И я позабочусь о том, чтобы она своевременно его настигла.
* * *
Надгробие на могиле Каталины Грейстоун было черным.
Ирония та еще сука, но у нее явно хорошее чувство юмора.
Я не знал, как и почему Кэт похоронили на кладбище в Атланте, но подозревал, что это дело рук моей приемной матери.
Спэрроу была практичным, но до неприличия сентиментальным человеком. И хотя она не была религиозной, в ней все же билась жилка католической добродетели.
Ей была невыносима мысль о том, что Каталину кремируют, а потом выбросят в помойку, когда никто не придет забрать ее прах. Спэрроу с чего-то сочла возможным, что однажды я захочу побывать на могиле Кэт.
Следующую пару дней я провел в гостиничном номере в Атланте, не отвечая на телефонные звонки, тайком встречаясь с главарями местных банд и наркобаронами и планируя свою месть Джеральду. На третий день я выписался из отеля и отправился на могилу Каталины. Миссис Мастерсон позвонила и сообщила, что надгробный камень уже установлен, и спросила, не хочу ли я сходить и взглянуть на него вместе с ней. Я вежливо отказался, не мог больше вынести дерьмовых яблочных пирогов и пустой болтовни, но все равно решил заскочить на кладбище перед тем, как поехать в аэропорт и вернуться в Бостон. Главным образом хотел убедиться, что эта стерва в самом деле умерла и лежит в сырой земле.
Поросшая мхом земля проваливалась под ботинками, когда я засунул кулаки в карманы черного пальто и зашагал к надгробию новому, гладкому и блестящему памятнику моему разрушенному детству.
Подойдя к нему, я остановился и мрачно ухмыльнулся, когда заметил, что Спэрроу не включила слово «мать» в короткий список статусов Кэт.
Видимо, сделала это в порыве мелочности.
Воздух был пронизывающе холодным, что нехарактерно для Джорджии, ветер хлестал по лицу. Я закурил, держа сигарету онемевшими пальцами и с ухмылкой размазывая носком ботинка грязь по надгробному камню.
Скатертью дорожка, милая.
Я присел и коснулся могильного камня рукой, в которой держал сигарету, поражаясь тому, как скоротечна человеческая жизнь. Одного столетия, и то в лучшем случае, едва ли хватит, чтобы насладиться всем, что может предложить этот мир.
Знаешь, Кэт, я довольно часто подумывал тебя убить. Может, раз в пару месяцев. Есть нечто поэтичное в том, чтобы забрать жизнь у человека, который подарил тебе твою, фыркнул я, с удивлением обнаружив, что отнюдь не так сильно рад ее кончине, как рассчитывал. С другой стороны, все сводилось к одному и тому же: убить человека значит, пойти на риск. Но ты никогда не стоила риска. Ведь именно так, вкратце, можно описать историю твоей жизни, Каталина? Всегда где-то на задворках. У тебя было так много любовников, фальшивых друзей, женихов и даже муж, но никто так и не пришел на твою могилу. Только восьмидесятипятилетняя соседка, которая даже Сталина сочла бы приятным. Думаю, пора прощаться. Я встал, сделал последнюю затяжку, бросил сигарету на плиту и плюнул на тлеющий уголек, чтобы его затушить.
Развернулся и больше не оглядывался.
Еще одна отправилась на тот свет.
Третья
Сэм
Смотри, чтобы ситуация не вышла из-под контроля, предостерег Трой на следующий день, пока мы сидели в моем кабинете в «Пустошах», наслаждаясь горячим пуншем, со щедрой порцией виски, и райским шумом, с которым мои работники носились по коридору, выполняя мои приказы.
Он просмотрел распечатку журнала звонков Каталины и Джеральда десятилетней давности, которую я вручил ему несколько минут назад. Его пальцы все еще были слегка посиневшими от уличного холода, а бледное лицо порозовевшим от колючей бостонской зимы.
Как ты вообще нашел эти древние улики?
Я очень находчивый человек, протянул я.
Не то слово.
Первым делом после возвращения в Бостон я подробнее изучил историю интрижки Кэт и Джеральда и узнал больше об их отношениях. Судя по истории звонков, эти двое начали спать вместе, когда мне было четыре года, и прекратили незадолго до отъезда Кэт, когда мне исполнилось девять.
Казалось невероятным и вместе с тем совершенно логичным, что в тот единственный раз, когда Каталина сказала правду, она вместе с тем призналась в чем-то столь омерзительном, как роман с человеком, который платил мне по тридцать миллионов долларов в год за то, чтобы я решал его проблемы и никогда не прикасался к его дочери.
Каталина была сплошной головной болью даже после своей смерти, но настоящим злодеем в этой истории оказался Джеральд, потому что он пристрастился не к какому-то там распространенному виду наркотиков. А к вагине, хотя ему стоило быть осторожнее.
Не забывай, что твоя сестра замужем за сыном Джеральда. Мы семья. Трой разгладил пиджак. Выражение его лица источало враждебность. Он весь был напряжен до предела и готов в любой момент сорваться, как заряженный пистолет.
Мы с моим приемным отцом сидели напротив, словно зеркальное отражение друг друга. На нас были одинаковые черные брюки от Armani, сшитые по специальному заказу с учетом наших огромных габаритов. Мы носили одинаковые итальянские лоферы ручной работы. Одинаковые рубашки черного, или темно-синего, или темно-серого цветов главное, не белого. Светлые оттенки крайне непрактичны, когда по роду деятельности приходится литрами проливать кровь.
У нас даже были похожие привычки. У Троя была фиксация на оральной стадии[19], которую он решал при помощи зубочистки, что вечно торчала у него изо рта, а я прибегал к сигаретам.
Но в конечном счете все сводилось к одному: мы с Троем не приходились друг другу кровными родственниками.
У него были холодные, светло-голубые глаза. А мои были серыми, как у Брока Грейстоуна.
Волосы у Троя были черными как смоль с проседью на висках и по краям лба. А мои светло-коричневого цвета.
Он был бледнолицым. Я загорелым.
Он сложен, как игрок в регби. А я как поле для этой игры.
А еще он родился в богатой семье, а мне приходилось приспосабливаться.
Меня всегда забавлял лозунг «Ешь богатых»[20]. Я с ранних лет усвоил, что, напротив, богатые всех пожирают. Вот почему люди так сильно их ненавидят.
Если не можешь победить их, стань одним из них.
Я твердо намерен больше никогда не становиться бедным, а потому прикасаться к Эшлинг Фитцпатрик было неразумно. Фитцпатрики сделали меня богаче. Намного богаче, чем я был, когда только начал свое дело, ломая ноги по заказу конгрессменов и пряча их любовниц на экзотических островах.
Это не коснется Сейлор, Хантера, Руни или Ксандера, заверил я, имея в виду свою сестру, ее мужа и их детей.
Я вертел зажигалку Zippo между пальцами, теряя интерес к разговору.
Хантеру сорвет крышу, заметил Трой.
Хантер слишком занят созданием собственной семьи, чтобы беспокоиться о той, которая отвернулась от него, когда он был в школе-интернате, огрызнулся я, оскалившись.
Все равно Фитцпатрикам в ближайшее время не светит получить награду в номинации «самая дружная семья». Скорее наоборот: они бы и Ланнистерам задали жару.
Я не собираюсь щадить чувства каждого ублюдка, с которым когда-то пил пиво. Хантер переживет. Джеральд заслужил мою ярость.
Как по мне, Джеральд и должен ее на себя навлечь. Я не вижу в этом личного интереса, Сэм. Ноздри Троя раздулись, и мне стало ясно, что он тщательно подбирает слова.
Он частенько пытался сглаживать ситуации, в которые я влезал, главным образом потому, как знал: вероятность, что я слечу с катушек, была так высока, что почти не оставляла никаких чертовых сомнений. Я любил крушить и наблюдать, как все рушится. Считайте меня сентиментальным, но хаос напоминал мне о детстве. И я всегда был готов устроить кровавую бойню.