Но меня не пустят. Я ни разу не была за границей, пролепетала я. Даже в Болгарии.
Тогда существовало правило негласное, но соблюдавшееся неукоснительно: первый выезд за рубеж только в одну из стран Народной демократии, как они тогда именовались.
Да улажу я это. Молодежная группа наша, через «Спутник». Мне проще тебя пропихнуть, чем какого-то тракториста за две недели найти и оформить. Отпуск сможешь взять? Тогда давай садись, он сдвинул бумаги на углу стола. Вот анкета. Заполняй.
11 апреля 1964 года на всю жизнь запомнила эту дату я, слегка покачиваясь от нереальности происходящего, спускалась по трапу в аэропорту Парижа, который тогда еще не носил имени де Голля, потому что де Голль был жив-здоров и был президентом Франции, я даже видела его выступление в прямом эфире по телевизору в холле гостиницы, где мы жили.
Если учесть, что должно было пройти 35 лет, вся жизнь должна была перевернуться так, как и не снилось никому в те годы, чтобы я снова смогла оказаться за границей, это была не просто случайная удача, счастливый случай. Это было настоящее чудо.
Ни слова о двух неделях в Париже, Гавре и Руане. Кого сегодня удивишь этим? Разве странноватой пустотой улиц и площадей туризма в нынешнем понимании просто не было. По Лувру, например, наша группа бродила в одиночестве. А в Гавре мы вообще были первыми туристами из СССР. К нам даже был приставлен журналист, который описывал в местной газете все наши перемещения и, не зная, естественно, ни слова по-русски, терзал нашего гида, пытаясь взять интервью у передовиков производства. Больше всего его воображение поразила барышня по имени Женя откуда-то из Молдавии, которая собрала бригаду из выпускников школы, и они, еще не уработанные и не растратившие юного энтузиазма, вырастили какой-то необычайный урожай не то винограда, не то кукурузы, за что Женя была награждена поездкой в Париж. Вообще-то ей очень хотелось остаться и посмотреть Москву, поскольку она никогда дальше Кишинёва не выбиралась. Но ей полагалось ехать в Париж.