Можно только догадываться насколько часты подобные ситуации в какой-нибудь Бельгии, жёстко поделённой на франкоязычную Валлонию, Брюссель и Фламандский регион. Да и во Франции на 65 миллионов населения приходится всего 550 тысяч квадратных километров (не считая заморских департаментов и территорий бывших колоний). Даже не вспоминая о сибирских просторах, это лишь 10 Псковских или Новгородских областей. Для сравнения: население Псковской области составляет 650 тысяч человек, а Новгородской и того меньше 615 тысяч, то есть примерно в сто раз меньше, чем во Франции. Легко посчитать, что плотность населения на Новгородчине в 10 раз меньше, чем во Французской Республике, и это при том, что и там имеются малозаселённые районы в Пиренеях и Альпах.
Уже говорилось о развитой сети железных и автомобильных дорог, что делает компактную страну ещё более компактной. Париж, как и Москва у нас, притягивает к себе всё больше и больше людей, это сердце экономической жизни страны. За исключением парижской и нескольких других крупных, но совершенно несопоставимых с ней, агломераций с одной стороны и малопригодных для жизни районов в Альпах и Пиринеях с другой, страна заселена более-менее равномерно. Типичный французский департамент это город с населением 50-200 тысяч и окружающая его территория с расползающимися во все стороны пригородами, малыми городами и многочисленными, но не опустевшими как у нас в Нечерноземье, деревнями. Всё это связывает десятки, а то и сотни дорог с обычно безукоризненным покрытием. По замыслу создателей этой системы, разрушившей пережитки феодального и несколько хаотичного деления на графства, герцогства, виконтства, любой гражданин должен был иметь возможность достигнуть своего департаментального центра до наступления ночи. Теперь для этого же требуется не больше часа езды на автомобиле, редко, ну в самом крайнем случае полтора-два, там, где главный город расположен не очень удачно.
Деревенские дома зачастую имеют любопытную форму. Они строились десятилетия, поколение за поколение достраивало, пристраивало, перестраивало. В итоге получаются вот такие штуки.
Жить не в городе во Франции считается не зазорным, на самом деле, все дома в деревнях не только электрифицированы, но имеют и очень актуальный ещё не так давно телефон (а теперь и хороший интернет), водопровод, канализацию, и, конечно, асфальтированные подъездные пути. Дороги эти могут быть шириной достаточной только для одного авто, двум приходится разъезжаться по обочинам: такие дорожки я видел в Нормандии, они вели к каждой отдельно стоящей ферме. Зато асфальт и без ям. Проблема отопления решается ёмкостью с мазутом для котла или, в населённых пунктах покрупнее, подводом газовой трубы. Хотя в последнее время становятся популярными более экологичные теплонасосы. То есть все удобства в наличии. Поэтому многие французы завидуют тем, кто может себе позволить жить вдали (а на самом деле, не в такой уж дали) от шума городского. Да, в магазин надо ехать на машине, но большая часть жителей деревень работает в городах. Некоторые проблемы появляются лишь тогда, когда дети переходят в старшие классы, которые во Франции отделены от средних, так же, как и средние от младших. Лицеи, где учатся старшие дети, укрупнены, и их не так много обычно в «нестоличной» части департамента всего, дай Бог, две-три штуки. Значит, надо на машине везти отпрыска учиться или подбросить его хотя бы до электрички или автобуса, если поблизости нет остановки. Но учёба в лицее длится всего три года, поэтому её перспектива не сильно омрачает жизнь селян. А если семья купила домик в малом городе, где, в отличие от деревни, не надо ездить на железном коне в булочную за хлебом, то часть этих проблем снимается автоматически. Эх, когда же у нас государство займется созданием жизненной инфраструктуры в малых городах и весях? Армию почти перевооружили, космодром Восточный построили, с газовыми «потоками» можно уже со счёта сбиться, пора бы и о простом деревенском жителе подумать
Лишь малая часть французов живёт в многоэтажных домах-башнях, их много понастроили в 50-60-ые годы, когда решали проблемы перенаселённости тесных городских квартирок, на манер тех, что я описывал в начале повествования. Французы не любят высотные дома для жизни, им привычнее 4-8 этажные здания. Не припомню во Франции районов сплошной застройки из 20-30-ти ярусных домов, возведённых в те же десятилетия. Высокие башни чаще увидишь в деловых центрах, в, так сказать, местных «Сити». Уже в восьмидесятые высотки стали довольно активно сносить, и сейчас, там, где они остались это, скорее, депрессивные районы с преобладанием вчерашних иммигрантов, бывает, что туда полиция боится заходить.
Интересно, что во Франции функции полиции в сельской местности и в небольших городах осуществляет жандармерия. Жандармы имеют статус военных, их могут в любой момент перевести в другой конец страны, и живут они, в отличие от полицейских, которые должны снимать жильё, в служебных, неприватизируемых, квартирах. Это сделано, наверное, для того, чтобы блюстители порядка не пускали корни в деревнях, срастаясь с местной публикой, своего рода заслон для коррупции. Но в некоторых случаях такое разделение теряет всякий смысл. Бывает, что в пределах одной агломерации находится местечко с жандармерией, окружённое с трёх сторон обычными городами, где свои комиссариаты полиции. Как они организовывают совместную работу по борьбе с криминалом, если порой, в буквальном смысле слова, одна сторона улицы в юрисдикции жандармов, а другая в ведении полицейских. Наверное, как-то справляются, но не всегда успешно.
Криминала на улицах французских городов становится всё больше. В крупных региональных центрах и в Париже его и раньше хватало. Моя первая жена, парижанка по рождению, не раз удивлялась: «Как неосторожно у вас женщины носят сумочки! Надо их носить открывающейся частью к телу. Ведь иначе могут вытащить содержимое!»
Не обращал внимание, но не думаю, что нынешние парижанки менее осторожны. Однажды посмотрел по французском телевидению передачу об уличной преступности в столице. Она стала откровением для меня, жившего на тот момент целых десять лет снова в России, а мои подросшие за это время сыновья не удивились ни капельки. Ко всему привыкаешь. Теперь к своим, доморощенным, уголовникам, прибавляются дети иммигрантов, которые не могут найти себе место в современной Франции, потом румынские цыгане, кавказцы, выходцы из некоторых других республик бывшего СССР.
В нулевые годы моя бывшая супруга и её второй муж подрабатывали присяжными переводчиками в суде. Их вызывали, когда юстиция сталкивалась с русскоговорящими самых разных мастей и не могла найти поблизости толмача с родного языка «клиента». Так вот, чаще всего, по словам Франсуазы, приходилось иметь дело с чеченцами, грузинами, молдаванами и, как это ни удивительно может показаться некоторым, литовцами. Русских в этом списке не было, насчёт украинцев не помню. То были по большей части мелкие воришки, но встречались и аферисты, и преступники посерьёзней. Возможно, борьба с преступностью тоже является причиной нелюбви французов к скоплениям высоток.
Я не могу представить себе во Францию ситуацию подобную той, что вырисовывается в некоторых быстрорастущих районах на окраинах Петербурга. Там понастроена куча домов, живут десятки тысяч человек, но по нерасторопности нашей дремучей бюрократии годами не открывались отделы полиции (как, например, в районе «Северная долина»), а преступность оставалась на удивительно низком уровне. Во Франции такой райончик быстро бы стал раем для криминала, и поздним вечером, наверное, там уже только редкий смельчак решился бы выйти на улицу. Но у нас не у них, и не потому, что русские более законопослушны и менее агрессивны, и не только потому, что французы напустили иммигрантов в свою страну. Проблема более глобальна, она затрагивает сами основы современного европейского общества, в котором идеи свободы личности, гуманность и прочие «истинные» ценности иногда перевешивают здравый смысл.