Стоп! скомандовал он водителю на хинди.
Водитель остановил машину.
Одинокий полицейский увидел джип и подошел к ним.
Где палатка Санаки-бабы́? властным голосом спросил его господин Майтра.
Вон там, господин Еще два фарлонга в том направлении По левую сторону.
Хорошо, сказал господин Майтра. Вдруг ему пришла в голову какая-то мысль. А ты знаешь, кто такой Майтра?
Майтра? переспросил молодой полицейский.
Р. К. Майтра.
Да, ответил полицейский, но прозвучало это так, словно он просто хотел отделаться от этого странного человека.
Ну и кем же он был? не унимался господин Майтра.
Первым индусом в должности комиссара полиции, сказал полицейский.
Верно. Так вот это я! заявил господин Майтра.
Полицейский проворно и изящно козырнул. На лице господина Майтры отразился восторг.
Поехали! приказал он, и машина тронулась.
Вскоре они прибыли к лагерю Санаки-бабы́. Когда они уже собирались войти, Дипанкар заметил приближение какой-то пышной, разбрасывающей лепестки процессии, но особого внимания на вельможу не обратил, так как они очутились в первом и самом большом шатре лагеря, явно предназначенном для аудиенций.
Пол был устлан красными и синими циновками, и все сидели прямо на них: мужчины слева, женщины справа. В дальнем конце шатра помещалась длинная платформа, накрытая белой тканью. На ней сидел молодой худой бородатый человек в белом халате, неторопливо читал проповедь хриплым голосом. Позади него висел фотопортрет Санаки-бабы́, пухлого, почти лысого, очень веселого старичка с обнаженной волосатой грудью. Кроме мешковатых шорт на нем ничего не было. Стоял он на фоне широкой реки вероятно, Ганги (или Ямуны[47], ведь Санаки-бабá поклонялся Кришне).
Дипанкар и господин Майтра вошли посреди проповеди. Полицейский остался снаружи. Господин Майтра улыбался, предвкушая встречу с любимым гуру, и не обращал никакого внимания на то, что говорил молодой проповедник.
Внемлите, хрипло продолжал тот. Вы могли заметить, что одного лишь дождя довольно для роста только бесполезным растениям: сорным травам да диким кустарникам.
Они растут без усилий, сами собой.
Однако, если вам нужно полезное растение роза, фруктовое дерево, бетель, то придется приложить усилия.
Нужно поливать и унавоживать землю, пропалывать и обрезать растения.
Это непросто.
И то же самое с миром. Мир окрашивает нас своим цветом. Он окрашивает нас без усилий, каков мир вокруг нас, такими становимся и мы.
Мы слепо идем по миру, ибо такова наша природа. Это легко и просто.
Если же мы хотим познать Бога, познать истину, придется потрудиться
В этот миг в шатер вошел раджа Марха со свитой. Раджа послал впереди себя гонца, но тот не осмелился прервать проповедь. Радже никто был не указ: ни главный судья, ни помощник бабы́. Он посмотрел в глаза молодому проповеднику. Тот сотворил намасте, взглянул на часы и жестом попросил человека в длинной серой кхади-курте узнать, что нужно радже. Господин Майтра решил, что это отличная возможность и самому попасть на встречу с Санаки-бабой, который не обращал внимания на время и место (а иногда и на людей), и дожидаться его аудиенции порой приходилось по несколько часов кряду. Человек в серой курте вышел и направился к другому шатру в глубине лагеря. Господин Майтра посматривал по сторонам в нетерпении, раджа в нетерпении и крайнем раздражении. Дипанкар был совершенно невозмутим. Он никуда не торопился и внимательно слушал речь проповедника, поскольку приехал на Пул Мелу за Ответом или Ответами, а в таком важном Деле не может быть спешки.
Молодой бабá хрипло и убежденно говорил:
Что есть зависть? Она так свойственна людям. Мы смотрим на других и мечтаем обладать
Раджа затопал ногами. Он привык сам давать аудиенции, а не дожидаться их. И где, кстати, заказанный им шербет?
Пламя, разгораясь, поднимается все выше. Почему? Потому что оно стремится к своей наивысшей форме солнцу.
Ошметок грязи падает вниз. Почему? Потому что он стремится к своей наивысшей форме земле.
Воздух из воздушного шарика выходит сквозь малейшее отверстие. Зачем? Дабы слиться со своей наивысшей формой воздухом снаружи.
Так и душа в нашем теле стремится к наивысшей душе душе мира.
А теперь давайте произнесем имя Бога:
Он тихо и медленно запел. К нему присоединилось несколько женщин, потом еще несколько, потом мужчины, и вот уже все присутствующие вторили проповеднику:
Повторы становились все громче, быстрее, и вскоре слушатели, не вставая с мест, закачались из стороны в сторону. Звенели маленькие цимбалы, слова окрашивались высокими нотками экстаза. Все, кто пел, погрузились в гипнотическое состояние. Дипанкар из вежливости тоже пел с остальными, однако гипнозу не поддался. Раджа Марха злобно смотрел по сторонам. Вдруг киртан прекратился, и все запели гимн бхаджан:
Но едва они успели начать, как в шатер вошел Санаки-бабá в одних шортах он продолжал оживленно беседовать с человеком в серой курте.
Да-да, сверкая глазками, говорил Санаки-бабá своему помощнику, скорее ступай. Пусть нам все принесут тыкву, лук, картошку. Морковь? Где ты возьмешь морковь в это время года?.. Нет-нет, расстели вон там. Да, скажи Майтре-сахибу и профессору.
Он исчез так же внезапно, как появился. Раджу Марха он даже не заметил.
Помощник в серой курте подошел к господину Майтре и сказал, что Санаки-бабá ждет его в своем шатре, затем пригласил пройти вместе с ними еще одного человека лет шестидесяти (видимо профессора). Раджа Марха едва не взорвался от злости:
А как же я?!
Бабаджи скоро вас примет, раджа-сахиб. Он выделит вам особое время.
Мне надо увидеть его прямо сейчас! Не нужно мне никакое особое время!
Помощник, видимо, сообразил, что от раджи могут быть неприятности, если его не обуздать, и подозвал к себе одну из ближайших учениц Санаки-бабы́, молодую женщину по имени Пушпа. Дипанкар с удовольствием отметил ее красоту и серьезность и тут же вспомнил про свой Поиск Идеала, который вполне можно вести параллельно с Поиском Ответа: одно другому не мешает. Он увидел, как Пушпа приблизилась к радже и моментально обворожила его. Тот притих.
Между тем избранные вошли в небольшой шатер Санаки-бабы́. Господин Майтра представил Дипанкара.
Его отец судья Высокого суда Калькутты, сказал господин Майтра. А сам он приехал сюда в поисках Истины.
Дипанкар молча поднял глаза на сияющее лицо Санаки-бабы́. Его охватило удивительное спокойствие.
Санаки-бабá был приятно удивлен.
Славно, славно, с веселой улыбкой сказал он, затем обратился к профессору: А как поживает ваша суженая?
Бабá хотел таким образом сделать комплимент его жене (обычно они посещали гуру вдвоем).
О, она сейчас гостит у зятя в Барейли. Увы, не смогла приехать.
В лагере все хорошо, не жалуюсь, сказал ему Санаки-баба. Только вот с водой беда. Рядом Ганга, а здесь ни капли воды!
Профессор видимо, один из организаторов Мелы ответил наполовину заискивающим, наполовину уверенным тоном:
Все идет так гладко благодаря вашей доброте и милости, бабаджи. Я немедленно узнаю, что можно сделать насчет воды. Однако он никуда не ушел, а продолжал сидеть и с обожанием глядеть на Санаки-бабý.
11.9
Санаки-бабá повернулся к Дипанкару и спросил:
Где вы будете жить всю неделю, пока идет Пул Мела?
У меня дома, в Брахмпуре, ответил господин Майтра.
И каждое утро ехать в такую даль? Нет-нет, остановитесь лучше в моем лагере, так вы сможете трижды в день купаться в Ганге. Идите-ка за мной! Он засмеялся. Видите, я в плавках. Это потому, что я чемпион по плаванью Пул Мелы. А какая нынче выдалась Мела! С каждым годом народу все больше, а раз в шесть лет вот такое столпотворение происходит. Здесь тысяча старцев: Рамджап-бабá, Тота-бабá, даже Машинист-бабá. Кто из них в самом деле познал истину? И познал ли ее хоть кто-нибудь? Понимаю ваше смятение. И вижу, что вы в самом деле в поиске. Он взглянул на Дипанкара и милостиво продолжал: Вы найдете то, что ищете, но вот когда этого вам никто не скажет. Он обратился к господину Мейтре: Можете оставить его здесь. У него все будет хорошо, не волнуйтесь. Как, говорите, его зовут? Дивьякар?