Гаор кивнул.
Они нас за людей не считают, понял? Лутошка кивнул. Ну, так, если я им не человек, то и они мне нелюди.
Это ты, паря, здорово загнул, одобрили слушатели.
Верно.
Голозадые, они лягвы лягвами.
Сволочи они.
Ну а ты будь человеком, подытожил Гаор, залезая на нары.
А когда Лутошка уселся рядом, уже тихо продолжил, не столько даже для Лутошки, как для слушавшего их Пацана.
Когда враг что с тобой делает, тебе это не в стыд и не в укор.
А лапают если? тихо, почти шёпотом спросил Пацан.
Плюнь и разотри, жёстко ответил Гаор. Это он сволочь, он у Огня и ответит за всё.
И догадываясь, о чём, на самом деле, спрашивает Пацан, продолжил:
Есть край, за него отступать нельзя, дожали тебя до края, тогда все, стой насмерть, отбивайся до последнего, сдохни, а не отступай. Только, Гаор зло усмехнулся, только по сторонам сначала посмотри, чтоб никого за собой не потянуть.
Пацан кивнул.
А где он, край этот?
Сам решай. Ты ж человек, вот и реши, до которого ты человек. Там и держи оборону. А до черты Ну, я шофёрил, меня то на блокпосте, то на въезде-выезде тормознут, обыщут, обшарят, мне что, психовать из-за этого? Мне на них Гаор выругался так затейливо и крепко, что от него немедленно потребовали повторить, а то с одного раза не запоминается.
Когда фронтовой загиб был усвоен всеми желающими, Гаор посмотрел на Пацана и усмехнулся.
К врачу не дёргали еще?
Тот мотнул головой.
Ну, значит, завтра дёрнут. Держись, Пацан, ничего страшного там нет. Бить тебя не били. Раньше как, болел?
Да нет, Пацан с надеждой смотрел на него, будто от слов Гаора зависела его судьба.
Ну, значит, пройдёшь. Сортировка покруче, конечно, там солоно будет. Но выдержать можно.
Лутошка вздохнул
Как ни храбрись, а на сортировке всего от страха протрясёт. Ведь иди знай, что этой сволочи в лейтенантских погонах скакнёт в голову, или от какой фирмы лежит заявка на «материал».
В отличие от врачебного кабинета, на сортировке их смотрели одновременно и разные, так что на время Гаор потерял Лутошку из виду. Сам он опять приседал, отжимался, отвечал на вопросы об образовании, фронте, шофёрской работе, опять получил два укола в спину и в ягодицу и услышал вердикт: «Первая полная, на аукцион по максимуму». Конечно, говорил это лейтенант не ему, а как бы самому себе, занося данные в его карточку. Так что обошлось. Джадд был мастером и нигде кожу ему не порвал, хоть покатался он на «кобыле» за эти полтора года достаточно, так что рубцов и шрамов не прибавилось, а в своём возрасте, здоровье и умениях он был уверен. Немного встревожило, что его уже осмотрели, укололи, выгнали в тамбур, велели одеться и повели в камеру, а Лутошки и видно не было. Как бы не разделили их. Мальцу тогда хреново придётся.
В камере он, кратко ответив на вопрос братанича, что получил полную первую, лёг на своё место навзничь и закрыл глаза. Как ни держись, а после сортировки тебе и хреново, и дерьмово, и надо отлежаться. Кто-то рядом сказал Пацану.
Не трог его. Апосля сортировки человек не в себе.
Узнать говорящего Гаор не успел, проваливаясь в черноту забытья.
И почти тут же, как ему показалось, пришёл в себя от лязга решётки. Точно, привели Лутошку. Зарёванного, как после порки.
Гаор сразу спрыгнул вниз, обнял его, прижав на мгновение к себе, и тут же погнал умываться.
Голову облей и рот прополощи.
Точно, одобрили остальные.
Слушай что говорят, малец.
Хоть и не материна вода, а всё вода.
Лутошка послушно умылся, прополоскал рот и вылил две пригоршни себе на голову, бормоча заклинания. И вроде, отошёл немного.
Когда они опять разместились на нарах, Гаор спросил.
Ну, что получил?
Два один один, ответил Лутошка, Рыжий, это чо?
Вторая у тебя по возрасту, семнадцати-то тебе ещё нет, цветень это конец весны, а сейчас зима в середине. А по здоровью и использованию первая. Это хорошо.
Рыжий, а у тебя?
Полная первая. Ещё что сказали?
Мне? удивился Лутошка.
Да нет, о тебе, слышал ещё что?
Это ауакци
Аукцион, подсказал Гаор.
Ага, обрадовался Лутошка и стал рассказывать, как его смотрели, заставляли приседать, проверяли, как он читает и считает, и даже про правила, ну, дорожные, спрашивали, и про моторы, и что делать, если тормозная педаль западает.
Гаор кивнул.
Значит, у тебя в карте написано, что грамотный и автомобиль знаешь. Про максимум говорили?
Да. Это чо такое, Рыжий?
Максимум, значит, наибольший, больше всего. Значит, цена у тебя высокая. Это хорошо. А теперь ложись и спи, или ещё что, а меня не трогай.
Лутошка хоть и успокоился вроде, но лег рядом с ним и тут же заснул, вздрагивая и всхлипывая во сне. И значение категорий Пацану объясняли без них.
От врача Пацан пришёл хоть и малость обалдевший, с намазанными мазью лбом и шеей, но всё же человеком. А с сортировки белый с голубыми губами, войти-то вошёл и рухнул без сознания.
Быват, с лёгким сочувствием сказали в камере, помогая Гаору поднять и уложить Пацана на нары.
Придя в себя, Пацан сказал, что получил полную первую.
Про аукцион говорили?
Да.
Это хорошо.
Да, нас вместе теперь?
Гаор пожал плечами. Он тоже уже думал, что их трёх шоферов могут выставить на один аукцион, а вот попадут ли они к одному хозяину Он так и сказал Пацану, и тот тоскливо вздохнул.
Я с тобой хотел
Х-ха! фыркнул Гаор. Да такого, чтоб по желанию было, такого и в армии нет. Забудь, Пацан, хотеть или не хотеть это ты раньше мог, а теперь к кому попадёшь, там и будешь. Не трусь, ты грамотный, шофёр, зазря тебя уродовать не будут.
А в целом, жизнь шла спокойно. Блатяг к ним не подсаживали, шума и драк не было. На прогулку, правда, тоже не водили, но это, как объяснили Гаору, и к лучшему: холодно сейчас, а прогулочный двор сверху только сеткой прикрыт. А ну как поморозишься, тады чо? На утилизацию сразу, здесь тебе не то что трёх дней, ночи на лёжку не дадут.
Зима
5 декада
1 день
И наступил день, когда сразу после утреннего пайка надзиратель пришёл со списком и стал вызывать. Вызвал десятерых и Гаора с Лутошкой в том числе. Пацан проводил их тоскливыми, полными слёз глазами.
Накануне, будто предчувствуя, Гаор, как и ему самому когда-то Седой, уже ночью шёпотом передал заповеди: не подличай, не предавай, помоги слабому, и главную выживи, но не за счёт других. За прошедшую декаду Пацан оброс короткой тёмной, но очень густой щетиной, на голове волосы уже не топорщились ёжиком, а ложились на лоб, отойдя от первого страха, сам сообразил, что надо подстраиваться под новый говор, оказался памятливым и с ходу перенимал словечки и ухватки. «Так что не пропадёт Пацан», успел подумать Гаор, выходя из камеры.
И снова марш по лестницам и коридорам. Отделили троих и добавили пятерых, ещё добавили, снова отделили
Комната, где они сбросили в ящики одежду, расставшись с последним из прошлой жизни остановка перед душевой ни его, ни Лутошку стричь не стали
И опять мучительное ожидание под душевыми рожками. Что пустят: воду или газ? Лутошка мелко дрожал, уткнувшись лбом в его плечо. Да и сам он с трудом удерживал рвущийся наружу страх.
Но пустили воду. И они, гогоча и горланя, мылись, отскрёбывая себя и других от налипшей за эти дни грязи.
Живем, браты!
Как есть живем!
Ох, и хорошо-о!
Баньку бы!
Да ещё бабу, чтоб попарила!
Смех, необидные звучные шлепки мокрой мочалкой по голому телу приступ безудержного истерического всплыло вдруг определение веселья. Гаор помнил это состояние ещё по фронту, как они, выжившие в атаке или под обстрелом, чудесили после, вытворяя такое, что в обычное время в голову бы не пришло.
Заверещал под потолком звонок, и сразу выключили душ. Отфыркиваясь, мотая головами, чтобы стряхнуть с волос воду, они выстроились у выхода. Гаор посмотрел на Лутошку и подмигнул ему.
Ничего, малец, будем жить.
Ага, кивнул Лутошка, с надеждой глядя на него.
Сбросили в коробки мочалки и обмылки, вытерлись, сбросили полотенца, достали и повязали по бёдрам белые маленькие полотенца.