Так он и втащить может. Не лезь ко мне.
Видел я твоего Санька, Эль. Хиляк, не дотянется со своими ударами. Я не лгал, собирался позвонить. И позвонил бы, если бы телефон не посеял. Но не через Давида же было номер узнавать.
Не приплетай сюда моего отца! И шантажировать не смей, что ему всё расскажешь. Он военный, у него ружьё есть. И ты больше пострадаешь.
По-детски прикрываюсь папой, используя как щит. И лгу ведь, в такой ситуации на меня все шишки посыплются. И увернуться будет сложно.
Но Белый кивает, слабо принимая угрозу. Не перестает улыбаться или оттеснять меня к стене. Словно на него совсем не действуют слова.
Слушай, нам было хорошо, но мне больше не интересно. Я тебе всё сказала.
Интересно, даже слишком. Этот парень из тех людей, кто одним видом притягивает взгляд. Сначала татуировками, кажется, что с детства забиваться начал. Потом коренастой фигурой, широкими плечами и этими невозможно длинными пальцами.
А после добивает ямочками на щеках, как финальный гвоздь в остатки моего разума.
И скучала я по нему, даже слишком. Так не скучают по незнакомым парням. А мне с ним было хорошо. Могла быть хорошей-плохой девочкой Эммой, которая не думала о будущем.
Просто жила моментом, наслаждалась.
О, вот ты где прячешься, тётя поднимается к нам, ставя точку в разговоре. Там сейчас всё уже начинается, гостей собирают у арки. О, Эр
Дина, ещё раз спасибо вам за помощь. Очень признателен, все дела. А вы не подскажете
Белый уводит тетю, пока я глупо моргаю им в след. И что это было? Испугался, что я сейчас начну рассказывать, как гость со стороны Софи приставал ко мне?
Всё равно, главное у меня есть время прийти в себя. Переплести косички прямо в коридоре, пригладить край платья. И отдышаться, сжимая перилла пальцами. Кондиционер бьёт прямо в лицо, а я жадно вдыхаю холодный воздух.
У меня отец женится.
Предстоит знакомство со сводным братом.
А я всё не о том думаю.
О Белом, которого не ожидала больше видеть. Он был моим секретом, которым делятся только с подругой. На девичнике, под покровом ночи и когда состояние «позвонить бывшему». Ну или рассказать о том, как я измену бывшего переживала.
С кем.
Эмма, ну ты идешь? Саша стоит на первом этаже. Ждёт, пока я спущусь за ним. Все уже занимают места поближе к арке.
Иду. Не трогай меня.
Рычу на него, но застываю. И сама хватаю парня за ладонь. Она едва потная от жары, хочется вырвать и вытереть о ткань. Но лишь крепче сжимаю. Мне сейчас нужна хоть чья-то поддержка. И вид нормальных отношений.
Чтобы ни отец не догадался о лжи, ни Белый.
Второй меня волнует больше всего.
Чтобы он оказался дальним родственником какого-то дальнего друга Софи. И мы увиделись, максимум, на фарфоровой годовщине свадьбы.
Почему-то я не сомневаюсь, что Софи и отец протянут столько вместе. Они выглядят действительно счастливыми, светятся. И приносят друг другу клятвы.
Впервые вижу, чтобы отец волновался. Говорит четко, выправка военная. Но сглатывает в перерывах и не сводит взгляда с невесты. Это мило, на самом деле.
А меня тошнит.
Но это из-за токсикоза, который стараюсь подавить. Ищу глазами официанта с напитками. Говорят, что лимон помогает в таких делах.
Мне поможет только дар от Господа в виде мозгов.
Горько!
Кричу громче всех, хлопая в ладоши. Поддерживаю общее веселье и отсчитываю время, когда можно будет вернуться домой.
Переодеться в мягкую пижаму, найти баночку мороженного. И включить мелодраму.
Классический набор депрессирующей девушки.
Эль, давай поговорим, Саша предлагает, когда утихают поздравления.
Да что же все сегодня разговорчивые такие.
Мне тишина нужна, голова кружится.
А все лезут.
Не о чем говорить, Саш. Мы всё обсудили, когда ты собирал вещи на улице. Если не хватило, то ты приезжай с чемоданом. Я повторю.
Я понимаю, что ты сейчас бесишься.
Бесишься и перебесишься.
Саша этого не говорит, но по тону ясно. Я должна простить, случайность же. Парень уверял, что это только один раз было. И мне пару грехов приписал, что я пилила вечно и с ним почти не была.
Мне девятнадцать, в конце концов, я пилить ещё даже не научилась.
Ты остынешь и поймешь, что ничего страшного не произошло. Ну ошибся я, не конец света.
Потом поговорим, только умолкни.
Обрываю его, когда отец с новоявленной мачехой приближаются. Софи сжимает свадебный букет, кивает на поздравления. И касается моего плеча.
Эмма, всё хорошо? Ты бледная. Давид, может её в спальню увести? оборачивается к отцу в поисках поддержки. Воды?
Всё хорошо, запихиваю эмоции и самочувствие подальше в душу, стараясь улыбаться широко. Просто душно что-то. Я плохо жару переношу.
Сказала девочка, которую я в полдень в Египте не мог в номер загнать.
Отец, по-доброму, смеётся, но я вижу беспокойство на дне серых глаз. Внимательно осматривает, сканирует. Ищет причины, что с его дочкой не так.
Всё не так, пап.
Но я пока не решаюсь тебе рассказать.
Ты с Эриком уже познакомилась? Софи оглядывается в поисках сына. Нехорошо получается, что ещё не представили вас. Сейчас исправим. Эрик!
Делаю вдох и готовлюсь узнать, как мой сводный брат выглядит.
Эрик
Под руку увожу Дину подальше, оглядываюсь на паучка.
Ну как невовремя.
Я бы с удовольствием остался с ней. Послушал на счет парня, привел аргументы, доказывающие, что этому Саньку и моему паучку не по пути.
Не пара они. Как в море корабли нужно им расходиться.
Так что тебе подсказать? Дина стучит каблуками по лестнице.
Ах, да.
Познакомился с Эммой, говорю и быстро тяну ее тетю за собой. Эмма тоже в этом доме живёт?
Эмма живёт с Санькой, они снимают квартиру, вываливает неприятные сплетни Дина. Давид, в общем, не против, но считает, что рановато, сам понимаешь.
Конечно, рановато, согласно киваю. Сколько ей лет?
Девятнадцать нашей девочке.
Ага. Младше меня на год.
И живет с каким-то там Санькой. Непорядок.
Я-то сюда переезжать собрался.
Эрик, там церемония начинается, идём скорей, теперь уже Дина тянет меня по залу к рядам белых стульев.
Сажусь.
И всю церемонию глаз не свожу с паучка. И мужской руки, заброшенной на спинку ее стула.
Она же этого Саньку прямо в кровати с той белобрысой очкастой девицей застукала, и что, так просто простила?
Что-то тут нечисто.
Смотрю на платформу, где мама и Давид обмениваются клятвами вот кто счастливые люди, забили дом народом и на глазах сотни человек в любви друг другу признаются.
Такие широкие жесты подросткам свойственны. Либо по уши влюбленным людям, которые на десятки лет назад в юность вернулись, заново переживают первую любовь.
Горько! громко, на весь зал кричит паучок, она сейчас ладошки отобьёт, с таким ожесточением хлопает.
И бледная, как стена, на радость ее гримаска меньше всего похожа.
Влюбленные меняются целомудренными поцелуями в щеку. Народ поднимается с мест, и я тоже встаю.
Пробираюсь к паучку.
Но меня опережает пронырливый Саня, от стульев тянет Элю ближе к железной витиеватой решетке, отгораживающей коридор.
И там, среди цветов, с умным видом что-то втирает ей.
На полпути торможу себя. Подойду сейчас и не удержусь, а портить маме свадьбу последнее, чего бы мне хотелось.
Резко разворачиваюсь, глазами выискиваю белый мамин костюм и пробираюсь сквозь толпу.
Давид, протягиваю руку, пожимаю широкую ладонь. Желаю всем нам через пятьдесят лет собраться в этом же доме на золотой свадьбе.
Ну, до ста лет мы с Давидом вряд ли доживём, мама смущается, прижимает к себе букетик. Что скажешь, Давид?
Нет ничего невозможного, он скупо улыбается. От глаз разбегаются морщинки. Ты прав, Эрик. Держим курс на золотую свадьбу.
Отлично, одобряю. Кстати, оглядываюсь, машу рукой на паучка. Заметил, что вон той девушке не очень хорошо. Вырвало ее, привираю. И бледная. Все симптомы ротавируса, как на ладони. Но я, конечно, не врач, быстро добавляю, когда их лица испуганно вытягиваются и мысленно даю себе затрещину не перегибай, Эрик. В общем, как-то она болезненно выглядит. И родителей ее что-то не видать, позаботиться некому, да уж, бедная. Ладно, я сбегаю быстро поем, голодный, как волк, тараторю и чмокаю маму в щеку.