Некоторые истории лучше не знать, ответила свекровь. Начнёшь рассказывать, а она повторится.
Так, может, и к лучшему, если повторится, сказала Алёна.
Нет, такое лучше не повторять, качнула головой женщина.
Девушка умоляюще смотрела на неё.
Все что-то знают, но мне не говорят, безнадёжно произнесла она.
Кто все? удивлённо спросила свекровь.
Фельдшер что-то знает о женщинах, что помогли мне в ночь родов, но ничего не сказала.
Свекровь продолжала вопросительно смотреть на Алёну, и той пришлось рассказать, что когда ей было совсем плохо, а машина из больницы всё не ехала, то к ней пришли две женщины, которые помогли Танюше появиться на свет.
Эта же женщина принесла мне лекарства в больницу, когда я болела после леса, добавила Алёна.
Браслет она же тебе дала? спросила свекровь.
Я не знаю, кто надел мне браслет, ответила Алёна, потирая запястье.
От судьбы не уйдёшь, проговорила хозяйка дома, помолчав, если тебе суждено всё узнать, всё равно узнаешь. А меня не спрашивай. Каждый, кто прикасается к этой тайне, страдает. А у меня дети, мне их растить надо.
Глава 7. Жизнь продолжается
Алёне хорошо жилось в доме пропавшего мужа. Пусть и грустила она о Тимуре, ждала хоть весточку от него: что найден, жив, обменян на других пленных. Но не было таких вестей, и вообще никаких не было.
А жизнь продолжалась. Дочка росла, радовала молодую мать первыми улыбками, движениями, спокойными ночами. Свекровь всё удивлялась, как после такого сложного рождения Танюша росла тихим и здоровым ребёнком.
Заговорили её, услышала как-то Алёна бормотание свекрови. Сильны они
Что вы сказали? спросила молодая мать, уставшая от бесконечных тайн и недосказанности.
Но свекровь не ответила, лишь быстро отошла от малышки. А так радостно улыбалась миру, показывала свой беззубый рот, махала крошечными ручками и смешно угукала в ответ на улыбку Алёны.
Какая ты у меня сладенькая, поглаживая ма́лёнькие ножки, проговорила девушка. Вот бы папа твой увидел, какая ты растёшь! Как закружил бы он тебя на руках Да только где он и когда вернётся, добавила Алёна, грустно вздохнув.
Танюша, будто поняв, что мама печалится, посмотрела на неё своими ясными глазами, не забыв засунуть палец в рот.
Так и жила Алёна с матерью Тимура: они вместе работали по дому и в огороде, детей растили.
Удивлялась Алёна, как можно жить и не ругаться. Не так было в её родном доме, где все ходили недовольные друг другом и старались уколоть, унизить, попрекнуть совершенной ошибкой и ещё долго корить за неё.
Мать Тимура сразу оговорила правила в её доме, и Алёна старалась им следовать. Не всё ей нравилось, но это было лучше, чем жить одной.
Только один раз девушка сходила в дом, где они жили с Тимуром. И уже на подходе стали накатывать на неё тоска и страх. Тоска по мужу ведь всё в доме напоминало об их совместной жизни.
«Как я могла здесь жить без него?» удивлялась Алёна, пакуя свои вещи, чтобы перевезти их в дом свекрови.
Но если тоска была понятна, то страх был необъясним. За окном светило солнышко, в доме было тихо, но чувствовала Алёна, будто наблюдают за ней. Она даже оглядывалась, чувствуя кого-то за спиной. А повернувшись, никого не замечала.
Она как можно быстрее собрала свои вещи и вышла к дочери, спящей в коляске около крыльца. Малышка, к удивлению Алёны, не спала, а с любопытством смотрела по сторонам. Обычно она так вела себя, когда что-то привлекало её внимание. Но во дворе никого не было.
Алёна заперла дом, надеясь, что нескоро вернётся в него, и вместе с коляской пошла по дороге.
Из-за соседней калитки показалась Анька. Она так и жила с родителями, ведь после аварии стала хромать, что вместе со склочным характером совсем лишило её поклонников.
Что смотришь? грубо спросила соседка. Нагуляла ребёнка и радуешься?
Алёна не хотела ввязываться в разговор и зашагала быстрее.
Молчишь? не унималась Анька. Потому что ответить тебе нечего, а ведь я всё видела.
Что ты видела? решила спросить Алёны, желая узнать, что скрывает соседка.
Как к тебе по ночам из леса бегали громко ответила Аня, надеясь, что её услышат сидящие в своих дворах соседи.
Странно, а я вот никого не видела, спокойно ответила молодая мать. Зато знаю, что ходила ты к бабке в соседнюю деревню, приворот на Тимура делала: не поэтому ли он пропал?
Алёна тоже говорила громко, зная, что старухи за заборами прислушиваются к происходящему на дороге.
Никуда я не ходила! крикнула Аня.
А бабка сказала, что была ты у неё. И на Тимура она что-то сделала, да мне не сказала, зло глядя на соперницу, возразила Алёна. Если из-за тебя Тимур так не вернётся, я не знаю, что тебе сделаю. Ты меня без мужа оставила, ребёнка отца лишила и самому Тимуру жизнь испортила, если вообще не забрала.
Чем больше Алёна говорила, тем больше заводилась. Она давно запретила себе думать о том, как счастливо бы они жили с Тимуром, если он не ушёл в армию. Как носил бы он её на руках, узнав о беременности, как качал ребёнка
Эти мысли поднимали в душе Алёны жуткую боль, и она с трудом загнала их в самую дальнюю часть своей души. Загнала и плотно закрыла дверь. Ведь чувствовать это было невозможно.
А сейчас, только что столкнувшись в доме с воспоминаниями о любимом муже и увидев ту, кого Алёна винила в помутнении, нашедшем на Тимура, когда он решил уйти в армию, она не сдержала натиск боли, что стучалась в потаённую дверь сердца. Поднятая волна воспоминаний снесла заграждение и вырвалась наружу.
Алёна с ненавистью смотрела на притихшую Аньку. Она винила эту девушку во всех несчастьях, что случились с её семьёй в последнее время.
Ненавижу тебя! громко, со злобой кричала молодая мать. Ты разбила мою семью, из-за тебя я осталась одна! Ненавижу, чтоб ты сгинула!!
И почувствовала, что волна боли, захлёстывающая её изнутри, выливается наружу и окатывает Аньку, топит её, заставляет захлебнуться в слезах Алёны. И соседка на самом деле закашлялась и отступила.
Алёна прокричала ей что-то ещё, уже не разбирая своих слов, и успокоилась, только когда в коляске заплакала Танюша. Алёна вдруг поняла, что на неё смотрят несколько пар глаз.
Да хватит уж её проклинать, сказала одна из деревенских женщин, оказавшаяся рядом с девушками, она уже своё получила, говорившая кивнула на хромоту Аньки.
Алёна хотела что-то ответить, но вдруг испугалась той истерике, что случилась с ней. Никогда раньше она не позволяла себе такого. И схватив коляску, быстро пошла прочь.
На следующий день Алёна не находила себе места. Было у неё предчувствие, что недоброе что-то произойдёт. Ходила она из угла в угол, качая ребёнка, а мысли всё далеко были.
О Тимуре думала, скоро уже год, как не виделись, и весточки ни одной от мужа не было. И начальники его молчали где парни служивые? Когда их из плена освободят? И осталось ли, кого освобождать Ничего не отвечали ей.
От этой мысли на глаза Алёны навернулись слёзы. Запрещала она себе думать плохое, но время-то идёт, сердце ноет, дочка без отца растёт. И болью отзываются мысли о муже.
Когда они с Анькой собачились на дороге, тогда впервые за долгое время позволила себе Алёна выплеснуть боль. И так получилось, что вылила она её на виновницу, как она думала, всего произошедшего: Аньку-соседку.
И казалось Алёне, будто что-то плохое она вчера сделала. Хотя у них в деревне женщины и не так собачились, проклятьями друг другу сыпали. И ничего из этого не было.
Но нехорошо было у Алёны на сердце. Помнила она ту волну, что со дна души поднялась да на ненавистную соседку вылилась. Казалась Алёне эта волна осязаемой, тягучей, будто потрогать её можно.
Глупость какая! остановила сама себя девушка, разумом понимая, что потрогать обиду невозможно.