Как считаете, мог ли кто из домашних знать о секретных бумагах?
Так речь идет о краже секретных бумаг?
Лагунов поперхнулся: с этой женщиной надо держать ухо востро. Однако Фани словно и не заметила своего вопроса и продолжила болтать так, будто тайные государственные дела ей не интересны, а кражи случаются каждый день.
Думаю, нет, продолжила она без паузы. Домочадцы не обсуждают заводские дела.
Дорогая Фани, Лагунов осторожно подбирал слова, посматривая на смекалистую гувернантку, вы же понимаете, что никто не должен знать о совершенной краже?
Сильвестр Васильевич, я же не дура! Никто! Даю слово.
Хотелось бы верить. И без самодеятельности, пожалуйста. Надеюсь, город Воткинск вас чему-то научил, и вы сами больше не броситесь в опасную передрягу, как в прошлый раз. Если хотите мне помочь обращайте внимание на то, что вам рассказывают посетители дома. Замечайте странное, необычное, какие-нибудь неточности во времени или действиях. Но, умоляю вас, ничего не предпринимайте самостоятельно! Это может быть очень опасно.
Фани хитро улыбнулась и, не отвечая на последнюю реплику статского советника, медленно и демонстративно присела в глубоком книксене, опустив глаза в пол. Откинула непослушную прядку волос, выпавшую из-под ажурной наколки на голове, отлично понимая, что вот такая, покорная с виду, она чудо как хороша. Лагунов и в самом деле залюбовался. «Au revoir, monsenior Lаgunove», проговорила девушка сладким голосом. Лагунов в смятении смотрел на очаровательницу. Фани неторопливо выпрямилась, сделала несколько шажков по направлению к выходу и уже хотела было удалиться, когда дверь с грохотом распахнулась и в комнату ввалился управляющий дома. Странная гримаса удивления и испуга застыла на его лице. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла похожей на оскал.
Мадемуазель Дюрбах, господин статский советник Прощу прощения за вторжение. Там, наверху Он умолк и выразительно ткнул пальцем в потолок.
Аркадий Иванович, да что с вами? Гувернантка подбежала к подоконнику, налила из стоящего на нем графина воды в стакан и подала управляющему. Выпейте скорее!
Там Аркадий Иванович, стуча зубами о край стакана, опять ткнул пальцем в потолок. Ангелина Петровна убита. Вся комната кровью забрызгана!
Фани ахнула.
Статский советник пулей вылетел из кабинета. Аркадий Иванович помчался за ним.
Лагунов на бегу спрашивал:
В какой комнате проживает Ангелина Петровна?
На втором этаже, направо от лестницы первая дверь.
Дети в доме?
Нет, они на прогулке с няней.
Это хорошо. Детей не пускайте, отправьте к ним мадемуазель Дюрбах. Позовите городового и сообщите в полицейское управление. Я пока осмотрю место происшествия.
Лагунов достал из кобуры пистолет, взвел курок и двинулся по лестнице на второй этаж. Никого.
Дверь в комнату тетушки была открыта. Яркий солнечный свет освещал каждый уголок жилища старой девы. Алые пятна крови на полу и стене самым возмутительным образом нарушали безупречный порядок и идеальную чистоту комнаты. Тетушка, приятная, немолодая дама, лежала на полу, из ее горла уродливо торчала рукоятка канцелярского ножа.
Сильвестр Васильевич проверил пульс. Его не было. Вынув из кармана носовой платок и обернув им рукоятку ножа, Лагунов вытащил орудие убийства. Кровь брызнула тонкой струйкой. Сильвестр Васильевич отвернулся. Втянул воздух, принюхался. Поинтересовался у управляющего:
А что, любезный, тетушка курила? Хотя нет, оглядел комнату и сам себе ответил, пока управляющий всхлипывал. Не она. Так-с, любопытно.
Внимательно осмотрел стол, книги везде царил порядок. Только ящик стола выдвинут, а замок сломан.
Тетушка хранила ценности?
Вместо ответа управляющий ломал себе руки и вопрошал: «Что же это делается?»
Что же ты, как девица? Отвечай на вопрос! Это важно! Сильвестр Васильевич встряхнул управляющего. Тот изумленно огляделся вокруг и, наконец, немного успокоился.
Вы меня простите, Ваше высокородие, я с детства крови не переношу. Меня как-то ребенком напугали курицу при мне зарезали, а она из-под топора прямо на меня побежала: из горла кровь хлещет, с головы до ног обрызгала. Так я с тех пор на кровь смотреть не могу. А здесь
Он приготовился снова заплакать, но статский советник его одернул:
Ты, братец, уже не ребенок, изволь отвечать!
Управляющий наконец взял себя в руки.
Какие-то семейные наследственные украшения, серебро в основном. Колечки всякие. Кулончик у нее был золотой птичка на веточке. От матушки еще. Берегла его. Держала под замком в ящике. Вот в этом, да.
Сейчас он пуст.
Лагунов внимательно смотрел на управляющего. Тот побледнел и заговорил скороговоркой, повторяя интонацию швейцара:
Вашблагородие, это не я. Чес слово не я. Я столько лет служу в доме. Зачем мне? Завод исправно платит. Я столько хозяев уже сменил. И никогда, никогда Да я крови боюсь. А тут управляющий развел руками, словно показывая, что все это свыше всех его сил.
Успокойся, голубчик, я на тебя и не думаю. Расскажи-ка лучше, как обнаружил труп.
Еще волнуясь и заикаясь, чувствительный тип продолжил:
Я пошел звать Ангелину Петровну, чтобы она провела урок на улице в беседке погода стоит хорошая, в такие дни мы стараемся, чтобы дети больше времени проводили на свежем воздухе. Постучал в дверь тишина. Я подумал, что она прикорнула у окна. Нажал на ручку, дверь оказалась не запертой. Я вошел, а тут
Он опять принялся всхлипывать. Советник строго спросил:
Нож узнаешь?
Это из кабинета барина Ивана Александровича. У него такой на столе лежал.
Сходи проверь, на месте или пропал? И вот еще что Ты, когда поднимался, видел кого-нибудь?
Нет, никого. Хотя Кто-то стоял в конце коридора.
Где?
Управляющий махнул рукой направо. Сильвестр Васильевич поспешил туда, прошел мимо жилых комнат до конца коридора. Там оказалась черная лестница на первый этаж, Лагунов спустился по ней и вышел к центральному входу, где дежурил пожилой швейцар.
Любезный, обратился к нему советник, кто выходил отсюда за последний час?
Швейцар вытянулся в струнку и доложил:
Мадемуазель француженка только что выбежала.
Еще кто?
Генерал еще утром уехал, молодой барин Алексей Иванович следом.
Еще
Господин поручик с барышней Софьей Ивановной в сад выходили.
Вы уверены? Давно?
Час назад, стало быть. Через черный ход вышли так к саду ближе. Забыл, рано утром еще господин Прокопьев приезжал и вот только что еще раз заходил, поручика спрашивал, а того нет.
То есть, этот Прокопьев недавно здесь был?
Так точно-с.
На второй этаж поднимался?
Да-с! К молодому барину прошел, но был недолго выбежал как ошпаренный. Спешил куда-то.
Куда пошел, сказал?
Никак-с нет!
А что, господин подпоручик с барышней уже вернулись?
Тоже нет, гуляют-с.
Странно. Я поручика на завод отправил, а он с барышней прогуливается. А ты сам-то, голубчик, никуда не отлучался?
Нет! Куда же я? Все время здесь Старик, однако, отвечал неуверенно, и управляющий зло прошипел:
Опять заснул, что ли, старый пень?
Слуга виновато опустил глаза.
У него бывает: заснет прямо на стуле, как сыч! Управляющий схватился за голову. В деревню отправлю! Это что же? Убийца мог спокойно из дома выскочить?
Лагунов недовольно поморщился:
Пока речь идет только о домочадцах и близких к дому. И он обратился к швейцару, который старался не смотреть в глаза начальству: Как только кто-нибудь, Болховский, или Прокопьев, или Алексей Иванович явятся пригласи ко мне в кабинет. И еще. Скоро приедет полиция. Меня сразу позови. И никого пока в дом не пускай, а дверь запри. Не спи уж на посту.
Швейцар согнулся пополам, благодаря невпопад:
Я никогда Благодарствуйте, вашблагородие, никогда не буду, простите старика.