Госпожа Капур не согласилась. Каждому известно, что легенда о Пул Меле чистой воды вымысел. Разве в Пуранах, Эпосе или Ведах упоминается эта история?
Нет, но все знают, что так оно и было, ответила госпожа Тандон.
Они подошли к кишащему людьми понтонному мосту. Народу здесь собралось столько, что движение почти остановилось.
И где же об этом написано? упорствовала госпожа Капур. Она немного запыхалась, но говорила с большим чувством. Откуда мы знаем, что это правда? Лично я не верю. И никогда не полезу в толпы суеверных, желающих совершить омовение в Джетх-Пурниму ночь полнолуния. Считаю, что это может принести только несчастье.
У госпожи Капур было очень твердое мнение насчет религиозных праздников. Она не верила даже в Ракхи, полагая, что единственный праздник, по-настоящему прославляющий священные родственные узы между братьями и сестрами, это Бхай-Дудж.
Старая госпожа Тандон не захотела ссориться со своей самдхиной, тем более на глазах остальных родственников и тем более когда они пересекали Гангу, и потому смолчала.
11.15
На северном берегу Ганги, по другую сторону понтонных мостов толпы были поменьше, да и палаток стояло не так много. Идти зачастую приходилось по рыхлому песку. С очередным порывом ветра песок полетел прямо на паломников, с трудом пробирающихся на запад, к платформе Рамджапа-бабы́.
Пятеро были лишь малой частью длинной процессии путников, двигающихся в том же направлении. Вина и остальные женщины прикрывали лица свободными краями сари, Пран и Кедарнат носовыми платками. К счастью, астма Прана пока не давала о себе знать, хотя хуже условий для астматика нельзя было и придумать. Наконец длинная тропа привела компанию к тому месту, где ярдах в пятидесяти от берега реки возвышалась на деревянных и бамбуковых опорах крытая тростником, украшенная листьями и гирляндами из бархатцев и окруженная многотысячной ордой паломников платформа Рамджапа-бабы́. Здесь святой жил и во время фестиваля, и после него, когда платформа превращалась в остров. Целыми днями он только и делал, что твердил имя Господа: «Рама, Рама, Рама, Рама» почти непрерывно в часы бодрствования и иногда даже во сне (чем и заслужил свое прозвище).
Аскеза и то, что люди принимали за добродетельность, помогли Рамджапу-бабé обрести всенародную славу и могущество. Паломники с сияющими глазами преодолевали многие мили по пескам ради того, чтобы хоть мельком его увидеть. Вот уже тридцать лет подряд с июля по сентябрь, когда Ганга плескалась под опорами платформы, они приплывали к нему на лодках. Рамджап-бабá приезжал в Брахмпур к началу Пул Мелы, затем ждал, пока воды сомкнутся вокруг его дома, а четыре месяца спустя, когда Ганга возвращалась в свое русло, уезжал. Таков был его квадриместер, или чатурмас, хотя, строго говоря, он не совпадал с четырьмя месяцами сна богов.
Что люди в нем видели и что от него получали трудно сказать. Порой он с ними разговаривал, порой нет, порой благословлял их, порой нет. Этот иссохший, согбенный, худой как палка человек с морщинистой кожей, выдубленной до черноты солнцем и ветром, сидел на корточках на дощатом настиле своей платформы: колени у самых ушей, вытянутая голова едва виднелась за перилами. У него была белая борода, спутанные черные волосы и глубоко запавшие глаза, почти незряче смотревшие поверх огромного скопища людей, словно то были не люди, а мириады песчинок или капель воды.
Паломников многие из которых сжимали в руках «Шри Бхагават Чарит», издание в желтой обложке, которое продавали здесь, на фестивале, сдерживали молодые волонтеры, которыми управлял при помощи жестов пожилой господин в очках, похожий на ученого, занимавшийся всеми организационными вопросами. Он много лет посвятил государственной службе, но покинул высокий пост ради служения Рамджапу-бабé.
Одна иссохшая рука хрупкого, тощего Рамджапа-бабы́ легла на перила, и ею он благословил людей, которым дозволили выйти вперед и получить его благословение. Иногда он что-то едва слышно шептал, иногда просто смотрел перед собой. Волонтеры с трудом сдерживали огромную толпу и уже охрипли от криков: «Назад! Все назад! Бабаджи прикоснется только к одной вашей книге, берите строго по одной!»
Старец изнуренно опускал средний палец правой руки на книгу.
По порядку, соблюдаем очередь! Да, я знаю, что вы студент из Брахмпура с двадцатью пятью друзьями, пожалуйста, дождитесь очереди сядьте, сядьте назад, матаджи, пожалуйста, назад, нам и так нелегко!
Со слезами на глазах и протянутыми в мольбе руками толпа подалась вперед. Одни хотели получить благословение, другие просто поближе взглянуть на Рамджапа-бабý, третьи несли ему дары: миски, пакеты, книги, бумагу, зерно, сладости, фрукты, деньги.
Кладите прасад в эти большие корзины прасад кладем в корзины сипло твердили волонтеры. Рамджап-бабá освящал дары, после чего их вновь раздавали людям.
Почему он так знаменит? спросил Пран стоявшего рядом человека, надеясь, что родственницы его не услышат.
Не знаю, ответил тот. В свое время он много чего сделал. Народ его любит, вот и все. Незнакомец попытался протолкнуться вперед.
Говорят, он целый день бормочет имя Рамы. Зачем?
Только долгим и упорным трением можно высечь искру и получить желаемый свет.
Пока Пран обдумывал его ответ, господин в толстых очках, который был тут за главного, подошел к госпоже Капур и низко ей поклонился.
Вы решили почтить нас своим присутствием? удивленно и благоговейно сказал он. А ваш супруг? Проработав много лет в правительстве, он знал госпожу Капур в лицо.
Он нет, он не смог прийти, очень много работы. Можно нам?.. робко спросила госпожа Капур.
Господин в очках сходил к платформе, сказал кому-то пару слов и вернулся.
Бабаджи очень рад, что вы пришли.
Но можно ли нам подойти ближе?
Я спрошу.
Через некоторое время он принес госпоже Капур три гуавы и четыре банана.
Мы бы хотели получить благословение, сказала та.
Ах да, да, я все устрою.
В конце концов они подошли к платформе. Всех пятерых по очереди представили святому.
Спасибо, спасибо, сорвалось с тонких сухих губ старца.
Госпожа Тандон
Спасибо, спасибо.
Кедарнат Тандон и его жена Вина
А-а?
Кедарнат Тандон с женой.
А-а, спасибо, спасибо, Рама, Рама, Рама, Рама
Бабаджи, это Пран Капур, сын Махеша Капура, министра по налогам и сборам. А это супруга министра.
Баба́ покосился на Прана и устало повторил:
Спасибо, спасибо.
Он выпростал палец и прижал его ко лбу Прана.
Однако, прежде чем их успели увести, госпожа Капур взмолилась:
Бабá, мой мальчик очень болен с самого раннего детства страдает астмой. Теперь, когда вы к нему прикоснулись
Спасибо, спасибо, сказало древнее привидение. Спасибо, спасибо.
Бабá, теперь он будет исцелен?
Старец поднял палец, которым только что коснулся Прана, и ткнул им в небо.
Бабá, а что с его работой? Я так волнуюсь
Святой подался вперед. Родня умоляла госпожу Капур не задерживать очередь.
Работа? очень тихо произнес старец. Он служит Богу?
Нет, бабá, он претендует на университетскую должность Он ее получит?
Возможно. Все решит смерть. Казалось, губы его открывались сами собой, и изнутри говорил другой дух.
Смерть? Чья смерть, бабá, чья? Госпожа Махеш Капур обомлела от страха.
Господь твой Бог наш Бог он был точнее, думал, что
Кровь стыла в жилах от загадочных, неоднозначных слов святого. А вдруг умрет ее муж! В панике госпожа Капур запричитала:
Ах, скажите мне, бабá, умоляю умрет кто-то из моих близких?!
Бабá вроде бы различил ужас в ее голосе, и некое подобие сострадания отразилось на кожаной маске его лица.
Даже если так, для вас разницы уже не будет произнес он. Это стоило ему колоссальных усилий.