Я о вашем моральном давлении!
Не понимаю. В чём выражается давление?
Все вы понимаете! Я не собираюсь Я вам уже все сказала Зачем вы?
Пальцы нервно натягивают юбку на круглые коленки. Губы закушены.
Чего ж ты так нервничаешь, малышка? Почему убегаешь?
Лада Леонидовна, в данный момент я везу вас на семинар, только и всего. Ничего более.
Ничего?
Она разворачивается ко мне смотрит напряжённо и зло.
И меня это тоже заводит.
Меня вообще все заводит, что с ней связано!
Ну, кроме того, что я хочу пригласить вас после семинара на ужин Но вы, как я понимаю, откажетесь?
Откажусь. Оставьте свои попытки уже, Пётр Григорьевич. Не будет по-вашему.
Тут мы подъезжаем, я паркуюсь.
И, пока Лада не успела выскочить, резко перегибаюсь к ней, перехватывая обе , вскинувшиеся оттолкнуть меня руки за запястья и укладывая их на колени.
Посмотрим, малышка. Посмотрим.
И, наверно, очень серьёзен у меня в этот момент взгляд, потому что она замирает, даже не пытаясь сопротивляться. Смотрит на меня, зрачки расширены Словно от возбуждения!
Ты же меня хочешь, дурочка! Чего ты выделываешься?
У меня терпения нет с тобой прыгать!
Может, именно поэтому я тороплю события.
Целую.
Сразу жадно, больно и ей и мне. Мгновенно получая тёплый мощный удар возбуждения в пах, потому что её губы словно афродизиак! От них ведёт. Голову сносит. Придерживаю одной рукой за затылок, чтоб не дёргалась. А второй все так же сжимаю ладони. И не успеваю осознать ситуацию, не понимаю, когда Она начинает мне поддаваться. Отвечать. Раскрывать под напором губы, несмело и сладко встречать мой язык своим.
Тут летит к хренам даже самый пограничный контроль, я забываю, что мы, вообще-то в центре столицы, и белый день, и машина у меня приметная и не тонированная
Выпускаю её ладони, и они, словно освобождённые из сачка бабочки, мягко ложатся на плечи. Не отталкивают. Гладят.
Лада тихо стонет, не протестующе, а так жалобно, так нежно, что Сука, почему именно сейчас? Именно здесь? Надо на заднее хотя бы, надо
Здесь стоянка запрещена, стучат в стекло.
Мы замираем, Лада, неожиданно раскрыв глаза, словно не соображая, что происходит, смотрит на меня.
Во взгляде осознание и ужас.
И нет, меня это не устраивает!
Я держу её, уже применяя силу, потому что вырваться хочет!
Лада предупреждающе хриплю, чтоб не вздумала сбегать. Не сейчас!
Боже мой
Убирайте машину! опять стук в стекло.
Она переводит взгляд на парковщика, потом на меня. Губы её, исцелованные, красные, дрожат. Пальцы тоже дрожат, когда она отстёгивает ремень безопасности.
Я ловлю её руки, пытаюсь остановить:
Лада, нет! Стой! Стой, я сказал!
Убирайте машину, слышите?
Боже мой Откройте! Выпустите меня!
Вы меня слышите? Машину уберите!
Лада
Выпустите меня!
Я выдыхаю. И волевым решением прекращаю этот бред.
Нажимаю на кнопку, выпуская испуганную женщину, она тут же стартует от стоянки с такой скоростью, словно я её тут насиловал.
Это, на самом деле, очень отличается от реальности. Когда насилуют, вряд ли женщина так стонет.
Проследив за её побегом с сожалением, разворачиваюсь, открываю окно и даю парковщику денег.
Чтоб поставил машину туда, где можно.
Через пять минут захожу в то же здание, следую по указателям на семинар.
Потому что у меня есть чёткое ощущение незавершённости.
И больше я его терпеть не намерен.
Страх.
В большом актовом зале уже идет семинар. Я занимаю место в последнем ряду.
И выдыхаю.
Господи, Лада, что это было?
Что. Это. Сейчас. Было???
Закрываю глаза, пытаясь понять. Найти себе оправдание. И не нахожу.
Вот мы едем.
В машине царит гробовая тишина. Хорошая машина, звуконепроницаемость на уровне.
Кажется, я даже слышу дыхание Петра.
И опять, в который раз уже, не могу не ассоциировать ситуацию с клеткой. Пленом.
Я снова наедине с большим похотливым зверем.
Он не просто так смотрел, не просто так трогал. Я не дура и понимаю прекрасно, что это еще одна ступень.
Черт Ну зачем я тебе, Петр Григорьевич?
Оставь меня в покое уже.
Сил нет никаких.
Словно все силы, вся моя активность, броня исчерпало себя еще вчера, в номере отеля.
Становится страшно от того, что я знаю , как все произойдет. А еще страшнее осознавать, что полностью согласна с предстоящим раскладом. Так, может, перестать сопротивляться? Один раз?
И все.
Расслабиться и получить удовольствие?
От одной этой предательской мысли становится горячо, и я ощущаю, как выпитое вино, шикарное кстати вино, разливается по крови, делая мягче и податливей.
Горячий взгляд скользит неотрывно, будоражит Напрягает и заводит.
И я хочу Этого зверя в этой клетке.
Просто какая-то медленная пытка.
Черт, что было в этом вине?
Афродизиак?
Не может же мне просто так , резко, ни с того, ни с сего
Он, как инкуб, силы и волю высасывает одним своим присутствием.
Но я привычно сопротивляюсь.
Как могу.
Насколько хватает сил.
Отвести взгляд на боковое стекло.
Там город, большой, бешеный. Я маленькая и слабая в этом гигантском мегаполисе, песчинка на берегу моря.
Ужасное ощущение.
Не хочу. Не хочу!!!
Исторический центр Москвы отвлекает, или аутотренинг помогает, но я прихожу в себя.
Лада, ты на работе. Пётр Алексеев, мой выдуманный герой, погиб. Умер. Его нет. А потому и хотеть его глупо. Так же, как глупо хотеть этого сексуально озабоченного босса.
Опять чувствую его пристальный взгляд на себе. Он словно вылизывает. Зверь. Похотливый.
Вытягиваюсь по струнке, пытаюсь привести мысли в порядок.
Ну, уж нет, я не сдамся!
Начинает мотать из крайности в крайность. Тело орёт, что хочет секса, что гормональный сбой грозит от таких желаний и неудовлетворённости. Ледяной разум мстительно шипит, что не подпустит того, кто даже не помнит лица влюблённой в него девочки.
Понятно, что этот мужчина хорош, сам по себе, пробуждает первобытные инстинкты. Ему нужно одно добить меня. Получить любой ценой. А дальше ничего Пустота, как в той палате, где заправлена кровать и нет моего ангела-хранителя.
Я сжимаю губы, напрягаюсь всем телом. Звери чувствуют страх и слабость. Он уже лизнул добычу, попробовал меня на вкус, теперь хочет откусить лакомый кусок.
Не притронулся, а я чувствую физически, как он на меня смотрит. И кажется, что читаю мысли, и они гадкие.
Или это мои фантазии?
Надо прекращать этот балаган. Пока силы есть. Сквозь сжатые зубы шиплю:
Может, уже хватит, Петр Григорьевич?
Ну в самом деле, нервы сдают.
О чем вы, Лада Леонидовна? неприкрытая ирония в голосе.
Как же так? Он смеётся надо мной, а я тут из последних сил борюсь со своим сдуревшим от затянувшегося целибата телом.
Я о вашем моральном давлении! повышаю голос, это помогает прийти в себя.
Не понимаю. В чем выражается давление?
Все вы понимаете! Я не собираюсь
Я не собираюсь с тобой спать?! Или собираюсь? Всё это аут, Ладка. Он меня заморочил так серьёзно, что я сама в своих чувствах заблудилась. Из последних сил добавляю:
Я вам уже все сказала Зачем вы?
Пальцами нервно натягиваю юбку коленки, пытаясь хоть как-то спастись от плотоядного, хищнического взгляда. Губы подкусываю, чтобы не закричать от безысходности, от вулкана эмоций и разрозненных чувств, что переполняют меня в этот момент.
Лада Леонидовна, в данный момент я везу вас на семинар, только и всего. Ничего более, опять усмешка в голосе.
Ничего? я разворачиваюсь к нему смотрю прямо в глаза.
Подонок! Ты же весь извертелся на своём сидении, дыры во мне взглядом прожёг! И говоришь, что ничего не делал
А ведь он, действительно, ничего не делал.
Ну, кроме того, что я хочу пригласить вас после семинара на ужин Но вы, как я понимаю, откажетесь?
На ужин пригласить, конечно.
На что надеется? Или опять смеется? Как понять?
Дура. Пить надо меньше вин итальянских за счёт богатых юристов.
Откажусь. Оставьте свои попытки уже, Петр Григорьевич. Не будет по-вашему.