Да, Боря. Я тебя слышу. Довожу до твоего сведения, что наш сын почти каждый день получает от своего одноклассника. Ты собираешься с этим что-то делать?
Он помолчал, вероятно, подбирая наиболее острую и удачную шутку, которая у него имелась. Но когда он заговорил, его тон оказался совершенно лишён малейшей шутливости, его пронзала громадная серьёзность.
Во-первых, некогда дорогая, я слышу сегодня об этом в первый раз. Во-вторых, если это происходит не первый раз, почему же ты ничего с этим не делаешь? Почему ты ему не поможешь?! Ты его мать, ты с ним живёшь!
Гнев в Юле стал закипать, как чайник на плите. Надо сохранить спокойствие и не реагировать на его колкости, на его обвинения. На его «буксование», что ли.
Во-первых, некогда дорогой, наш сын пошёл весь в тебя, потому с ним особо и не поговоришь. Во-вторых, он всё держит в себе. В-третьих, кто из нас мужчина, в конце концов?! Я понимаю, что тебя там окружают упругие задницы двадцатипятилетних нимф, и тебе совершенно некогда принимать участие в воспитании собственного сына. Но совесть у тебя должна быть! Хотя бы её остатки.
Он помолчал, обдумывая сказанное. Даже вызывало некоторое сожаление, что он не вспыльчивый, как, например, Артём. Этого не обидишь и за язык не поймаешь.
Я тебя услышал. Ты очень раздосадована по этому поводу. Мне с ним поговорить надо? Выяснить всё?
Нет, я хочу, чтобы ты просто сходил к нему в школу.
И навешал люлей его однокласснику? он металлически рассмеялся. Боюсь, это не поможет.
Хватит! грозно сказала она, звякнув миской о стол. Та выдержала и не рассыпалась. Я тебе о серьёзных вещах говорю.
Хорошо, согласился он после очередной ленивой паузы. На этой неделе или на следующей я обязательно зайду к нему в школу.
Я собираюсь идти туда завтра. Пошли со мной, в последней фразе у неё послышалась непроизвольная мольба, за что Юлия тут же себя возненавидела.
Я не могу. Я занят завтра. Я и сегодня занят, отчеканил он. И вообще сейчас говорить тоже не могу Но я думаю, что он справится! Он же мужчина. Он мой сын. Он просто тигр!
Ясно. Пока, сказала она и резко сбросила звонок, пожалев, что не может в Бориса швырнуть чем-нибудь тяжёлым.
Она уселась прямо на залитый солнцем подоконник, и взгляд её наткнулся во дворе на целое семейство худой мужчина в красной кофте нёс на руках ребёнка лет пяти, а рядом с ними шла миниатюрная женщина с необычайно длинными каштановыми волосами Они шли неспешно и выглядели предельно счастливыми, улыбчивыми. Обсуждали, возможно, чей-то День рождения или поездку в Турцию.
Юлия подумала, что когда-то они с Борисом и Сашей ходили так, пока их пути не разошлись. Всё по классике: она уставала на работе, нянчилась с ребёнком, а он лапал секретарш. И однажды ей всё это надоело Развод. Девичья фамилия.
«Интересно, а сейчас он с кем-нибудь встречается?» подумалось ей. Очень уж странным показалось ей то, что резко отказался прийти в школу, сославшись на дела. Ей захотелось проверить это, и она полезла в телефон. Теперь всё обо всех знают социальные сети.
Когда она искала его страницу, сердце у неё забилось учащённо она заволновалась. Испугалась увидеть его в обнимку с какой-нибудь развратной блондиночкой, развалившейся у него на коленях
Сердце у неё подпрыгнуло, когда она зашла на страницу: уже на «аватарке» он, конечно, был не один обнимал своей мощной рукой за осиную талию женщину в обтягивающем чёрном платье. Только не блондинку, а тоже рыжую как сама Юлька. И помоложе лет на пять или семь.
В груди где-то неприятно и необъяснимо заныло, но она удержала себя и от того, чтобы запустить телефон в стену. Стала листать другие фотографии везде он позировал по-модельному, чванливо. На одной фотографии он стоял на горе, одетый в красный зимний горный костюм, поднимая руку с альпинистским молотком. Демонстрируя замах. Подпись к фото гласила: «Кто-то боится опасности, а кто-то хватается за неё двумя руками».
Юля отдёрнулась от экрана настолько впечатляющая поза была у него. Да и взгляд его, сквозивший из-за красных пластиковых очков, говорил ей, что он замахивается именно на неё, а не просто на рандомного фотографа Ведь он тоже знал, что она боится Что у неё есть этот гвоздь в ботинке. Что она боится МОЛОТКОВ.
«Ну, это уже бред откровенный», выдохнула Юля и выключила экран.
«Я тебе как невролог заявляю, вспомнилось ей. Попей хоть «глицин» Или «фенибут». Если хочешь, я тебе рецепт к «адаптолу» выпишу. Ты себя изведёшь. Слишком ты нервная. На ровном месте. То молотков боишься, то в подъезд боишься зайти».
«Что за бред? возмутилась она. В подъезд я не боюсь заходить».
«Ну, я же образно. Я говорю, что, если не решать эту проблему, она обострится. Она будет прогрессировать».
«Я сама врач. Не нагнетай. Не лечи меня».
Так или иначе, Артём мог оказаться прав ей становилось тяжелее, нежели раньше. Эти молотки Они уже скоро будут ей мерещиться везде. Они уже во сне будут стучать. Тук-тук-тук-тук-тук
«А если у тебя пациент будет с фамилией Молотков?» не унимался Артём.
«Очень смешно. Я сейчас помру со смеху».
Борис смотрел на неё. И поднимал молоток. И это заставило её дрожать мелкой такой дрожью, которой дрожат бродячие собаки, попавшие под осенний дождик.
Она услышала страшный шум в подъезде такой силы, что вздрогнула. Там гремел ужасающей силы скандал но не на её этаже, а где-то на лестнице между этажами. Она медленно пошлёпала босыми ногами в коридор, прильнула к двери. Прислушалась
Кричало две женщины И вроде бы бубнил мужик.
Юля медленно отомкнула дверь и высунулась в подъезд.
ПОДСЕЛИЛИ ЖЕ СУМАСШЕДШУЮ! проревела Котова Маргарита Львовна. КАК ТЕБЕ НЕ СТЫДНО! ОН КРОВЬ СВОЮ ПРОЛИВАЛ, ПОКА ТЫ ПО ЗАБЛЁВАНЫМ ТУАЛЕТАМ ВАЛЯЛАСЬ В СВОИХ КЛУБАХ!
Привыкайте, уважаемая! отозвались дерзко. Я ещё и с Тосей вашей разберусь! Блохозавр!
Изыди, отродье! не унималась Маргарита Львовна, делая такие глубокие вздохи, что у неё могла закружиться голова. Убирайся! Оставь нас в покое!
Конечно, Юлия Викторовна никак не могла остаться в стороне, потому накинула тапочки, и в чём была, в том и вышла на лестничную площадку. Её взор сразу же поймал и пенсионерку, вздёрнувшую к небу руки; и ту зеленоволосую бестию, которая спускалась опять вниз по лестнице к выходу из дома. Сильно пахло краской.
Что тут происходит? спросила Юля, будто была не врачом, а участковым.
Эта сумасшедшая дверь нам краской облила! ответила Маргарита Львовна. Лицо её покраснело, а глаза вылезали из орбит. Но собаки с ней не было, иначе уже бы по всему подъезду разносился недовольный лай.
А Вы как хотели, тётя Дуся? ехидно спросила цветноголовая. Я вам всем тут покажу.
Давайте все успокоимся сделала тщетную попытку Юля.
Да пошла ты, лечи других, махнула рукой зеленоволосая и побежала к выходу из подъезда. Я ещё краски возьму. И уже на головы вам вылью, убийцы!
Маргарита Львовна, я Вас прошу, давайте без нервов, сказала Юля, подходя к пенсионерке и беря её за руку. Та выглядела совсем уж дурно: теперь побледнела и с непонимающим видом оглядывалась по сторонам. У Вас же давление Пожалуйста, успокойтесь. Пойдёмте к Вам, померим.
Юля взяла её под руку и медленно повела вверх по лестнице, к её квартире. Котов же стоял рядом с дверью, глядя на синюю краску, расплёсканную везде, на лужу, что собралась вонючим синим пятном.
«Расплескалась синева», бессвязно подумала Юля Викторовна.
Привет, Степан.
Степан посмотрел на неё. В глубине его тёмных глаз отразилось столько печали, что у Юлии сжалось сердце. Его бледное лицо с недельной щетиной напоминало собой маску из старой жевательной резинки. Под левым глазом у парня виднелся неглубокий шрам.
«Осколок попал?»
Губы его мучительно задрожали, прежде чем он смог выдавить из себя первый звук.