Сэм разразился бездушным смехом, пытаясь преуменьшить важность этого момента, списать со счетов значимость происходящего.
Его.
Меня.
Все, что было запретным и неправильным, но все же это происходило вопреки всему.
Он входил в меня медленно и осторожно, и хотя боль была сильнее, чем я готова признать, я стойко терпела ее, подталкивая задницу ему навстречу, пока он не вошел до конца.
Наступила напряженная тишина, которой я воспользовалась, чтобы привыкнуть к ощущениям, возникшим, когда он наполнил меня сзади. Я почувствовала, как он содрогнулся от удовольствия у меня за спиной.
Возможно, твою киску уже использовали, но задницу еще никогда не трахали. Это очевидно.
Я ничего не сказала, потому что это была правда, и она причиняла больше боли, чем его движения во мне, ведь служила мучительным напоминанием о том, как безнадежно я в него влюблена. Он наклонился, оставаясь внутри, смахнул волосы с моего плеча и коснулся губами уха.
Тебе обязательно нужно было, чтобы хоть что-то произошло у тебя впервые именно со мной, не правда ли, Эшлинг Фитцпатрик? Бедная, романтичная душа.
С этими словами он вышел и снова ворвался в меня. Я вскрикнула от боли и крепче схватилась за бильярдный стол, но после первых нескольких толчков боль сменилась удовольствием. Особенно когда он приподнял меня чуть выше, чтобы шершавая обивка столешницы снова дразнила клитор. Я не прекращала ласкать его пальцами, потирая чувствительную точку между яичками и ягодицами.
Все мое тело охватило пламенем, и я сжала ягодицы, а мышцы во всем теле задрожали, когда оргазм снова начал накрывать меня мощными волнами.
Я сейчас кончу, закричала я.
Сэм застонал и сделал несколько резких толчков. Мы кончили вместе.
Перед глазами все расплывалось. Я чувствовала, как сжимаю его мышцами, продлевая оргазм, чувствовала, насколько он твердый внутри меня.
Я обмякла на бильярдном столе и закрыла глаза, ощущая, что юбка так и осталась собрана на талии, когда Сэм осторожно вышел из меня. Каждый сантиметр его плоти выходил мучительно, и я подозревала, что сантиметров там было отнюдь не мало.
Прижавшись щекой к зеленому пушистому сукну бильярдного стола, я слышала, как Сэм ходит по комнате. Медленно спустила юбку по бедрам, чтобы прикрыть голую, измученную задницу.
Давай, вставай, ледяная принцесса. Мой роскошный винтажный бильярдный стол предназначен не для сна.
Я развернулась, намеренно забралась на стол, развалилась на нем и, опершись на локти, устроилась поудобнее. Если я достаточно хороша, чтобы трахать меня возле бильярдного стола, значит, сгожусь и на то, чтобы на нем посидеть.
Попроси любезнее, ответила я равнодушным, надменным тоном, который, как я знала, Сэм терпеть не мог. И, может, встану.
Мне чужды любезности. Тебе уже должно быть об этом известно. Где ты научилась всем этим постельным хитростям? Сэм сидел за столом и застегивал ремень, а источаемое им презрение скрыло все признаки того, что мы только что оттрахали друг друга до потери сознания.
Он закурил и выдохнул струйку дыма в мою сторону.
Ты хотел сказать, трахаться? Я спрыгнула с бильярдного стола и с улыбкой подняла свои парик и очки. Не забывай, что я провела семь лет среди людей, чья главная цель в жизни изучение человеческого тела. Я неплохо провела время, исследуя различные способы, как заставить человека кричать от удовольствия и боли. Ты и половины не видел. Поправив юбку и парик, я заставила себя пойти к двери. Не потому, что хотела уйти, а потому что должна была сделать вид, что во мне осталась хотя бы капля достоинства.
Всем прекрасно известно, что Эшлинг Фитцпатрик по уши влюблена в Сэмюэла Бреннана с самой первой встречи. Ни к чему одаривать его безраздельным вниманием и отчаянными признаниями в любви. У нас был отличный секс. Теперь дело за ним.
Я желала все, что он готов мне дать.
Мимолетный роман, отношения и все прочее в этих пределах, лишь бы быть с ним.
Плачевно? Возможно. Но я никому не причиняю вреда. Никому, кроме себя самой.
А Сэм? Каким бы устрашающим он ни был, я знала, что он никогда не притронется ко мне вопреки моему желанию. Да, он представлял опасность, но не для моей жизни. Только для моего рассудка.
Я уже увидел больше, чем мне хотелось о тебе знать, детка, сказал Сэм, зажав сигарету зубами и хмуро глядя в стоящий на столе монитор, по которому наблюдал за происходящим в клубе.
Кстати, чем ты сейчас занимаешься? Ты же педиатр? хмыкнул он.
Гинеколог. В Женской больнице Бригэма, ответила я, расправив юбку на бедрах, и сделала еще один шаг к двери.
Останови меня. Скажи мне остаться. Попроси мой номер.
Ты правда думала, что, разодевшись, сможешь меня соблазнить? внезапно спросил он.
Но ведь смогла? заносчиво ответила я, а потом закатила глаза. Честно? Я оделась так, чтобы попасть в клуб, а не для того, чтобы тебя соблазнить.
И почему ты захотела сюда попасть? Он все не сводил глаз с экрана.
Потому что «Пустоши» самое популярное заведение Бостона.
Тебя не интересуют самые популярные заведения Бостона, заметил он.
Конечно, интересуют, холодно ответила я, мысленно задаваясь вопросом, думал ли он обо мне и о том, что мне нравится и не нравится. Порой даже хорошим девочкам хочется побыть плохими.
Именно поэтому тебе и запретили посещать это заведение, невозмутимо ответил Сэм.
Это несправедливо.
Мы со справедливостью вообще с разных гребаных планет. Какая черта моего характера навела тебя на мысль, будто мне важно быть справедливым?
Среди вымогательств, убийств и отмывания денег у Сэма явно не оставалось свободного времени для вступления в Лигу Справедливости в роли Капитана Хорошего парня. И все же называть его несправедливым казалось мне ну, несправедливым. В конце концов, он выгнал парня, который ко мне приставал.
Ты запретил мне посещать твое заведение, потому что знаешь: стоит мне подобраться слишком близко, и тебе придется обратить на меня внимание, а каждый раз, когда мы оказываемся вместе, происходит волшебство, возразила я, бросая ему вызов.
«Уходи, mon cheri. Ты делаешь себе только хуже», настаивал голос мисс Би в моей голове.
Сэм откинулся на спинку кресла, оторвав, наконец, взгляд от экрана, и посмотрел на меня.
Единственное волшебство, которое произошло сегодня между нами, заключается в том, что я на всю жизнь растянул тебе задний проход на пару сантиметров. Несмотря на это, вы совершили грязный ход, мисс Фитцпатрик.
Мы, монстры, делаем то, что должны. Ты и лучше меня это знаешь. Я пожала плечами.
Ты не монстр, процедил он.
Ты понятия не имеешь, кто я.
И чего ты хотела добиться? Трахнуться разок? процедил он.
Разок? Нет. Несколько раз? Конечно. Смотря, как ты себя поведешь, как бы невзначай ответила я, направляясь к двери.
Он мог отказывать мне сколько угодно, но когда мы были возле бильярдного стола, он смотрел на меня в точности, как тогда в парке аттракционов. С жаждой, которая подсказывала, что он поглотит меня и ничего не оставит тому, кто появится в моей жизни после него.
Эшлинг, рявкнул он, когда я опустила ладонь на дверную ручку, собравшись открыть ее и уйти.
Я остановилась, но оборачиваться не стала, хотя сердце бесновалось в груди.
Если мы будем трахаться, и я говорю «если», а не «когда», то этим все и ограничится. Все, ради чего ты была рождена и воспитана: уважаемый муж, дети, семья, лабрадор для полноты картины на рождественской фотографии, я отверг еще до твоего рождения. Только секс. Ни больше ни меньше. И по очевидным причинам о нашей договоренности никто не должен знать.
Мы оба знали, каковы эти очевидные причины, но никто не осмеливался назвать их вслух.
Он предлагал мне кое-что. Начало. Я знала, что все остальное мне еще предстоит постараться заслужить. Сэм Бреннан был сломленным человеком, но это поправимо. Я верила в это всем сердцем, вопреки а может, благодаря всем его поступкам, свидетельницей которых стала за эти годы.