А тот кряхтит, упираясь локтями в пол, и воздух хватает по-рыбьи. Вроде я и не сильно его приложил, оттолкнул просто.
Давай, держись за меня, девушка пытается поднять отца с пола, но у нее слабо это получается.
Отойди. Давай помогу.
Не подходи, шипит она мне и, наконец, помогает отцу на ноги встать. Убирайся из этого дома! Из моего дома! Пошел вон, Ратмир!
Какие громкие слова, птичка.
Только это теперь и мой дом тоже. Может, обрадовать девочку?
Сейчас-сейчас, бормочет отец, дрожащими пальцами набирая чей-то номер. Сейчас все будет отец! Ты и правда вписал этого в завещание? Да, Ратмира! Сорок процентов?
На отца смотреть неинтересно. Все-равно, я знаю, что дед выйдет победителем из этой схватки, как и всегда. А вот на Вику на нее можно и поглядеть.
На то, с каким сожалением она оглядывает устроенный погром в гостиной.
А какое осуждение сквозит в ее глазах!
Твой рисунок, птичка? киваю на мольберт, и добавляю Был?
Мой.
Прости.
Она лишь отмахивается, и морщится при выкрике отца, который пытается доказать деду, что мне и ломаного гроша достаться не должно. Как его накрыло, просто песня.
Ну у вас и семейка, качает девушка головой. Что же вы за люди такие? Деньги, деньги, деньги всюду эти деньги. И никого они счастливым не сделали. Никого из вас.
Я счастлив, спорю из чувства противоречия, хотя Вика права.
Я не несчастен, но и не счастлив. Пожалуй, мне никак, и это самое отвратительное.
Кстати, Вика, ночевать я останусь здесь, подмигиваю ей. Вступаю в права главного наследника, скажем так.
Но девушка не реагирует на подначку. Она смотрит на отца, у которого вместо слов невнятное мычание вырывается.
Тимур? она подходит к отцу, обхватывает его голову своими маленькими ладонями, и пытается поймать взгляд. Тим Ратмир, звони в скорую, быстро!
ГЛАВА 5
ВИКА
Это ужасно, но когда я смотрела на мужа, который не в силах был произнести ни единого слова, на мужа, рот которого перекосило, а лоб покрылся испариной, я
я о рисунке испорченном думала.
Что его не исправить.
И по памяти такой багряно-сиреневый рассвет, который неожиданно поймала на днях, я не нарисую.
Обидно.
Но Тимуру, наверное, обиднее было бы, узнай он о моих мыслях. Жена о ерунде мыслит.
Сыну, судя по каменному выражению лица, вообще плевать на здоровье отца.
Микроинсульт, сообщает нам Иосиф Евгеньевич, выйдя из палаты реанимации. Смотрит на меня и Яна, вскочивших при его появлении, и выставляет вперед руку: Жить будет, успокойтесь.
А а говорить он сможет? решаюсь спросить. Или Тимур так и останется таким?
Если да я не вынесу этого.
Изо дня в день смотреть на мужа, который не в силах сам о себе позаботиться, и знать, что этого избежать можно было. Останься я с Тимуром и Ратмиром в гостиной беды бы не случилось.
Сможет, нужно переждать кризис, отвечает врач, но смотрит при этом на привалившегося к стене Ратмира, весь облик которого демонстрирует, насколько ему все-равно. Пару дней Тимур Давидович будет находиться под нашим наблюдением, а затем вы сможете забрать его домой. Пока съездите за необходимыми вещами: смена белья, зубная щетка, и далее по списку.
Я съезжу, Ян останавливает рванувшую было по коридору меня, и сжимает ладонь сочувственно. Вика, отдохни пока, сходи в кафе, прогуляйся в сквере. Здесь тебе нечего делать, в ближайшие пару часов к Тимуру Давидовичу тебя точно не пустят.
Какое кафе?
Какая прогулка в сквере?
Будто я смогу наслаждаться поздней весной, зная, что Тимур в реанимации.
Я позабочусь о своей мачехе, произносит Ратмир первые за этот час слова, и почти силой отрывает меня от Яна. А ты езжай.
Прикрываю глаза, пытаясь заставить себя не стряхнуть руки Ратмира, нагло обнимающие меня это выглядело бы странно. Но объятия его болезненные для меня невыносимо рядом находиться после всего того, что случилось.
Вика? с нажимом спрашивает Ян, но взглядом обменивается с Ратмиром.
И взгляды у обоих мужчин странные, непонятные мне. Будто они без слов общаются о чем-то неведомом женскому уму.
Мужчины
Все в порядке, отпускаю я Яна. Не забудь взять халат Тимура тот, коричневый в полоску.
И тапочки с ночным колпаком и кальсонами, едко добавляет Ратмир, но Ян оказывается умным человеком, и пропускает подначку мимо ушей.
Убери руки, шиплю я, и сбрасываю с себя мужские ладони, едва Ян скрывается за поворотом больничного коридора. И вообще проваливай отсюда!
И оставить тебя одну? Мы ведь семья, Вика, улыбается парень. А в такие моменты семья рядом должна быть, поддерживать друг друга.
Ты уже натворил дел!
Вика-Вика, качает он головой, и подталкивает за плечи в сторону лестницы, отец сам двинулся на теме наследства. Я здесь при чем? Драться полез на старости лет, распереживался вот. Этого следовало ожидать, что жадность рано или поздно долбанет его по мозгам. Но ничего, хмыкает Ратмир невесело, сейчас этот твой поклонник привезет любимый папочкин стариковский халат с тапочками, и ему полегчает.
Вот прицепился с этим халатом!
Я и сама люблю укутаться в пушистый банный халат, и нежиться в нем. Только Тимуру не особо нравится меня видеть в таком облике растрепы, потому возможность выпадает лишь когда муж в командировках.
Побыть самой собой, расслабиться.
Эй, вскидываюсь я, выплывая из омута своих мыслей, куда ты меня ведешь? Я останусь
Не останешься. Мы идем в кафе, подмигивает упирающейся мне Ратмир, и резко становится серьезным. И Вика, не советую со мной спорить.
Значит, боксер? Кулаками машешь?
А ты картинки малюешь? в пику отвечает мне Ратмир, и придвигает мерзкий на вид смузи поближе к моим лежащим на столике рукам. Пей.
Я из твоих рук больше никакую выпивку не приму!
Парень глаза закатывает, и плечами пожимает. Мол, как хочешь.
А я сама не знаю, что хочу. Сидеть с ним вот так просто дико. И если задуматься как следует, вся эта ситуация в пятнах грязи.
Вот только что мне делать? Истерику устроить со слезами, с посыпанием головы пеплом?
Юля права, по сути: дело сделано, назад не повернуть.
Ну, мачеха, расскажи мне сказку, паясничает Ратмир, отпивая крутой, исходящий паром чай, как так вышло, что ты вышла за старика?
Тимур не старик! спорю с ним.
Хотя еще два года назад я сама в ужасе была, когда отец заговорил об этом. В восемнадцать лет мне и тридцатилетние казались пожилыми. А уж Тимур, которого я не иначе как дядя Тим не называла, и подавно.
В волосах седина.
В уголках глаз морщины.
Брыли, опять же
Но притерпелась. Может, рядом с ним я и сама постарела душой?
Значит, великая любовь, м? предполагает парень, и голос его недобро звучит.
Да, любовь. И уважение, добавляю я чистую правду.
Ну да, уважение, кривит Ратмир губы. Именно оно и толкнуло тебя на измену? Как и великая любовь?
Резко поднимаюсь со стула, и Ратмир тут же вскакивает. Давит на плечи, чтобы я обратно села. Зачем?
Выслушивать его колкости? Так я сама себя корю, и корить буду всю жизнь.
Юля бы сказала, что жизнь длинная, и голоса совести обычно хватает на пару месяцев.
Ладно, не кипятись, колючка. Пей смузи, оздоровляйся. Вылечится твой любимый, и будете душа в душу жить ближайшие пару лет, или сколько там ему осталось, Ратмир снова придвигает ко мне опостылевший смузи.
А у меня перед глазами картина, как я вскакиваю.
Швыряю в него противный напиток.
И от стекает по черным волосам, в которые я с таким наслаждением зарывалась в ту сумасшедшую ночь.
А затем влепляю хлесткую пощечину, оставляя на его лице клеймо-удар. Чтобы не смел больше никогда никогда
Ты и сам когда-нибудь пятидесятилетним станешь, беру этот мерзкий напиток, который хотела выплеснуть на него, и отпиваю. Или не станешь. Судя по тому, какой ужасный из тебя боксер это тебе, Ратмир, пара лет осталась.
Ужасный? смеется парень, но на подначку реагирует. А то надоело выслушивать едкие замечания о моей неверности. А приходи на бой, детка. Там и посмотришь на меня в деле. Я лучший.