«Все путем, господа бабы приходят и уходят, мироздание вечно».
Он пошел вниз пешком, шаркая подошвами о ступеньки, пахло мусоропроводом, кошками, усталой отрыжкой коммунальных квартир, как только и может пахнуть в наших старых подъездах зимой и лишь на изломе лестничного пролета между вторым и первым этажами мелькнул на миг нездешним покоем таинственный запах хвои. Кто-то уже выбросил отслужившую срок новогоднюю елку
Эфемерный январский денек еще жил во всю прыть своих молочных полусумерек канун Рождества зиял пустотой улиц, колючим, порывистым ветром и почти что полным отсутствием снега. Город высился под невидимым с тротуаров небом каменным серо-коричневым истуканом и словно бы ждал непонятно чего: прощения ли, погибели или, быть может, просто задорной музыки нетрезвого духового оркестра, расхлябанным маршем обходящего переулки
На улице Артем достал сигаретку (осталось пять или шесть штук, с утра большой расход нервы), понюхал ее и, наконец решившись закурить, принялся ощупывать себя в поисках запропастившихся спичек. Однако поверхностный досмотр результата не дал Артем хмыкнул, остановился и начал исследовать содержимое карманов планомерно, один за другим джинсы, джинсы сзади, куртка, куртка верхние, куртка внутри слева и тут только вспомнил, предельно отчетливо, как вертел в руках злополучный коробок, препираясь с Зоей на кухне подбрасывал его вверх, вращал, зажав в углах большим и указательным пальцами, и, наконец, с шумом прихлопнув ладонью левой руки, отшвырнул на стол
Порывы ветра превращали улицу в подобие некоего музыкального инструмента расщепляясь клапанами подворотен, воздушные струи врывались в колодцы дворов, порождая всякий раз какой-то особенный свист. Когда ветер смолкал, становилось тихо, как в фильмах Антониони лишь звуки собственных шагов, чуть усиливаясь при отражении от штукатуренных стен домов, достигали слуха, словно бы отторгнутые негостеприимным пространством.
Все-таки хотелось курить, Артем продернул тоскливым взглядом пустую улицу, еще раз убедившись в том, в чем и так был вполне уверен: стрельнуть огоньку было решительно не у кого. В соседней подворотне девочки шести-семи лет выгуливали щенка таксы, не спуская его, однако, с короткого поводка, отчего тот все время норовил встать на задние лапы. По четной стороне два припаркованных vis-a-vis автомобиля неопределенного цвета, годящиеся, очевидно, Артему в дедушки, вот все, что напоминало о присутствии людей во Вселенной. «Дойти, что ли, до Владимирского, там киоски работают?» подумал Артем и тут вдруг увидел человека, совсем близко, на противоположной стороне улицы. Прислонившись спиной к стене дома, он стоял недвижно, напоминая какой-то странный элемент фасадного декора. Должно быть, по этой причине Артем не заметил его сразу, хоть их и разделяло от силы тридцать тридцать пять шагов. Уже переходя проезжую часть, Артем смог, наконец, разглядеть черты его лица. Резкие, обрывистые, как на комниновских иконах, углы глазниц, надбровных дуг и носа, равно как и вся поза его в целом руки в карманах пальто, правая нога согнута в колене и уперта подошвой в стену, а также еще что-то неуловимое и трудно выразимое словами выдавало в нем дитя Кавказских гор, конкретно грузина или, быть может, в гораздо меньшей степени, абхазца либо чеченца.
Эй, друг, огоньком не обрадуешь? подойдя почти вплотную, Артем едва ли не выкрикнул, стараясь перекрыть порыв ветра. Спички забыл в гостях.
В ответ византийский лик медленно повернулся в профиль, медленно смерил Артема взглядом, исполненным детского какого-то любопытства, после чего правая рука его медленно извлекла из кармана Ronson великолепной гонконгской ковки и, щелкнув, высекла огонь, вспыхнувший капризным, уязвимым язычком. Артем прикурил. Одновременно с этим кавказец достал из левого на этот раз кармана своего драпового пальто пачку Camel, заглянул в нее, затем скомкал в кулаке и с раздражением, словно бы какую-то настырную и надоедливую тварь, отшвырнул к поребрику.
Послушай, у тебя есть еще? Дай мне.
Артем протолкнул еще одну сигарету, кавказец запалил ее тем же язычком пламени и тоже затянулся. Некоторое время оба курили молча, в упор глядя друг на друга.
Вэтэр сэгодня, да? нарушил молчание кавказец с рассеявшим все сомнения сильным грузинским акцентом. Холодно, да?
Артем кивнул.
Чего на улице делаешь?
Артем пожал плечами:
Стою.
Я вижу. Стоишь, а не лежишь. Понятно. Я спрашиваю, почему дома не сидишь, в тепле.
«Пидор он, что ли, чего прицепился» подумал Артем про себя, но вслух произнес вполне нейтральное:
С бабой поругался, вот и на улице.
Лицо грузина вдруг оживилось и, потеряв долю своей монументальности, как бы согрелось на несколько градусов:
Да, правда? Я тоже. Такое вот совпадэние, правда
Теперь уже Артем с интересом посмотрел грузину в глаза. «Врет, поди,» подумал он.
Абидна. Красивая! Абидна, да Говорила любит, а сама Да, нельзя доверять женщине
Артем усмехнулся:
Эт-т-ты правильно сказал. Все они Артем щелчком избавился от окурка, выбранного едва ли не до фильтра: светящаяся точка стремительно описала вбок короткую настильную параболу и, вконец рассыпавшись в искры, исчезла на мостовой.
Послушай, я тебя спрошу: ты местный? Ну, из этого города, да? Здесь живешь?
Ну да, живу, а что? Артем насторожился.
Послушай Меня Мегона зовут, я из Сухуми. Город такой, знаешь? Был когда-нибудь?
Не-а
Хороший город Только мне туда дороги нет. Понял, да?
Беженец, что ли?
Да, бэженец Десять лет бэженец, грузин как-то странно усмехнулся. Послушай, твое имя как?
Артем.
Вот что, Артем. Ты сейчас домой торопишься, да?
Артем вновь насторожился:
Да нет, не особенно, чего мне дома-то делать мать да бабка, они настроение не больно подымут, скорее наоборот. А что?
Послушай Мегона на миг о чем-то задумался, затем, чуть прищурив свои сапсаньи глаза, чеканными перебежками докончил фразу:
Послушай, я сейчас ужинать хочу, так Тут есть место одно недалеко, там меня знают, понял?
Да, ну и что с того?
Что Мне одному скучно, понимаешь, хочу тебя пригласить, так? Пойдешь?
Артем почувствовал, как нарзанный холодок неопределенности быстрой судорогой пробежал по телу:
Спасибочки, конечно, только у меня бабок нет, голяк, стало быть, на сигареты и то не наскрести
Артем развел руками. В ответ Мегона улыбнулся впервые за время их общения короткой улыбкой великодушия:
Э-э-э, ты не понял, да? Я тебя как друга приглашаю, так не надо денег. Мегона будет платить за все, тебе не надо, понял? Ну что? Согласен, как?
После Артем говорил, что две подобающие случаю пословицы, про бесплатный сыр и сладкий уксус, пришли в голову одновременно в один и тот же миг, словно бы единым блоком как ни пытался он, любопытства ради, выяснить, которая из соответствующих эмоций все-таки была первичной. Впрочем, последующие события в заметной степени очистили Артему память от сонма второстепенных деталей, разрыхлив тем самым почву для всяких домыслов и легкого флера преувеличений что, откровенно говоря, и делает наши устные повествования сколько-нибудь интересными для слушателей. Так, например, Артем начисто забыл адрес ресторанчика, куда они отправились, запечатлелось только то, что шли по Колокольной улице, потом свернули куда-то и шли еще, довольно долго. Дорòгой Мегона рассказывал какие-то невнятные истории про своих друзей, в которых фигурировали трудновообразимые денежные суммы и автомобили, все сплошь почему-то Mitsubishi Pajero. Наконец они пришли, тучный усатый метрдотель поздоровался с Мегоной за руку, что-то пробубнил ему на ухо, от чего тот раздался широченной улыбкой, обнажившей стаю золотых зубов, чередовавшихся со свободными от коронок собратьями с регулярностью фортепьянной клавиатуры: