В скором времени мне позвонила пациентка и попросила её принять.
Расскажите о своих успехах, начал я, когда она расположилась в кресле с видом из окна.
Чем-то определённым похвастать не могу, но я стала себя больше контролировать. Попробовала ваш совет относительно каллиграфии. Вначале мне действительно это помогало, но буквально через несколько дней наскучило, и приступы снова стали меня преследовать.
Мы виделись неделю назад. Сколько раз вы сорвались за это время?
Два-три раза. Вчера, позавчера и до этого буквально немного стояла у окна, но я быстро пересилила себя.
Что вы писали, когда упражнялись в каллиграфии?
Она достала тетрадь и дала мне. На первой странице красивым, большим, ровным почерком в готическом стиле было написано: "Мама мыла раму".
У вас отлично получается, похвалил я. Чем обусловлен выбор фразы?
Ничем, просто смотрела в окно, а потом вспомнила это словосочетание.
Как думаете, что ваше подсознание могло этим сказать?
Что мне нужно окна помыть? усмехнулась она.
Наведение порядка дома всегда способствует очищению головы. Тогда причём тут мама? Какие отношения у вас были с родителями?
Я росла в любящей семье. Отец много работал, мама занималась домом. Я думаю, всё как у всех.
Были ли какие-то травмирующие воспоминания из детства, которые могли побудить вас раскрыть в себе желание подсматривать?
Она задумалась, уставясь в окно, покручивая пальцами локон своих чёрных волос. Потом её словно осенило, и она, удивлённо посмотрев на меня, сказала:
Когда мне было лет десять-одиннадцать, я случайно увидела, как родители занимались этим.
А они знали, что вы видели?
Судя по тому, что об этом разговоров не было, то думаю, нет.
Это повторялось потом ещё?
Может быть, не могу вспомнить другие случаи. Но если и было, то не специально. Вы считаете, это могло проявиться спустя двадцать лет?
Да. В особенности развод стал катализатором для подсознания. А из-за чего вы расстались с мужем?
Да подонок, как и многие, смотря в сторону, не скрывая злобы, ответила она.
Вполне вероятно, что такая эмоциональная травма и разбудила ваше тайное желание. Во время совместной жизни у вас же не было приступов?
Нет, вообще ни намёка на какое-то извращение
Извращение когда осознанно. У вас же небольшое отклонение от нормы. Я вам рекомендую больше гулять на свежем воздухе и уделять внимание своим хобби. Если приступ сильный и вам кажется, что уже не можете контролировать, то можно выпить лёгкое успокоительное. Ну и личную жизнь наладить со временем нужно. У вас всё впереди, а негативный опыт брака позволит в будущем пристальней выбирать людей в своей жизни. Если будет желание, на следующем сеансе разберём проблему личной жизни.
Спасибо вам большое за помощь, но пока мне лучше самой разобраться в себе. Если нужна будет помощь или консультация, обращусь. Надеюсь, я вас не обижу этим?
Конечно, нет. Можете обращаться ко мне в любое время, ответил я, и мягко улыбнулся, чтобы показать свою открытость и ненавязчивость.
Как я и ожидал, она отказалась продолжать сеансы, но всё же я надеюсь, что помог ей.
Следующий мой визит в санаторий совпал с совещанием, которое проводила главврач со всеми сотрудниками. Она сообщила, что сверху прислали письмо, вызывающее обеспокоенность. Касалось оно как раз той неизвестной болезни, о которой я слышал накануне. Друг Э. оказался прав, сказав, что власть встревожена и собирается что-то предпринимать. Но каких-либо конкретных шагов на данный момент не предусматривалось. Во всяком случае, нам не сообщалось.
Главврач описала основные симптомы в виде лихорадки и бреда, граничащего с безумием, и попросила соблюдать меры профилактики и предосторожности, поскольку пока неизвестно, как это передаётся и в каких масштабах мы с этим столкнулись.
После таких новостей я был абсолютно уверен, что явно что-то нам не договаривают. Мне хотелось знать как можно больше о происходящем, поэтому я незамедлительно позвонил отцу, который также оказался в курсе последних новостей. Он пригласил меня домой, чтобы обсудить это, а заодно и просто увидеться. Я взял билет на самолёт на ближайший понедельник.
Стояла середина сентября. Курортный сезон подходил к концу, людей в санатории с каждым днём становилось меньше. Предупредив коллег о том, что следующую неделю меня не будет, я дал им рекомендации относительно своего пациента, который ещё как минимум до зимы планировал оставаться там.
Столица встретила серостью и дождливой слякотью. После золотой осени у моря такая погода вызывала тоску. За поездку от аэропорта до своего дома у меня сложилось впечатление, что в городе стало в разы больше жителей, словно муравейник или пчелиный улей, застроенный высотками и находящийся в вечном движении.
Отдохнув с дороги, вечером я отправился к родителям, которые искренне были рады видеть меня. После ужина мы с отцом побеседовали о последних новостях. Он знал немногим больше меня, но в его ведении была информация о предстоящем консилиуме многих именитых врачей на счёт новой болезни. Мне очень захотелось туда попасть, но я понятия не имел, как это сделать. Отец сказал, что доступ туда ограничен, но он постарается найти мне место. Впервые я его попросил о подобной услуге, и он, желая мне помочь, не отказал.
На следующий день он перезвонил и сказал, что я буду присутствовать в качестве ассистента одного его знакомого врача-реаниматолога. Попросил не задавать лишних вопросов, не высовываться и не подставлять его. Я поблагодарил, записал полученные контакты и инструкции и решил развеяться, пройдясь по старым местам такого родного, но как будто далёкого города.
Глава 3
В назначенный день и время я приехал в указанное место. Большое административное здание было окружено различными автомобилями, возле которых кучковались и общались люди. Я позвонил по контактам, которые дал мне отец, и спросил куда подходить. Меня встретил высокий мужчина крепкого телосложения, с небольшим пивным пузом и густыми усами, на которых выступала лёгкая проседь. Мы познакомились, и он без лишних слов велел идти следом за ним. На проходной он показал охраннику специальный пропуск и кивнул в мою сторону, что означало "он со мной". Нас провели в отдельную комнату, где попросили положить телефоны в отведённую для этого персональную ячейку, и предупредили, что за любую запись мероприятия могут серьёзно наказать, вплоть до лишения всех званий и увольнения. Правила касались всех, включая высокий контингент, который также должен был присутствовать.
Внутри здание напоминало университет. Мы прошли по коридору к лестнице, поднялись на второй этаж, после чего зашли в огромную аудиторию, трибуны которой были расположены полукругом, поднимаясь вверх. Мы заняли места практически на галёрке, поскольку народу было много, и у каждого было прописано его место, словно в театре. Мой спутник по-прежнему со мной не разговаривал, будто меня тут и нет, словно передавая тревожные нотки предстоящего собрания.
Когда все собрались, к трибуне вышел человек. Он был в деловом костюме, прямоугольных очках, лысый на макушке, но с волосами по бокам. Мне доводилось его видеть раньше, когда тот приезжал к нам в университет на защиту дипломов. Это был заместитель министра по вопросам медицины, он же главный психиатрический врач столицы. Он жестом призвал собравшихся к тишине, после чего откашлялся и решительным грубоватым голосом начал говорить:
Уважаемые коллеги! Мы с вами столкнулись с серьёзной проблемой, представляющей угрозу нашему обществу. Как вам известно, из новостей, в Южном Бассейне произошла вспышка неизвестной лихорадки. На данный момент известно о ста пятидесяти трёх заразившихся за неделю, из них семьдесят четыре летальных случая. Все остальные помещены в изоляторы, а контактировавшие с ними люди на карантин. Ведутся исследования данной болезни. Однако пока не известно о каких-либо лекарствах, способных вылечить или сдержать распространение этой заразы. Сейчас мы знаем немного: во-первых, болезнь передаётся воздушно-капельным путем, что несёт огромные риски; во-вторых, количество заболевших с каждым днём растёт, и это будет продолжаться. Основные симптомы: высокая температура, озноб, кашель, на третий день начинается бред, сопровождающийся галлюцинациями и перерастающий в шизофрению, через десять дней в половине случаев летальный исход. Самое страшное для нас переход бреда в шизофрению, потому что данная стадия может сопровождаться агрессивным поведением, что, вероятно, вызовет дестабилизацию в обществе. Довольно-таки трудно контролировать толпу шизофреников, поверьте моему опыту.