И вовсе ей, Стасе, следует собственной жизнью заняться и в чужую не лезть.
Она и не собиралась, но
дорога вильнула, а из-под копыт лошади выпорхнула птица, огромная, черная, да еще и заорала дурным голосом, заставивши лошаденку проснуться и попятиться.
Ах ты ж щелкнул хлыст.
А Стася вздохнула, прикинув, что до дома ее осталось не так и долго, вот до второго поворота, а там на горочку, до самых до ворот, что сохранили следы былого величия и жалкие остатки ограды. Правда, ограду затянуло колючим терном, а потому отсутствие некоторых ее частей в глаза не бросалось.
она жила.
Обыкновенно, как живут люди. От зарплаты до аванса, от аванса до зарплаты. Время от времени случались премии, а порой и подработки, начавшиеся с Никитичны, точнее, с ее внучки, которой не давались ни биология, ни химия, а на нормальных репетиторов денег у родителей не было.
Стася и помогла.
По-свойски.
А потом снова помогла, уже Аленкиной однокласснице, там как-то вот и повелось. Брала она недорого, работала старательно, да и с детьми получалось находить общий язык. Мелькнула даже мыслишка, что следовало бы идти в педагогический, но от нее Стася отмахнулась.
Может, и следовало бы.
Так что ж теперь?
Как-то так, не иначе от скуки, она и фрилансить начала, сперва понемногу, заполняя пустоту квартиры и создавая себе иллюзию занятости, но постепенно втянулась. Отчего бы и нет? Деньги никогда-то не лишние.
с Владиком Стася познакомилась, как бы ни пошло это звучало, в аптеке. Он пришел за обезболивающим, она продала, а он вернулся.
С цветком.
И потом пригласил на свидание. А она согласилась. Глупо отказываться, когда тебе двадцать девять о грядущем дне рождения Стася предпочитала не вспоминать и жизнь, считай, окончена. И не было-то в этой жизни ничего интересного.
Тоска одна. И работа.
Владик тоску разгонять умел. Он был веселым и каким-то шебутным, что ли? Он обладал удивительным даром делиться настроением, и Стася вдруг поняла, что умеет смеяться.
И танцевать тоже умеет.
В клубе.
Всю ночь напролет.
А еще способна на безумства, вроде того раза, когда они с Владиком сбежали в ночь, сели на первую попавшуюся электричку, вышли где-то посреди леса и по этому лесу до самого рассвета бродили. А потом сидели на каком-то пригорке, встречая рассвет.
Рассвет был красивым.
Комары злыми. Чесалась Стася две недели, от этих укусов не помогали ни «Фенистил», ни классическая «Звездочка», которую Никитична искренне полагала чудесным средством от всех болезней.
Ох, дурноватый парень, сказала она, смазывая пахучей мазью особо зудящие места. Смотри, не доведет он тебя до добра нашла бы ты кого хорошего, толкового.
Она укоризненно качала головой и до конца дня бормотала что-то про дураков, которые за сиськами гонятся, а на нормальных девушек не смотрят. Все знали, что внук Никитичны собрался жениться, и новость эта вовсе Никитичну не обрадовала.
Стася же сделала пирсинг, потом еще один, постриглась коротко, хотя всегда-то носила каре, и даже рискнула тонировать волосы в синий. Правда, цвет виден не был, уж больно собственные её оказались темны, но что-то этакое, судя по неодобрительному взгляду Никитичны, все же осталось.
Роман закончился также внезапно, как и начался.
Извини, сказал Владик, старательно отводя взгляд. И уже по виноватому его виду Стася поняла, что ничего-то хорошего не услышит. Ты милая девушка, но для меня нет в тебе этой вот такой вот
Он щелкнул пальцами, не умея иначе выразить мысль.
Огонька. Вот. А мне надо, чтобы горела
Стася вздохнула.
И согласилась, что огонька в ней и вправду не хватает, что в последнее время стали ее утомлять и клубы, и Владиковы приятели, которых оказалось бесконечное количество, и вообще постоянное это вот движение. И то, что еще недавно вызывало восторг и удивление, теперь начинало раздражать.
Тебе кто-то другой нужен, сказал Владик.
И Стася согласилась.
А еще подумала, что вряд ли она когда кого-то другого встретит. Ей все-таки тридцать день рождения прошел на аэродроме, хотя Стася, несмотря на все уговоры, а уговаривал не только Владик, так и не решилась прыгнуть с парашютом. Но как бы там ни было, ей все-таки тридцать.
И кому она, спрашивается, нужна?
Вот, Владик протянул коробку, которую до этого держал в руках. Коробка была картонной и большой, несколько раз перетянутою бечевкой. Мне кажется, вы поладите.
Мы?
Ты не думай, он породистый. И документы честь по чести у меня у тетки питомник, я вот и попросил кого, чтоб тебе скучно не было. А то ж совсем зачахнешь.
Сказал он это со снисходительной жалостью, а после сунул Стасе коробку и исчез.
Так в Стасиной жизни появился Бес.
Было ему на тот момент полтора месяца и выглядел он как котенок в полтора месяца. Несколько крупноватый, но растерянный, нескладный и жалкий. В первый день он только и мог, что выглядывать из коробки, в которую тотчас прятался.
Признаться, Стася растерялась.
Признаться, она даже подумала, что котенка можно кому-нибудь отдать. Если породистый. Документы и вправду имелись, лежали тут же, в коробке, заботливо упакованные в файлик.
Зачем ей кот?
Кот это же почти издевательство! Она не старая дева, чтобы с котом жить и и котенок смотрел печально. В желтых глазах его Стасе почудилась совершенно человеческая и какая-то до боли понятная печаль, словно она вдруг увидела отражение себя. И и почему она должна отдавать?
Квартира у нее имеется.
Пусть однушка и вторичка, и ремонт в ней еще тот, дядей Колей сделанный, только самую малость обновленный Стасей, но что коту до ремонта?
И она все же решилась взять котенка на руки, а когда взяла, то поняла, что в жизни с ним не расстанется. Он, такой крохотный, такой легкий, лежал на ее ладони и тяжело дышал.
У котенка обнаружился бронхит.
И ушные клещи.
И
Случается, сказала ветеринар. Если брать в непроверенном месте. Но ничего, с виду крепкий, выходим. Ему витаминок бы попить, а лучше прокапать, потому как подозреваю, что без рахита дело не обойдется
Капали.
И оказалось, что котик это не так-то дешево и просто, но в кои-то веки денег было не жаль. А котик рос, рос и вырос
Стася улыбнулась и почесала Беса за ухом.
Вырос.
Что тут еще скажешь?
А впереди показались кованые ворота, перед которыми кобылка и остановилась.
Это возничий замялся. Того приехали, госпожа ведьма
И картуз с головы стащил, согнулся в почтительном поклоне, не спуская, однако, взгляда с ведьмы. Мало ли, что ей в голову втемяшится? Вдруг осерчает на что да и обратит честного человека в жабу.
Или в кого похуже.
Но ведьма лишь вздохнула тяжко-тяжко и с возу слезла, потянулась, согнулась, в спину упираясь со злости ее скрючило или от старости, ибо всем известно, что ведьмы твари древние и любят людям головы дурить, личины молодиц примеряя да и побрела к воротам.
Медленно так.
Прихрамывая.
И Килишка уверился, что именно эта ведьма стара. Лет двести ей, может, а то и все триста, вона, Килишкина тещенька, чтоб ей икалось, в недобрый час помянутой, так же ходит, только еще и бурчит все время. А стало быть
Килишка оглянулся, прокляв тот момент, когда согласился на Гришанькины уговоры и ведьму повез, ему бы тихонечко и домой и
Мр-ряу, сказал черный зверь, уставившись на Килишку круглыми своими глазищами. Мр-ры!
Да я так Килишка сглотнул. Я ж просто
Зверь сел на тропинку.
А Килишка с тоской подумал, что домой его точно не пустят, что сейчас заманит ведьма в дом и заставит служить семь дней, которые на самом деле годами обернутся. И как отпустит, то окажется, что все-то в городе про Килишку забыли.
И жена вновь замуж вышла.
И дети его другого папкою называют
Себя стало жалко до невозможности. Килишка шмыгнул носом и дал зарок, что если живым выберется, то то пить бросит! Вот как есть бросит! И жене платок купит. Два! И теще тоже! Два! Чтоб ей в оба закрутиться. А еще