А потом?
А потом он стал таким навязчивым, что спасу от него не было нигде! я не видела, но по голосу слышала, как она хмурится. На переменах, в столовой, за школой, у туалета он преследовал меня повсюду! Я попыталась прекратить общение совсем, но всё без толку: он даже на уроках умудряется мне писать!
Меня словно током обдало.
Так вот оно что произнесла я, ошеломлённо прокручивая в голове недавние события, которые после слов Даши, надо заметить, заиграли совершенно новыми красками. А я-то думала я думала, что ты
Забыла о тебе?
Она стояла напротив, в нескольких шагах от меня. Сжавшись всем телом от холода, она смотрела куда-то вниз, стыдливо уводя взгляд, и волосы её подхватывал на лету ледяной ветер. Вдруг Даша стала медленно поворачиваться в мою сторону, всё ещё сжимая себя за плечи. Только сейчас она, наконец, взглянула мне в глаза.
Никогда, почти прошептала она. Никогда я о тебе не забывала.
Тогда почему? я и сама знала, что ответа не последует, но зачем-то спросила. Быть может, я спрашивала вовсе даже не Дашу. Может, я спрашивала саму себя.
Губы Даши вздрогнули, глаза наполнились слезами, и она повесила голову, закрыв лицо руками. В два шага я оказалась рядом с ней, сгребла подругу в охапку, прижала её к себе всем телом и закрыла этого маленького невинного ребёнка собой от всего мира, что мог ей навредить.
Да почему ты сразу мне не сказала? почти плача от жалости и отчаяния, простонала я, гладя подругу по голове и раскачиваясь с ней из стороны в сторону, словно убаюкивая. Я никогда не простила бы себе, если б потеряла тебя!
Прости меня! скулила Даша мне в грудную клетку. Я на самом деле отодвинула свою лучшую подругу на второй план, и я это признаю! Но это получилось не со зла! Этот идиот заполонил собой всё свободное пространство! Я даже пряталась здесь не от тебя, а от Ягелева, чтобы он не увязался за мной следом до самого дома! А потом, когда я, наконец, опомнилась и поняла, как обидела тебя, мне сделалось так стыдно! Мне было так совестно даже в глаза тебе смотреть, не то, что разговаривать. Пожалуйста, прости меня, я так виновата!
Ты невиновата тихо шептала я ей в макушку. Такое могло произойти с кем угодно. Тебе нужно было сразу обо всём мне рассказать. Ты ведь знаешь, как дорога мне.
Даша продолжала всхлипывать мне в толстовку, а я успокаивала бедняжку, прижимая её к себе всё крепче. И стало мне на душе тогда вдруг так тревожно, глаза мои забегали, и сердце замерло, когда я увидела его стоящего вдалеке и наблюдавшего за нами, с маленьким букетом школьных цветов в одной руке и портфелем в другой. Он стоял очень далеко, но я отчётливо понимала, как нехорошо он на нас смотрит. Взгляд его разъедал нас словно кислотой, и тогда-то я впервые подумала: добром это дело не кончится.
Подай красный маркер, пожалуйста.
Спокойный сосредоточенный голос Даши выдернул меня из омута воспоминаний, и я вновь оказалась в нашем стареньком классе, наедине со своей лучшей подругой, классухой и стенд-газетой. Всё также раздражающе, средь полной тишины, тикали настенные часы, и красные ногти Наталии Владимировны клацали по клавиатуре.
Эй, ты чего? заметила моё смятение Даша.
Я резко дёрнула локтём, едва не столкнув маркер на пол, но вовремя успела подхватить его налету. Фломастер прокрутил несколько «сальто» в воздухе, неуклюже приземлился в мои ладони, и я дрожащими руками протянула его Даше.
Н-ничего, буркнула я в ответ. Так, вспомнилось.
Ничего не понимаю, негодовала у компьютера классная руководительница. На кнопку жму, и ничего не происходит. Чёрт бы побрал эти электронные дневники с их нововведениями! Почему он ничего не распечатывает?!
А вы стукните по принтеру, как следует, усмехнулась Даша. Вдруг поможет? У меня папа с телевизором постоянно так делает.
Да этой рухляди уже ничего не поможет! раздосадованная учительница и вправду пару раз несильно шлёпнула принтер ладонью, но ничего не произошло. О, видали? Ну, великолепно просто
Я потихоньку вошла в рабочий ритм и вновь принялась вырисовывать цветы в углу ватмана, пока Даша старательно выводила спортивные кричалки аккуратным ровным почерком. Классуха ещё немного повозилась со старой школьной техникой, но, в конце концов, и это ей надоело, и Наталия Владимировна устало обмякла в учительском кресле.
Бесполезно, измученно процедила она. Не хочу я ничего печатать. Пусть директриса сама разбирается со своей волокитой. Я устала.
Берегите себя, Наталия Владимировна, не отрываясь от газеты, протянула я, и, кажется, учительница не расслышала в моём голосе нотки сарказма. Не перенапрягайтесь так сильно.
Ой, Настюшка, молчи, махнула рукой классуха. «Не перенапрягаться» это точно не про нашу школу. Ты бы видела, сколько мне ещё отчётов заполнять.
«Настюшка» резанула по уху не только мне: мы с Дашей переглянулись, украдкой одарив друг друга ошеломлённым взглядом, но, тут же, Алексеева вновь погрузилась с головой в работу.
Не называйте меня так, пренебрежительно процедила я почти себе под нос. Меня Асей все давно зовут.
Ладно тебе, вновь отмахнулась Наталия Владимировна. Последние дни вас вижу, сжалься над старой учительницей. Вот-вот экзамены сдадите и поминай, как звали, извините уж за каламбур. А я ведь вас с четвертого класса ещё во-от такими помню! Ты вот, Ася, помнишь, как в пятом классе Клавдия Птолемея4 «пельменем» назвала?
Даша вдруг прыснула, не в силах сдержать издевательский смешок. Она тыкала в меня указательным пальцем, пока лицо моё выказывало высшее математическое негодование.
А ты, Дашуня, продолжила Наталия Владимировна. В четвертом классе грызла ручку, а у неё стержень надломился, и весь рот тебе чернилами измазал! Ты помнишь?
Остатки смеха Алексеевой завершились неловким стоном гласной «э». Улыбка слетела с лица Даши, как только я передразнивающе рассмеялась ей в ответ, указывая на подругу пальцем.
Очень смешно, равнодушно процедила она и вернулась к работе.
Эх, школьные годы чудесные мечтательно протянула Наталия Владимировна, откинувшись на спинку своего кресла и заламывая руки за голову. Как же летит время. И вы вот теперь совсем взрослые. Ещё чуть-чуть и самостоятельная жизнь.
Да уж, скорей бы, недовольно пробурчала я.
А ты так время не гони! классуха качнулась на сиденье и принялась потягиваться. Всё ещё успеется. Ещё скучать по школе будете.
Мы с Дашей вдруг остановились, переглянулись друг на друга не многозначительно и ответили училке хором:
Вот ещё.
Будете-будете, уверяла нас Наталия Владимировна. И уроки ещё вспомните, и одноклассников, и пирожки из школьной столовой
О, это те самые, которыми я траванулась вначале года, и у меня неделю живот болел? радостно улыбаясь, подняла руку Даша.
Не-ет, подыгрывая, протянула я, и мы с подругой вновь встретились взглядами. Это те, об которые Козырев зуб сломал!
Обе мы рассмеялась, а раздосадованная учительница шикнула на нас.
Так, девочки! Наталия Владимировна нахмурилась, подавшись вперёд и опершись сложенными в «замочек» руками о стол. Учитель в классе, в конце-то концов! Тем более, ну не так уж всё и плохо
Ага, не считая гнилого линолеума в каждом классе, бросила я.
И неровных парт, на которых писать всё равно, что по сельским дорогам ездить! добавила Даша.
Мы вновь рассмеялись, а Наталия Владимировна одарила нас неодобрительным взглядом.
Господи, скорей бы вы уже выпустились, мрачно протянула она, подперев щеку кулаком. Ещё одного года в вашем классе я не переживу.
Вот-вот, давясь смехом, я потрясла маркером в воздухе. Это уже больше похоже на правду, без этих ваших «с дружбою, с книгою»5. Давайте уже признаем, что в школьном времени нет ничего романтичного. Это просто девять-одиннадцать лет строгого режима, от звонка до звонка, в одном помещении с кучей чужих людей и горой ненужных знаний, а на выходе что?