Лучше, угрюмо откликнулась Элиза. На самом деле он неоправданно привлекателен. Неужели не мог вернуться хоть немного уродливее?
Ты уверена, что он привлекателен? Может, просто очень высок? Я часто замечала, что люди путают эти качества.
Уверена, ответила Элиза, снова отпивая бренди.
Вдовий особнячок далековато от Харфилда, напомнила Маргарет. Живя там, ты с легкостью могла бы избегать общества графа. Неужели это было бы так уж невыносимо?
Элиза покачала головой:
Влачить жалкое существование на задворках его жизни? Вечно сожалеть, что не стала ее частью, а он тем временем добьется успеха, женится, обзаведется детьми с другой женщиной? Нет, я не могу.
Тем не менее, в очередной раз обдумав альтернативу жизнь в Бальфуре рядом с матерью, она содрогнулась.
Но вернуться к родителям, которые примутся меня донимать и запугивать сказала она. Боюсь боюсь, я просто исчезну. От меня и так немного осталось, я не выдержу.
Ты и правда была настолько несчастна в последние годы? тихо спросила Маргарет.
Элиза не ответила. В еженедельной переписке с Маргарет и во время редких встреч она не посвящала подругу в подробности своего замужества, не желая, чтобы та решила, что Элиза избаловалась или преувеличивает свои страдания. И по правде говоря, хотя она не выбрала бы себе в мужья такого, как покойный граф, хотя положение графини Сомерсет не доставляло ей удовольствия, эти годы были не совсем лишены приятности. Просто так сложилось, что, проводя жизнь в попытках умилостивить человека, чьей естественной склонностью было порицание, Элиза научилась самостоятельно находить маленькие наслаждения, тихие радости. До тех пор пока не начала беспокоиться, не стала ли она сама такой маленькой и тихой, что превратилась в мелкую, ничтожную вещицу, которую легко могут убрать в шкаф вместе с посудой и оставить там до следующего раза, когда потребуется украсить стол.
Нет смысла тревожиться по этому поводу, ответила Элиза после паузы. Я вернусь в Бальфур. Другого выбора у меня нет.
«Какое же я жалкое, неприкаянное создание», подумала она с тайной надеждой, что кузина произнесет утешительные слова и погладит ее по голове.
Должна сказать, по-моему, это был бы чертовски глупый поступок, ехидно заметила Маргарет.
Таких слов Элиза от нее не ожидала.
Что, прости?
Забыла, что теперь ты одна из самых богатых женщин в Англии?
Маргарет выпрямилась и осуждающе взмахнула рукой. Элиза следила за жестикуляцией подруги с некоторым беспокойством, опасаясь, как бы не пострадала стоящая поблизости и очень дорогая ваза эпохи Мин.
Не забыла. Но разве это что-то меняет, Маргарет? Я по-прежнему в западне.
От богатства не будет никакого проку, если ты собираешься сдаться на чужую милость, сказала кузина, качая головой.
Но куда еще я могу пойти? требовательно вопросила Элиза.
Она думала, Маргарет ее поймет.
Да куда угодно! воскликнула подруга. При таком-то состоянии можешь вообще зажить своим домом. Эта мысль не приходила тебе в голову?
По правде говоря, не приходила. Миссис Бальфур говаривала, что незамужние женщины, ведущие самостоятельное хозяйство, либо очень эксцентричны, либо очень немолоды, либо то и другое вместе. Элиза не относилась ни к одной из этих категорий.
Маргарет, это несерьезно.
Предельно серьезно.
Но что я буду делать?
Да все что хочешь, Элиза! заявила Маргарет. Неужели ты настолько угнетена, что у тебя не осталось никаких желаний?
Элиза уставилась на подругу, потрясенная ядом, сочившимся из ее интонаций.
Не осталось никаких желаний? переспросила она. Никаких желаний? Маргарет, число моих желаний бесконечно.
Вот как? спросила кузина с таким сомнением, что Элиза начала терять самообладание.
Именно так, подчеркнула она. Я хочу носить платья, которые выбрала сама, надоело ходить замухрышкой. Я хочу рисовать целыми днями, если мне вздумается. И я хочу легкомысленно тратить деньги, не оглядываясь ни на что.
Она уже не могла остановиться, слова полились из нее потоком:
Я хочу, чтобы камины разжигали днем, хочу ходить, куда только пожелаю, и превыше всего превыше всего, Маргарет, я хочу, чтобы моим мужем был тот, кого я люблю, а не тот, кого мне предписывает долг. Но не сложилось. И ничто не может это изменить, поэтому прости меня, если, всю жизнь получая отказ в малейших своих желаниях, я снова сдаюсь на чужую милость.
Элиза сердитым жестом смахнула слезы с глаз. Предписание миссис Бальфур, чтобы она расплакалась, наконец исполнилось, но слишком поздно и без всякой пользы.
Что же, помолчав, сказала Маргарет, допустим, всего этого тебе достичь не удастся, но если ты заведешь собственное хозяйство, то определенно можешь попытаться
Они мне никогда не позволят, перебила ее Элиза. Я вдова на первом году траура. Правила
Э-ли-за! возразила Маргарет, чеканя каждый слог. Ты больше не мисс Бальфур, скромная серая мышка. Ты графиня! В твоем владении десять тысяч акров земли. Ты богаче, чем вся наша семья, вместе взятая. Разве не пришло время нарушить правила?
И снова Элиза поняла, что смотрит на Маргарет круглыми глазами. Все сказанное подругой было верным, но то, как она преподнесла факты Создавалось впечатление, что теперь Элиза обладает какой-то властью. Этого не могло быть.
Тебе наконец выпал шанс обрести свою собственную жизнь, настаивала Маргарет. Для меня невыносима мысль, что ты растранжиришь ее понапрасну. О, я бы сделала что угодно, лишь бы получить такую перспективу!
Она подалась вперед, стиснув руки, и внезапно Элизе захотелось, чтобы богатство досталось кузине, а не ей самой. Маргарет храбрее ее, умнее и, конечно, бойчее на язык воспользовалась бы такой возможностью в полной мере. Кроме того, она этого достойна. Маргарет заслуживала большего, чем та жизнь, которую она вела (вот уж действительно в западне!), незамужнюю, никем не замечаемую, никому не интересную. Ее отправляли присматривать за новорожденными детьми родственников. В семье не произносили этого вслух, но Элиза знала: Маргарет считали никчемной, вышедшей в тираж старой девой. Это было нечестно.
Несправедливость такого отношения обожгла Элизу сильнее, чем бренди.
«Послушная и верная долгу» назвал ее муж в завещании. «Не способна заронить и капли сомнения или неодобрения», заявил во всеуслышание Сомерсет. Такой ее всегда видели окружающие. Именно по этой причине покойный граф выбрал ее в жены, предположив, что робость Элизы является доказательством ее податливости. И за все годы замужества она ни разу не дала повода в этом усомниться. Но, пожалуй, Маргарет права. Пожалуй, теперь ей представилась возможность. Пожалуй, возможность представилась им обеим.
В одиночку я не справлюсь, задумчиво произнесла Элиза. Жить одной это верх неприличия.
Общество перенасыщено старыми девами и вдовами, которых ты могла бы пригласить в компаньонки, ответила Маргарет, мгновенно отметая довод. Любая респектабельная дама прибавит тебе весу. Я бы сама к тебе присоединилась, но Лавиния снова ждет ребенка.
Лавиния злюка, заметила Элиза.
Но очень плодовитая злюка. Как только родится ребенок, я ей потребуюсь. Моя мать будет настаивать, чтобы я поехала, и тогда все закончится. Тебе придется справляться без меня.
Без Маргарет решимость Элизы рассыплется в прах за неделю.
Когда ожидается рождение ребенка? спросила она.
В середине апреля, если все будет хорошо, ответила Маргарет и задумчиво посмотрела на подругу. Впрочем до этого времени я Лавинии не понадоблюсь.
Если я напишу твоей матери, начала Элиза, и умолю ее разрешить тебе остаться со мной еще на три месяца