Он начал бояться. Против своей воли приглядывался к людям, к предметам, к деревьям на улице. Вдруг ему тоже начнёт мерещиться то, чего нет. Иногда чтобы проверить себя он спрашивал друзей: «Это машина там вдали?» «Ну да и что?» «Ничего». Денис успокаивался: «Фух, пронесло, галлюцинаций нет».
Через два года бабушка тихо умерла. Её комнату открыли, выбросили всю мебель, поклеили новые обои, обновили паркет. Комната стала свежей и светлой, но Денису всё равно казалось, что в ней витает болезненный дух, и поначалу он не любил там находиться. По мере взросления всё это начало забываться. Закружилась собственная жизнь, институт, девчонки, работа, женитьба, Лизка. Бабушка осталась где-то на задворках памяти. И вот теперь, когда казалось, что детский страх давно преодолён, это случилось. «Пусть мои хвори на тебя перейдут»
Что он видел в Немчиновке? Как ему теперь быть? Сразу бежать к врачу или повременить? Его поставят на учёт к психиатру? Может быть, положат в психушку и будут лечить зверскими методами, колоть одуряющими лекарствами, привязывать к кровати?! Он представил себя запертым в бездушной белой палате, на соседней постели сидит Ника с подёрнутыми тиной глазами и что-то ему твердит, у ног мохнатым клубком свернулась Найда. Нет, ни за что, надо повременить, никуда не ходить, понадеяться, что оно больше не повториться. Надо попробовать успокоиться.
Денис, ты проснулся? Завтрак готов. Катькин голос оторвал его от мучительных размышлений.
Они завтракали довольно рано. Катька собиралась на работу в Одинцово. Ещё в бытность Дениса дачником она поступила в ПТУ, чтобы выучиться на швею. Теперь работала по специальности в ателье.
Дочь целыми днями одна? спросил Денис, через силу жуя бутерброды с джемом.
Спросил просто чтобы не молчать. Агаша его, конечно, не интересовала.
Одна, равнодушно зевнула Катерина, но я не каждый день работаю.
Помню, как ты шила первые брюки для отца. Классно получилось! И джинсы шила. Вообще дефицит по тем временам!
Теперь в ателье одежду почти не заказывают. Так ушить, подшить, укоротить да и всё.
А мне не скучно, сообщила Агаша. Я рисую, играю, читаю. Ещё хожу к дяде Вольдемару. Вот!
В Немчиновке совсем нет сверстников?
Да есть, конечно, сказала Катька, убирая посуду, но они на Запрудную не выходят. Играют у себя на участках. Таких компаний, как наша, сейчас не встретишь.
Агаша выскочила из-за стола и побежала на улицу, где принялась то ли прыгать, то ли танцевать, и ничто в ней не напоминало ту девочку со странным рассеянным взглядом, которую Денис видел ночью в окне первого этажа. Обычный ребёнок, радующийся солнцу и утренней свежести. Ребёнок, предвкушающий новый беззаботный день, наполненный играми, чтением, рисованием, а вовсе не скучными уроками и злыми училками. Может, и ночная Агаша ему тоже померещилась? По спине его пробежали мурашки.
Слушай, сказал Денис, пользуясь отсутствием ребёнка, я ведь не спросил вчера про Нику. Думал, раз ты не упомянула, значит, она больше сюда не ездит. Но всё-таки: с ней-то что?
Катерина молчала долго, но так как вечно отмалчиваться невозможно, она в конце концов напряглась и произнесла:
А Ники нет. Утонула наша Ника. Такие дела
Денис ошеломлённо смотрел на клеёнку в мелкий цветочек. По ней полз крохотный жучок, нелепо выглядевший среди нарисованных растений. Хрупкое живое существо против грубой имитации природы. Денис сглотнул и потёр ладони.
Как утонула?
Не утонула. Неправильно я сказала. Не утонула, а утопилась. Повесила какую-то фигню на шею, залезла на тарзанку, раскачалась и бухнулась.
Денис помнил: Ника совсем не умела плавать. Он-то в два счёта переплывал Немчиновский пруд, да и другие ребята уверенно держались на воде. Но Ника всегда бултыхалась на самом мелководье, никогда не заходя туда, где ноги не доставали до глинистого вязкого дна.
Когда?
На следующий год после твоего последнего лета.
Н-да-а-а протянул Денис, ужас, конечно. Это из-за Игоря? Она оставила объяснение?
Вроде дома нашли какую-то записку. Что-то стандартное типа «прошу никого не винить» собственно и всё. Игорь там не упоминался.
С этими словами Катька ушла одеваться на работу, а Денис сидел и вспоминал виденную им ночью у обелиска девушку. Он испугался ещё больше, чем ночью. Кто она такая? Или лучше: что она такое? А ещё эта книга "Домби и сын". О ней ведь знал только Денис. Если галлюцинация, то почему именно у той части пруда, где погибла Ника? В голову постучалась страшная мысль: что, если и Агаша, и Катька, и её слова тоже ему мерещатся?!
«Я ни за что не пойду к врачу, не пойду!» Но если не ходить, то что с ним будет?!
Денис предложил отправиться на станцию через 2ую Запрудную.
Охота посмотреть, что там да как.
На самом деле он хотел пройти мимо заброшенного участка ещё раз и проверить, торчит ли там по-прежнему старая телефонная кабинка.
Давай, согласилась Катька.
Они направились вверх по 3ьей Запрудной. Поравнявшись с тем участком, где находился Никин дом, Денис скосил глаза.
Они дачу продали, предвосхитила его вопрос Катька. Новые хозяева разрушили все старые постройки.
Вскоре они завернули за угол. Никакой советской телефонной будки там не было. «Да что ж за фигня такая?» Зато чёрные качели оказались на месте. Похоже, их даже периодически подкрашивали, но краска почему-то быстро сходила, и они всё равно стояли облезлыми. На другой стороне дороги выстроили большой каменный дом. Несмотря на размер, он утопал в могучей растительности.
Дом такой солидный, позавидовала Катька, а хозяин алкаш. Ему тут дети всё обустроили. Постоянно навещают, за всем следят.
Оставшуюся часть пути Катька с Денисом почти всё время молчали, чувствуя, что момент расставания приближается, а, значит, нет необходимости подыскивать фразы и думать, о чём бы ещё повспоминать. Оба просто ждали логичной развязки их случайной встречи. Перед выходом на платформу обменялись телефонами.
Ты в общем это не пропадай звони, вполне искренне сказала Катька, и в гости приезжай, когда время будет.
Ага да как-нибудь заеду, бормотал Денис дежурные фразы, понимая, что вряд ли он ещё осмелиться заваливаться к Катерине. В конце концов он кто? Просто бывший дачник. Да ещё и это то, что он видел, непонятное, пугающее. Он лелеял надежду, что в Москве наваждения исчезнут, как ночной туман над прудом.
Поезд на Москву бодро свистнул, подлетая к платформе Немчиновка.
Счастливо! крикнул Денис, заскакивая в набитый вагон.
Он хотел чмокнуть Катьку на прощание в щёку, но вдруг застеснялся и не чмокнул.
***
Александр Клюев Сашка с удовольствием ехал на работу в строительную компанию. Основатель и глава фирмы, он мог приходить в офис, когда угодно, но старался делать это не слишком поздно ради сохранения дисциплины сотрудников. Дела в порядке, погода дивная, самочувствие на уровне, чего ещё желать.
Ох ты ж мать твою! он затормозил на светофоре.
Перед ним переходила улицу большая толпа, из которой Сашка выделял лишь женщин.
«Сисястая, задастая, кривоногая, короткошеяя, а эта самое то!» провожая их глазами, мысленно он раздевал эту толпу, подчиняясь возникшей ещё в подростковом возрасте привычке. Сильная сексуальная озабоченность с годами не пропадала, и теперь он почти вынужденно таращился на "голых" женщин всех мастей и комплекций: от тонких длинноногих девчонок до разъевшихся матрон с кошёлками. На работе он занимался примерно тем же. Некоторых сотрудниц ему удавалось действительно затащить в постель; с другими он регулярно совокуплялся мысленно в своём прекрасном мире, населённым голыми женщинами.
Женат Сашка никогда не был. Не то чтобы принципиально, просто лишь однажды в институте у него получилось серьёзно увлечься одной единственной голой женщиной, но та не ответила взаимностью, и он вынужденно переключился на других.