Расскажи мне, что с тобой происходило тогда? сказала она. Лицо ее словно бы светилось каким-то прохладным лунным светом.
Я вытащил из тяжелой депрессии одну женщину, говорить мне было трудно. Мысли словно бы расползались, и язык тоже ворочался с трудом, Для того, чтобы понять причины депрессии, мне пришлось долго медитировать, я увидел ее на лобном месте и зачем-то вмешался вот а потом я чем-то заболел. Это была сплошная непрекращающаяся боль и такая же, как у нее, депрессия.
Вы были любовниками? спросила она.
Вообще-то да. Но, по-моему, не стоило, ответил я. Говорить вдруг стало намного легче, Короче говоря, все было плохо Однако, я как-то сразу понял, что пошло что-то не так, и что если немедленно что-то не предпринять, то можно и не выжить В общем, хорошо, что мне не мешали, и я смог уйти в одиночество и скитания с тем, чтобы, сравнявшись с землей, излить в нее всю накопившуюся боль. Знаешь, временами мне было так страшно, что и не передать. И, что хуже всего я ничего не мог понять. Словно бы сплошная стена: хоть вой хоть кричи Я сидел в молитве часами и не чувствовал в душе никакого отзвука. Я уходил настолько глубоко, что временами не замечал, что начался дождь или же, что спустилась ночь.
А однажды я забрел в какую-то чащу. Я просто шел себе и шел, тяжело поднимая ноги, опираясь на какую-то дубину, и даже не думая о том, как выберусь после. В конце концов, я оказался на какой-то крохотной полянке, окруженной темным влажным почти непроходимым лесом. Собственно, это была даже и не поляна, а некоторое пространство, проломанное упавшим деревом, с чудовищными торчащими вверх корнями. Таким образом, упавшее дерево создало нечто вроде воронки и грота, в котором можно было лежать свернувшись. Я вырыл небольшое углубление, в котором и прожил, словно бы зверь, довольно долгое время, по целым дням, не вставая с охапки листьев и веток. Боль постепенно начала проходить, и я даже стал есть понемногу. А потом вновь что-то случилось какое-то помрачение и тогда я не выдержал, и слезы хлынули из меня, будто что-то прорвалось. Я совсем не стыдился себя, я чувствовал какую-то легкость и воодушевление, за которыми легко складывалась молитва. На этот раз мир ответил и я, даже не успев опомниться, ощутил что-то вроде полета. Однако, все же, мир, пока еще не желал говорить со мной.
Вот, собственно, и все
Понимаю скоро тебе покажут, что это было
«Ветер» принес нас с Зейнаб в некое странное сооружение. Более всего оно походило на заброшенный завод или же склад. Мы остановились и далее я стоял словно вкопанный. Все вокруг казалось ветхим и полуразрушенным, кругом валялись обрывки кабелей, бумаги, куски жести, шифера и прочего строительного мусора. Стены были облуплены и поцарапаны, и во многих местах сквозь отбитую штукатурку проглядывала кирпичная кладка. И такие же следы разгрома были видны везде и по всем этажам, коих я насчитал не менее четырёх.
Я попытался сойти с места и не смог, и это казалось неприятным, а может даже и пугало. Оглянувшись по сторонам, я увидел вдалеке двух странных, совершенно безликих людей, почему-то полупрозрачных. Они стояли неподвижно словно статуи, и, несмотря на холод, исходящий от них, я все же был уверен, что это люди. Потом уже, несколько позже, когда до меня стал понемногу доходить смысл происходящего, я понял, что они, как и я не могут сойти с места, и что они, наверное, здесь давно, и потому смирились, окончательно утвердившись в бессмысленности любых движений, стали сливаться с этим миром, и наверное, через какое-то время растворятся в нем полностью.
И вдруг пришло понимание. Это было как легкий удар по затылку, а затем это понимание стало разворачиваться наподобие какой-то ленты с письменами.
В общем, я вдруг понял, что каждый появляется на свет со своим законом, точнее предназначением. Можно называть это даже предопределенностью, роком или, как угодно. Однако, я бы называл это «печатью Сатурна». Печать определяет место человека в этом мире нравится оно тебе или нет. Именно потому я и не мог в том путешествии сойти со своего места. Тем не менее, я вдруг понял, что не в состоянии сдвинуться только по горизонтали, но по вертикали это совсем не сложно: как вверх, так и вниз. Мне даже показалось, что кто-то подталкивает меня:
Давай, попробуй!
Я промолчал.
Попробуй, попробуй! это уже было даже похоже на какой-то тихий голос.
Я попытался подпрыгнуть и полетел вверх, минуя этажи, а затем и крышу. Потом движение стало замедляться, и я стал возвращаться на то место, откуда стартовал.
Вот так, резюмировал тот самый голос внутри, Ты можешь принять обстоятельства такими какие они есть и найти способ не только сосуществовать, но и использовать их. Чем меньше драматизируешь обстоятельства, тем разумнее поступаешь. Если попытаешься вновь обойти закон, или будешь помогать сделать это кому-то другому, то есть захочешь сдвинуться по горизонтали вновь придешь к тому положению, которое прогнало тебя в лес
Я очнулся. Зейнаб сидела рядом и обнимала меня за шею.
Ну как? Понял, что там к чему?
Не знаю надо подумать А ты видела это?
Что «это»?
Ну все Пещеру, потом завод какой-то Я тебя видел, кстати а ты меня?
Конечно. Я ведь была твоим проводником. Остальное нет. Это ведь было не для посторонних глаз, даже проводника это не касается я тебя, к слову, уже полтора часа тут дожидаюсь
Как полтора часа? Я там был минут десять от силы
Да, время на земле и в других мирах течет по-разному, ты привыкнешь, она улыбалась, словно кот, отобедавший миской сметаны.
Было жарко. Я включил вентилятор и поставил диск Pink Floyd. Мы выпили по бокалу вина, и затем нас накрыла ночь
***
Помню в тут ночь мне снился Бар Сунуф, весь мрачный такой Он вроде как сидел на камне, а я словно бы беседовал с ним по поводу фрагмента текста, который как раз недавно и переводил.
Значит ты тоже настаиваешь, что «печать Сатурна» обойти нельзя? спрашивал я.
Что значит «тоже»? он поднял голову и посмотрел на меня со странным прищуром. Ты меня спрашиваешь, или всех сразу?
Нет, я к тому, что это все так-то уж очень твердокаменно По всему выходит, что никаких шансов что-либо изменить нет? А тогда, в сущности, и говорить не о чем.
Это ты сказал! заметил он, Я такого не говорил.
Как это? спросил я, А кто сказал, что путь человека неизменяем, и он его не выбирает? И что путь тот просто прописан в звёздах и планетах Так или нет?
Так, и что? возразил он, Дорогу и правда не выбирают, но вполне можно выбрать одежду, обувь и даже попутчиков. Можно идти молча, а можно распевать песни Ты не согласен?
Согласен, конечно, ответил я, вопрос лишь в том, как понять, где именно проходит эта самая дорога. Иначе ведь, можно опять попасть не туда, а еще раз оказаться в том лесу мне уже будет точно не под силу.
Так в этом же все и дело Человек для того и приходит на эту землю. Был бы рецепт для всех один, все потеряло бы смысл. Ты не находишь?
А дальше я словно бы провалился, и больше мне уже ничего не снилось.
***
Утром я проснулся довольно рано. Зейнаб еще спала. Было уже светло, но солнце над крышами соседних многоэтажек еще не показалось. Я вышел на балкон вдохнуть неповторимую, почти звенящую кристальной чистотой прохладу, а затем пошел варить кофе. Закрывая балконную дверь, я вдруг почувствовал, что со мной что-то происходит. Не знаю, как это лучше объяснить, но я словно бы отчетливо понял, что со мной происходило тогда, несколько лет назад, еще до того, как я оказался в лесу, и главное, стало совершенно ясно, чего именно не нужно было делать. Более того, я вдруг перестал понимать, почему мне все это было непонятно еще несколько дней назад: вот же ж оно все! Прямо перед глазами.
Зейнаб заворочалась, и протирая глаза, сонным голосом спросила: