступят бизнес-партнеры, политики и другие люди, мечтающие стать ему ближе. Все опять будут им восхищаться. Но никто из них даже не догадывается какое у него черное сердце.
Ты красива, тихо проговорил он, достав из кармана продолговатую коробочку.
Я уставилась на нее, лишь бы не смотреть в его глаза. Темные и бездонные, как бушующее море. Они всегда словно протыкали меня насквозь, как иголка бабочку.
Длинные пальцы мужа открыли коробочку, и я увидела, что в ней лежит бриллиантовое колье потрясающей работы. Но и при виде него ничего в моей душе не екнуло.
Позволишь?
Он делает вид, что спрашивает.
Покорно повернувшись, я дождалась, когда щелкнет застежка на моей шее, но застыла на месте, потому что муж не спешил отходить. Я вдруг почувствовала его руки на своей талии, горячее дыхание опалило обнаженную шею.