Вместо признания он спросил:
А ты узнал, как звали ту женщину? Откуда ты знаешь, что мунши не отомстит ей за унижение?
Ман, придя в ужас при мысли о возможных последствиях своего бездумного поступка, сокрушенно покачал головой.
Пару раз Рашиду удалось заставить Мана поделиться своими взглядами на систему заминдари они оказались прискорбно и ожидаемо расплывчатыми. Ману подсознательно претили жестокость и несправедливость, он реагировал на них пылко и бурно, но никаких внятных представлений о достоинствах и недостатках системы у него не было. Конечно, Ман не хотел, чтобы суд отменил закон, над которым его отец трудился столько лет, но и лишать Фироза с Имтиазом большей части владений ему не хотелось. Странно было бы ждать от Мана праведного пролетарского гнева в ответ на замечание Рашида, что крупным землевладельцам не приходится зарабатывать на жизнь: деньги достаются им просто так.
Рашид в самых резких выражениях осуждал свою семью за несправедливое обращение с работниками, однако о навабе-сахибе он дурно отзываться не стал. Еще в поезде, когда они ехали сюда из Брахмпура, Рашид узнал, что Ман дружит с сыновьями наваба-сахиба, и решил не расстраивать его и самого себя воспоминаниями об унижении, которому его подвергли в доме Байтаров, куда он приходил в поисках работы несколько месяцев назад.
10.19
Однажды вечером, когда Ман выполнял в тетради упражнения, которые ему задал перед уходом в мечеть Рашид, к нему подошел отец Рашида со спящей Мехер на руках и без обиняков сказал:
Раз ты один, позволь задать один вопрос Я уже давно хотел спросить тебя об этом.
Конечно, спрашивайте, ответил Ман, откладывая ручку.
Отец Рашида сел.
Как бы лучше сказать? Если мужчина в твоем возрасте не женат, обе наши веры этого не одобряют. Это считается Он умолк, подыскивая нужное слово.
Адхармой? подсказал ему Ман. Чем-то неправедным?
Да, назовем это адхармой, с облегчением закивал отец Рашида. Тебе уже двадцать два, двадцать три
Больше.
Больше? Это очень плохо. Ты должен жениться. Я считаю, мужчина в возрасте от семнадцати до тридцати пяти находится в самом расцвете сил.
Понятно, не стал спорить Ман. Дедушка Рашида уже поднимал эту тему, когда Ман только приехал. Видимо, дальше на него натравят самого Рашида.
Впрочем, моя мужская сила и в сорок пять еще не начала убывать.
Очень хорошо, сказал Ман. В этом возрасте некоторые превращаются в дряхлых стариков.
Ну а потом погиб мой сын, вскоре умерла жена и я начал разваливаться на части.
Ман молчал. Подошел Качхеру и поставил неподалеку от них фонарь.
Отец Рашида, пришедший наставлять молодого гостя, плавно погрузился в воспоминания о собственной жизни:
Мой старший сын был славный парень. Обойди сто деревень такого не найдешь. Сильный как лев, высокий, ростом больше шести футов! Занимался борьбой и тяжелой атлетикой. Английские упражнения выполнял, запросто тягал по два монда[34]. И у него было чудесное свежее лицо. Он всегда улыбался, шутил Так тепло и радушно здоровался с людьми, что их сердца сразу наполнялись счастьем. А когда он надевал костюм, который я ему подарил, все кругом говорили, что он вылитый суперинтендант полиции!
Ман скорбно покачал головой. В голосе отца Рашида не было слышно слез, однако говорил он с чувством, как будто вспоминая историю близкого друга.
Ну так вот. После той трагедии на железной дороге со мной что-то случилось. Силы меня покинули, я несколько месяцев не выходил из дома. Целыми днями проводил в каком-то забытьи. Он был так молод! А чуть позже ушла и его мать.
Отец Рашида взглянул на дом, наполовину отвернувшись от Мана, и продолжал:
В доме никого не осталось, одни призраки. Не знаю, что со мной стряслось. Я был так слаб и полон горя, что хотел умереть. Некому было даже стакан воды мне подать. Он закрыл глаза. Где Рашид? холодно спросил он, вновь повернувшись к Ману.
В мечети вроде.
А-а, понятно. Ну так вот, в конце концов Бабá не выдержал и велел мне взять себя в руки. По нашей вере иззат честь неженатого мужчины вдвое меньше чести женатого. Бабá настоял, чтобы я женился во второй раз.
Ну, он явно судил по собственному опыту, улыбнулся Ман.
Да. Рашид тебе наверняка рассказывал, что у Бабы́ было три жены. Все его дети я, мой брат и сестра все от разных жен. Но имей в виду, что он женился не сразу на трех, а по очереди. «Мартэ гаэ, картэ гаэ» когда одна умирала, он женился на следующей. Так уж повелось в нашей семье: у моего деда было четыре жены, у отца три, а у меня две.
Почему бы и нет?
В самом деле, с улыбкой ответил отец Рашида. Вот и я так подумал, когда наконец справился с горем.
Трудно было найти жену? с искренним интересом спросил Ман.
Не очень. По здешним меркам семья у нас зажиточная. Мне посоветовали найти себе молодую женщину, но не девушку. Вдову или разведенную. Так я и сделал мы женаты уже около года она моложе меня на пятнадцать лет. Это не очень большая разница. Она, кстати, очень дальняя родственница моей покойной супруги. Хозяйство она ведет исправно, да и здоровье мое пошло на лад. Я могу без посторонней помощи дойти до своих полей в двух милях отсюда. Зрение у меня острое, только вблизи не очень хорошо вижу. Сердце крепкое. Зубы Ну, зубы и раньше были плохие, лечить их бесполезно. Словом, у мужчины должна быть жена. Это не подлежит сомнению.
Где-то залаяла собака. Тут же забрехали все окрестные псы. Ман попытался сменить тему:
Она спит? Шум ее не разбудит?
Отец Рашида с нежностью взглянул на внучку:
Да, спит. Она меня очень любит.
Я сегодня заметил, когда вы вернулись с полей, что она бегала с вами. По такой жаре!
Он гордо кивнул:
Да. Когда я ее спрашиваю, где она хочет жить в Дебарии или Брахмпуре, она всегда выбирает Дебарию. «Потому что здесь ты, дада-джан». А когда я однажды гостил в деревне ее матери, она забросила своего нану и всюду ходила за мной.
Мысль о соперничестве двух любящих дедушек вызвала у Мана улыбку.
Может, это потому, что с вами был Рашид?
Может, но она и без него все равно бегала бы за мной.
Значит, она вас действительно очень любит! со смехом сказал Ман.
Вот именно. Она родилась в этом доме который люди потом стали называть проклятым и зловещим. Но в те черные дни она стала для меня даром Божьим. В основном я ее и воспитывал. Утром мы садились пить чай Чай с печеньем! «Дада-джан, говорила она, я хочу чай с печеньем. Со сливочным!» Ей подавай сливочное, мягкое, а не сухое. Она просила Биттан, нашу служанку, принести ей сливочное печенье из моей особой банки. Мать заваривала ей чай, но Мехер из ее рук не ела. Кормить ее разрешалось только мне.
Хорошо, что теперь в доме появился еще ребенок. Будет с кем играть, заметил Ман.
Безусловно, кивнул отец Рашида. Но Мехер решила, что я принадлежу лишь ей одной. Когда ей говорят, что я прихожусь дадой не только ей, но и малышке, она отказывается верить.
Мехер заворочалась.
В этой семье другой такой славной девочки быть не может, однозначно заявил ее дед.
Да, похоже, она руководствуется этим принципом, кивнул Ман.
Отец Рашида засмеялся и продолжал:
Имеет полное право! Помню, в нашей деревне жил один старик. Он поссорился с сыновьями и уехал к своей дочери и зятю. Так вот, у него во дворе росло гранатовое дерево, которое почему-то приносило очень вкусные плоды вкуснее наших.
У вас растет гранат?
Да, конечно. Во дворе. Я тебе как-нибудь покажу.
Как?
Что значит «как»? Это мой дом А, понял, что ты имеешь в виду. Я велю женщинам спрятаться, когда ты зайдешь. Ты славный парень, вдруг сказал отец Рашида. Скажи, чем ты занимаешься?
Чем я занимаюсь?
Да.
Особо ничем.
Это нехорошо.
Да, мой отец тоже так считает, кивнул Ман.
Он прав. Он прав. Молодые люди в наши дни почему-то отказываются работать. Либо учатся, либо в потолок плюют.