Два наказание тебе Кайманов и тебе Римчук, что не смотрите, куда идёте, бросает заместитель, выделяя последнее с такой интонацией, словно ему противно их произносить.
Рим жалостливо стонет, кидая что-то вроде «опять?» в спину уже удаляющегося Стронского, но Егора совсем не волнует сказанное. Он прожигает заместителя едким, прищуренным взглядом, в котором застыло какое-то обещание.
Он отомстит.
Затем его взгляд наваливается на меня, по-прежнему пытающуюся держаться ближе к Риму. Молчит, но дышит так шумно и тяжело, что мне и вовсе хочется спрятаться за спину его друга. Егор выглядит так, будто я испытываю его терпение.
Чего ты ждёшь, Лина? резко бросает он, что я даже вздрагиваю. Но тут же хмурюсь, собираясь возразить, что не позволю себя ещё и выгонять, но слишком рано делаю выводы. Егор отчитывает меня как ребёнка. Снова на глазах у всех. Тебе уже трое сказали, что тебе нужно в медпункт. Или мне тебя надо за ручку отвести?
Конечно, это не предложение, хотя я и крайне растерянна его выпадом. Но потом
Да-да, забыла упомянуть, на публику он слишком заботливый брат.
А вот когда он подаётся чуть вперёд всем своим мощным телом и невероятно сильной аурой, что даже Рим мгновенно отступает назад, Егор тот, кем является на самом деле моим личным дьяволом во плоти.
Его горячий шёпот на моей коже слишком едок и ядовит.
Скольких ещё ты готова принести в жертву, пока не поймёшь, что тебе лучше оставаться пожизненно дома, птичка?
Птичка
Я вся напрягаюсь, до боли стискивая челюсти и его футболку в руке. Самое время её швырнуть ему в лицо, которое как раз оказывается напротив моего, если бы не толпа так и не разошедшихся студентов, думающих, что у нас необычайно тёплые отношения.
«Ненавижу», шипит каждая клеточка меня.
Я прожигаю голубые глаза самым уничтожающим взглядом, но вызываю на этих по несправедливости невероятно сексуальных губах только ухмылку тёмную и надсмехающуюся. Мой разум туманится от ярости. Сейчас, как никогда, мне хочется ужалить его в ответ.
Ты не сможешь избить всех парней. В конце концов, рано или поздно тебе придётся ответить за свои поступки.
Чего я ожидаю? Хотя бы немного сбить спеси с ехидства его усмешки, но не тут-то было. Кай выглядит ещё более веселее.
Это вряд ли произойдёт скоро, издевательски отзывается он, по крайней мере, пока у твоего любимого опекуна не закончатся деньги. А их, ты знаешь, птичка, хватит ещё на несколько жизней вперёд.
Птичка
Внутри меня всё закипает, но Егору до меня нет уже никакого дела. Кивнув другу, он тут же разворачивается и начинает уходить.
Птичка.
С невероятно красивыми распахнутыми крыльями, которые рассекают с обеих сторон прутья клетки, пробивая и ломая их.
Эта картина прямо перед глазами, выбитая чёрными красками на загорелой коже его внушительной спины.
Эта птичка я.
Глава 2. Лина
Мусорка вот, где место его футболке.
Я даже не ленюсь, делая круг, чтобы выкинуть её у самого главного входа, где смогут увидеть не только те, кто стал свидетелями всего представления, но и сам Егор, который точно пройдёт здесь в конце дня.
Детский поступок, согласна, но иначе я не могу тягаться с Егором. И дело здесь даже не в физической силе, он никогда меня и пальцем не тронет, а вот морально Я не настолько искусна в плетении интриг, как он. Не имею власти и статуса, в сравнении с ним я никто. Поэтому только и остаётся делать ему маленькие пакости, которые его невероятно нервируют, хотя большинство из этих случаев он даже и не знает, кто перекладывает постоянно его ключи от машины, вырубает предохранители в его комнате, чтобы на утро он ворчал и пенял на очередной глюк не зарядившегося телефона, которые ему очень часто приходится менять, или разливает спиртное в салоне его автомобиля перед знойным утром, чтобы его встречал невероятный аромат. Да, я научилась быть незаметной, маленькой занозой, которая ему мешает, а найти никак не получается.
Конечно, это смешно, по сравнению с тем, что он сотворил со мной и моей жизнью, но каждый раз, слыша его гневные ругательства, мне чуточку становится легче.
Красивый, сексуальный и необычайно совершенный Егор Кайманов стал моим непрекращающимся кошмаром. От него можно сходить с ума ровно так же, как и ненавидеть. Год назад моя голова кружилась только от одного его взгляда, захватывало дух от его голоса и этой кривой греховной ухмылки, а как подкашивались ноги и спотыкалось сердце при каждом его Лина. Я была зависима им, с немыслимым трепетом ожидая каждого нового дня, чтобы увидеть его, теперь же Теперь я с ужасом открываю глаза по утрам, молюсь, чтобы мы лишний раз не пересекались в столовой за завтраком и вздрагиваю каждый раз, когда его обволакивающий хриплый голос издевательски тянет это ненавистное Птичка.
Меня передёргивает: нет, это слишком для одного дня. Воспоминания мне точно сейчас не нужны. Те двадцать четыре часа отобрали у меня чересчур много, они были слишком прекрасны и одновременно ужасны, чтобы навсегда себе запретить возвращаться туда. В тот день и в ту ночь, что выпотрошили из меня жизнь.
Ещё четыре месяца, тихо шепчу себе под нос ободряюще.
Всего сто двадцать девять дней и это всё закончится. Только эта мысль и держит меня на плаву. Уверена, никто даже и не догадывается о задуманном. По крайней мере, Егор слишком самонадеян и верит в свою власть надо мной, чтобы хотя бы предположить, что однажды мне хватит смелости вырваться из этой золотой клетки, изображённой на его спине.
Я игнорирую все наставления и прохожу мимо кабинета медика, направляясь прямиком в женскую уборную. Знаю, что делаю хуже сейчас себе, а не Егору, но мне необходимо первым делом увидеть себя в зеркало. Зрелище встречает меня так себе. Не то чтобы было всё плачевно, но с идеальными бровками придётся распрощаться на пару ближайших месяцев. Левая бровь рассечена прямо на сгибе. Но это не так страшно, как я ожидала. Единственный ужас размазанная, высохшая кровь по щеке, нагоняющая моему облику несколько пугающий вид. Но это слава богу поправимо. Достаю из сумки влажные салфетки и тру скулу до тех пор, пока она не становится пунцового цвета, но зато чистая. Затем убираю несколько подтёков около глаза, и уже в более приемлемом виде направляюсь в медпункт. Так хоть у медика возникнет не так много вопросов и будет проще убедить в легенде каменного плеча Рима.
Оу, озвучиваю, стоит распахнуть дверь приёмной и замереть на месте.
Тот самый парень, что так не вовремя решил со мной заговорить, сидит в ожидании приёма. Моё сердце жалостливо сжимается. И это я ещё переживала по поводу своего вида? Чёрт, лицо парня почти не узнать. Опухший глаз, разбитая губа, под разбухшим, посиневшем носом запечённая кровь. Но при этом всё парень улыбается. Мне?
Вот теперь я даже не сомневаюсь, что это точно судьба, говорит мне парень, а я так и остаюсь в дверном проёме, полностью обескураженная его словами.
Судьба? с непониманием переспрашиваю тихо.
А парень улыбается только шире, при том даже ни разу не морщится.
Он уверенно и так лихо кивает, словно у него сейчас ничего не болит.
Определённо, подтверждает тот. Две встречи за один час. Только на этот раз, я уверен, нам никто не помешает.
У меня выходит несколько озадаченная и сконфуженная улыбка. Как-то странно, что парень считает подобное судьбой, когда я была готова голову отдать на отсечение, что теперь он занесёт меня в список самых опасных вещей в мире.
Ну, эту встречу точно нормальной не назовёшь, совсем не разделяя его оптимизма, бормочу, всё-таки двигаясь с места и заходя внутрь.
Парень неотрывно следит за каждым моим шагом, что немного заставляет нервничать. Мне уже как-то и совсем неважно, что будет с моей бровью. В конце концов, я могу поехать в частную клинику, с которой у отчима заключён договор, чтобы не сидеть и не сгорать от неловкости и стыда, что парень стал невольным участником нашей семейной драмы, при том, что явно не считает меня виноватой. Но есть одно «но» я не хочу ещё и придумывать легенду для Эдуарда, когда ему обязательно позвонят и сообщат, что со мной произошло. Поэтому выбираю набраться мужества и вести себя по-взрослому, взяв ответственность за случившееся. Но сесть рядом с ним всё равно не могу, хотя он занимает определённо более удобное место на большом диване, я выбираю жестковатый на вид стул в углы приёмной. Кладу на колени сумку и начинаю бесцельно смотреть в пол, молясь, чтобы его вызвали, как можно скорее. Потому что чувствую это его взгляд. Прямой и тяжёлый, хотя, когда изредка бросаю ответный, его глаза нельзя назвать враждебными. Он наблюдает за мной с любопытством и едва заметным весельем. Что ещё более странно, ничего веселого здесь точно нет.