Последние слова королевский прокурор произнес с таким отвращением, что Элизабет показалось, будто он плюнул ей в лицо.
Ей понадобилась вся её сила воли, чтобы в ответ на этот исполненный искреннего презрения выпад иронично-сострадальчески усмехнуться и, пожав плечами, доверительно-вкрадчиво заметить.
Господин прокурор, после всего того, что я выслушала от вас в зале суда, ваши новые оскорбительно-уничижительные речи не производят на меня ровным счетом никакого эффекта! Однако разрешите вам напомнить, ради вашего же блага, что вы на грани полного выгорания и что с каждой секундой, в течение которой вы со мной спорите, из вас по капле продолжает уходить уже даже не магия, а жизнь
Я надеюсь, вы отдаете себе отчет, что таким образом получаете во мне врага на всю вашу дальнейшую жизнь сверля бессердечное чудовище презрительным взглядом, сквозь зубы процедил мужчина.
А я вас иначе и не воспринимала хмыкнула девушка. Хотя усмехнулась она, закусив нижнюю губу. Враг, связанный кровной клятвой: опекать, помогать и защищать свою спасительницу это не враг, это так она махнула рукой, словно отгоняя от себя муху.
Ещё и клятву?! мужчина не сдержался, открыл рот от удивления и так с открытым ртом в недоумении и застыл на несколько секунд. Не может быть и речи! Я никогда не дам кровную клятву гнусной тв воспитание всё же не позволило ему произнести оскорбление до конца, посему, сцепив зубы, он злобно, в полном смысле слова, прошипел, шшшантажжжжистке!
Тогда удачи вам, господин прокурор найти в ближайшие две-три минуты какую-нибудь другую макошьчанку или, возможно, макошьчанина, пожала плечами гнусная шшшантажжжжистка и с деланным равнодушием снова принялась изучать пейзаж за окном.
Мужчина надсадно закашлял и долго не мог остановиться. Навь с вами! Помогите мне! Но вместе с кровной клятвой, которую вы от меня требуете, я даю вам и другую: я найду способ обойти клятву лояльности и заставлю вас ответить мне за все!
Ничего другого я от вас и не ожидала мрачно усмехнулась девушка. Мне помочь вам?
Спасибо, я сам! дрожащими и непослушными руками Марано достал из кармана перочинный нож и сделал надрез у себя на запястье левой руки.
Как только, ленивый и неспешный ручеек крови заалел, просочившись на поверхность кожи, мужчина, положив правую руку на ранку, голосом полным презрения и ненависти произнёс: «Я Эдвард Марано клянусь на своей крови опекать, защищать и во всем помогать Элизабет Норфлок до тех пор, пока бьётся моё сердце». Довольны? голосом полным отвращения поинтересовался он.
Не совсем, покачала она головой. Поклянитесь также, что вы поможете мне стать генеральным подрядчиком и получить грант.
Я же уже поклялся вам помогать во всем! мрачно возмутился он.
Вы лучше меня знаете, что если вы сам себя убедите, что это во вред мне, то это освободит вас от выполнения моей просьбы! настаивала она.
Хорошо! Я клянусь на своей крови, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы получили генеральный подряд на установку охранных систем во всех королевских ведомствах и чтобы вам предоставили грант под разработку новой, революционной по своим возможностям, противомагической охранной системы! Теперь вы довольны? снова выплюнул он.
Теперь да, удовлетворенно кивнула она. Подвиньтесь! Ваша аура в столь плачевном состоянии, что у меня нет выбора мне придётся вас поцеловать, она села рядом с мужчиной и посмотрела ему прямо в глаза. Прежде чем я поцелую вас, я хочу вас чётко и конкретно предупредить: этот поцелуй для меня не более чем неприятная необходимость
То, что макошьчане могли делиться жизненной и магической силой было ещё одной причиной, которая заставляла Элизабет скрывать своё происхождение. Силу можно было передавать и с помощью прикосновения, однако поцелуи были гораздо более быстрым и эффективным способом передачи.
Кто бы сомневался?! хмыкнул Марано. И, тем не менее, сейчас проверим, действительно ли это так?
И он с просто поразительной для умирающего силой притянул девушку к себе, жадно впившись в её губы глубоким, умелым поцелуем мужчины, далеко не в первый раз целующего женщину. Поцелуй как-то слишком уж быстро, стал слишком уж глубоким. Более того, руки мужчины вдруг обожгли голую кожу её спины.
Элизабет вздрогнула от неожиданности и постаралась его оттолкнуть. Вы слишком увлекаетесь!
Однако мужчина заглушил её протесты новым поцелуем. Поцелуем просто потрясшим её своей нежностью и предупредительностью. Поцелуем легким как перышко и приятным как летний бриз, слишком неспешным и заботливым для человека, ненавидящего и презирающего её.
И тут она поняла, что он делает.
Она отказалась изображать его девушку. И тем самым уязвила его мужскую гордость. И потому сейчас он решил сделать этот их поцелуй незабываемым для неё настолько, чтобы потом каждый раз, когда она будет целоваться с кем-то ещё, она невольно, но сравнивала поцелуи этого кого-то ещё с этим поцелуем.
Ну что ж, тогда у неё для него сюрприз! Она не поведется на дешевые трюки этого мачо! Не уступит перед его самоуверенной демонстрацией власти, которую он выдаёт за мужскую неотразимость!
Девушка упрямо сжала губы и даже зубы сцепила в безмолвном, но решительном протесте.
Но тут его мягкие, тёплые, чуть раскрытые губы прошлись по её, едва касаясь, но даря такое наслаждение, что её глаза сами собой закрылись, а губы дрогнули и приоткрылись, чтобы
Её гнев сам собой куда-то испарился, а решимость оставила, причем самым наглым образом, забыв, что вообще-то нужно спрашивать разрешения на то, чтобы отбыть в неизвестном направлении в столь неподходящее время.
Марано же никуда не спешил, не настаивал, более того, он безропотно, беспрекословно соглашался на то, что она, Элизабет, здесь главная. Она госпожа и повелительница. Он инстинктивно почувствовал момент, когда она уже была совсем «не против», а очень даже «за» и его язык, теперь уже абсолютно уверенный в своей безнаказанности, скользнул внутрь.
И всё. Она начисто забыла, что ненавидит, презирает и просто на дух не переносит этого самодовольного индюка.
Пространство и время вдруг перестали существовать, и невыразимо чудесное наслаждение поглотило её. Осознание того, что она всю жизнь недоедала и вдруг попала на пир, снизошло на неё. Она хотела, нет, просто жаждала, чтобы всё было по-настоящему. Чтобы он не претворялся, а на самом деле любил её
«Ох! Навь!» молнией, низвергающей с небес и, одновременно, пробуждающей от наваждения пронеслось у Элизабет в мозгу. Прочь от меня! Чур меня! Хватит! девушка решительно высвободилась из превратно и нездорово воздействующих на неё объятий господина королевского прокурора. Думаю, что вы уже вполне здоровы! Хватит тянуть из меня силы!
Так я и не тянул. Наоборот, насколько я могу судить, я дарил вам наслаждение! в тоне мужчины отчетливо слышалось самодовольство.
Не льстите себе! огрызнулась очень злая, но скорее не на него, а на себя Элизабет. Она понять не могла, как она могла так низко пасть, чтобы желать поцелуев того, чья была бы воля и её приговорили бы к смертной казни, того, кто назвал её циничной, корыстолюбивой и бессердечной тварью!
Элизабет надавала себе мысленных пощёчин и пересела напротив «подальше от искушения», нехотя призналась она сама себе. Откашлялась и оценивающе посмотрела на мужчину. Хммм насколько я могу судить, вы в норме!
Я да, насмешливо ухмыльнулся Марано. А вы, судя по вашему взъерошенному виду и вообще гмм усмехнулся он, по всему, нет!
Элизабет еле сдержала рвущийся из её груди рык. Судя по чему по всему?! язвительно поинтересовалась она. По тому, что я первая разорвала этот слишком затянувшийся невыносимо-скучный процесс слюнообмена, который вы в своих нездоровых фантазиях называете поцелуем? она вызывающе посмотрела на него и сделала вид, что содрогается от воспоминания.