У Лаврентия Андреевича сейчас совещание.
Не останавливаясь, я разворачиваюсь на каблуках и шествую в обратном направлении. Вылетаю из приемной, шествую к конференц-залу и бесцеремонно толкаю от себя тяжелую металлическую дверь. Она открывается туго, но бесшумно.
Дюжина толстощеких лиц, присутствующих на совещании, поворачиваются ко мне. Пузатые мужички в одинаковых черных костюмах ошарашены тем, что кому-то хватило наглости вмешаться.
Включая моего отца, восседающего во главе советников и исполнительных директоров. Постукивая колпачком ручки по стеклянному столу, он замирает.
Дана, произносит со смесью шока и возмущения. Выйди.
Я скрещиваю руки на груди.
И не подумаю.
Даниэла, повторяет с нажимом.
О, я отлично знаю этот его тон. Но яблоко от яблони, как говорится.
Стою на своем, не сдвигаюсь ни на миллиметр, внимательно изучаю его лицо с крупными чертами. Папа бросает ручку на стол, потирает приплюснутый кончик крупного носа и бормочет извинение своим коллегам.
Продолжим через несколько минут, произносит им, роняя пустую улыбку.
Приподнимается и, чуть прихрамывания на левую ногу (бурные армейские годы), идет в мою сторону. К счастью, внешностью я пошла в маму темпераментную итальянку, которую мой непритязательный отец подцепил в баре где-то на сицилийском берегу двадцать семь лет назад. У них завязался бурный роман, закончившийся спонтанной женитьбой, маминым переездом в Россию и моим скорым рождением.
Он хватает меня за локоть и встряхивает хорошенько, когда за нами с приглушенным щелчком плавно закрывается дверь.
Что ты себе позволяешь?! шипит на меня, пригвождая испепеляющим взглядом к полу.
Рост у него гигантский. Я со своим метр семьдесят и на каблуках смотрю ему в кадык.
Почему мои карты заблокированы? выдергиваю руку из железной хватки.
Папа опускает ладонь и сжимает ее в кулак.
Подождать до вечера не могла? брызжет ядом, оглядывается по сторонам. Мало ли кто увидит и пустит гадкий слушок. Обязательно спектакль устраивать?
Ты хоть представляешь, через какое унижение я сегодня прошла!.. копирую его тон, начинаю злобно шипеть и тыкаю указательным пальцем ему в грудь. Объяснись.
Папа неожиданно запрокидывает голову с басистым смехом.
А ты не обнаглела ли часом, дочь?
Какую воспитал.
Так. Живо в мой кабинет. Закончу совещание, и мы с тобой поговорим, родная.
Я сглатываю от того, как отцовский тон грубеет, искажается сухостью и жесткостью, обращенной на меня. Перед его исполинским ростом и под тяжестью непримиримого взора хочется сжаться до размеров пылинки, лишь бы не попасть под раздачу. В гневе папуля превращается в настоящего гризли.
К его же несчастью, характер мне достался отнюдь не материнский, поэтому мы с ним довольно часто сталкиваемся лбами и соревнуемся, в ком ершистости больше.
***
Как и требовал отец, я жду аудиенции с ним в кабинете. Восседая на директорском кресле с массажным подголовником, скучающе листаю ленту инстаграма.
Ларка из института снова вышла замуж: полгода назад развелась с немцем и две недели назад отправилась под венец за француза. Теперь постит фоточки с его винодельни. Лерка, школьная подружка, укатила со своим бойфрендом на Бали; судя по последней опубликованной истории, он сделал ей предложение. С ужасом обнаруживаю, что многие из моих знакомых остепенились. Променяли драгоценную свободу на семейные притирки и подгузники.
Мрак
Мысленно благодарю козла-бывшего, которого застукала в клубе. Если бы не подловила на измене, то Максик, в конце концов, окольцевал бы меня. Не то чтобы я горела желанием выйти за него. Наверное, в один момент мне бы осточертело его постоянное нытье о том, что пора и нам после полуторалетних отношений создать крепкую ячейку общества.
По чудесному стечению обстоятельств я нашла его обкуренным и сосущимся с какой-то сучкой. Тоже мне, семьянин.
Папулик задерживается на тринадцать минут и влетает в кабинет, как только я начинаю строчить ему сообщение с просьбой поторопиться. С грохотом хлопает дверью и прет на меня, как танк. Сердитый, аж дым валит из ушей.
Еще раз вычудишь нечто подобное, и я он осекается, хватается за узел галстука, резко дергает за него. Господи, перед кем я вообще разоряюсь? бормочет самому себе. Ходит из стороны в сторону, откинув полы серого в крупную клетку пиджака и уперев руки в бока. Так унизительно обращаться со мной перед моими подчиненными не имеешь права даже ты, прелестная дочурка.
Я выдавливаю желчную улыбку.
Ой, мне так жаль, папочка. Скажи, пожалуйста, почему все мои банковские карты заблокированы?
Я сделал это.
Бинго!
Хотя чему, собственно, я радуюсь?!
Мы же договаривались, с противным скрежетом провожу длинными ногтями по поверхности стола. Я веду себя хорошо, а ты не перекрываешь мне денежную струю кислорода.
Папа кривится в недовольной гримасе.
Пора взрослеть. Тебе двадцать четыре года! Прекращай надеяться на мой кошелек. Он не резиновый.
Я от души смеюсь.
Да неужели? Мы с тобой прекрасно знаем: он не то что бы резиновый. Твой кошелек, папуля, бездонный.
Мне надоело спонсировать твои бесполезные траты, жестикулируя рукой, жалуется старикан. Транжиришь мои деньги и хоть бы раз задумалась, с каким трудом я их добываю.
Я закатываю глаза.
Своих любовниц ты так же отчитываешь за то, что они сосут не только твою сперму, но и деньги?
Дана! гремит папа, задыхаясь от охватившего его приступа свирепости. Покрылся красными пятнами, и даже бисеринка пота выступила на лбу.
Я, показываю на себя, твоя родная и единственная дочь. Почему я не могу рассчитывать на твою помощь? Мои траты вовсе не бесполезны. Нет-нет! трясу в отрицательном жесте указательным пальцем. Я должна поддерживать имидж нашей семьи, выглядя достойно.
Однако бабки с рынка ведут себя приличнее, чем ты.
Не спорю, поднимаю уголки рта в ласковой улыбке. Нужно добиться его снисхождения и побыть лапочкой-дочкой. Он это любит и всегда поощряет. Но, папуля, скажи мне, что я сделала не так?
Может, слезу пустить? Или перебор?
К моему изумлению и огорчению он не смягчается. Сдвигает брежневские русые брови к переносице и гневливо закапывает меня под претензиями.
Ты безответственная, меркантильная и инфантильная. Ты эгоцентрична и не хочешь мириться с мнением окружающих. Ты зациклена на себе с какой-то маниакальной страстью! Воспринимаешь в штыки, что бы я ни сказал ради твоего блага. Разве такой мы с Виолеттой тебя воспитывали?
Я роняю улыбку, втаптываю ее в начищенный до блеска пол. Как у него только язык повернулся упомянуть о маме?
Отец взвинчено продолжает:
Я заблокировал твои карты. Знаю, у нас был договор, и ты его придерживалась. Но с меня довольно, Дана. Я устал идти у тебя на поводу, как собачонок. Моя дочь манипуляторша, и как же жаль, что я осознал это в полной мере лишь недавно.
Он останавливается напротив, выдерживает напряженную паузу, чтобы перевести дыхание.
Настало время слезть с отцовской шеи, милая, чеканит хладнокровно. Воспользоваться дипломом, за получение тобой которого я отвалил вузу целое состояние, и устроиться на работу. Научиться нести ответственность за свою жизнь.
Я даже рот не успеваю раскрыть папа поднимает руку, безмолвно призывая не перебивать его.
Есть замечательная новость. Я уже подыскал тебе место. Можешь не благодарить.
Ха!
С каких пор он владеет искусством черного юмора?
Я лучше выйду замуж, хмыкаю и прижимаюсь к спинке кресла. Ты же подкидывал варианты? Я готова их рассмотреть в немедленном порядке.
Лысый не лысый, толстый или тощий, юнец или старичок на последнем издыхании. Плевать.