В любом случае, как бы это не выглядело со стороны, я не имею врачебного образования, не имею даже базовых медицинских знаний, так что не вправе устанавливать диагноз. Он же не теряет сознание. Его не рвет на пол, не испытывает приступов агрессии или чего-то еще. Датчики говорят, что командир в норме, значит в норме.
Все хорошо, командир? Что-то ни так?
Командир не ответил и, зная прекрасно, что я не отвел от него глаз, начал подниматься на ноги и с трудом открывать глаза. Нащупывая себе путь одной рукой, другой, чтобы не упасть, он держался за стену, мелкими шажками немощного старика, он сделал попытку покинуть кубик но, не вписавшись в дверной проем и споткнувшись о порог, едва не упал. Я тут же подскочил и хотел поддержать его, но он грубо отстранил меня жестом руки.
Кое-как он добрался до круглого стола и обмяк в кресле.
Ненавижу эту дрянь! Он имел в виду соту.
Потом он положил ладони на лицо и стал тереть, затем потряс головой и тяжело вздохнул.
Кофе.
Я включил кофе-машину и поставил в нее полимерную чашку. Вода забурлила, послышалось негромкое жужжание. Система производила из биосинтетических компонентов идентичную по вкусу копию горячего напитка субститурация.
Как дежурство?
Без происшествий. Идем по графику.
Это хорошо. А что с кофе? Он ухмыльнулся, глаза его все еще были зажмурены Не по графику Кофе должно быть уже на столе к моему пробуждению.
Я вытащил чашку и поставил перед ним. Черный горький напиток источал ароматный пар.
Без кофе, я не могу проснуться после этой адской соты. Голова как каменная. Он пошарил рукой по столу, едва не опрокинул чашку, но справился.
Просто они не доработанные.
Что? Он взглянул на меня, но его лаза будто все еще были закрыты.
Соты. Говорят, через год на рынок поступят новые модели, усовершенствованные, без побочных эффектов. Я сел напротив.
Через год я уже буду на пенсии. Надеюсь. Он сделал еще несколько глотков и, поставив чашку, заморгал глазами, а я подумал что, такие как он, сами на пенсию не уходят.
Потом, пытаясь смотреть, поднялся, опираясь руками на стол.
Я пошел. Поесть приготовь. Что ни будь.
Хорошо.
Маер мелкими несуразными шажками вышел в технический модуль, а я стал смотреть в продовольственном шкафу, чтобы приготовить. Стопкой лежали разноцветные брикеты с изображением еды. Я взял один картофель с мясом, другой рис и курица были еще паста с сыром и соусом, фасоль с говядиной и овощами и опять рис только с рыбой. Я распечатал брикет с изображением картофеля и сочными кусками свинины. Как же аппетитно все это выглядит на картинках! Почему же они не выглядят так после приготовления?
Внутри брикета были два пакета, без каких либо картинок или надписей, просто один меньше другой больше. Я открыл круглую крышку бленда, поставил в него глубокую тарелку из полимерного прозрачного материала и высыпал содержимое обоих пакетов. Потом закрыл крышку и нажал на кнопку. Бленд, специальное устройство для приготовления непортящихся и не требующих определенного хранения пайковых брикетов во время полетов, зажужжал. Вот так быстро и питательно, а первые двое суток даже вкусно, всего за две минуты, я получил картофель-пюре и кусочки мяса.
Конечно то, что сейчас было в тарелке на столе, совершенно не совпадало с тем, что было изображено на упаковке, а возможно и вовсе не являлось этим, зато один такой брикет насыщал организм калориями настолько, что можно было обходиться без еды потом целые сутки.
Вернулся командир бодрым и, как всегда с неизменной улыбкой на лице. Сел за стол и тут же, схватив ложку, бросился, есть приготовленную еду. Ел с аппетитом, с аппетитом человека проспавшего почти четверо суток. Кушал, тщательно пережевывая, смакуя каждый склизкий кусок и запивая остывшим кофе.
Тем временем я открывал кубикулы каждого члена экипажа и проверял жизненные показатели на мониторах. Конечно, система соты в случае, каких либо сбоев в работе организма любого подключенного к ней поднимет тревогу и тут же разбудит весь экипаж, но для профилактики и просто для собственного успокоения это стоило сделать.
Во втором кубике спит Лена Кравец, первый пилот, именно та женщина, которая когда то била меня импульсным шокером, обнаружив в грузовом отсеке в контейнере на тюках с хлопком. На борту, мы были все довольно близки, и я теперь знаю о ней гораздо больше чем раньше. Лена опытный и преданный команде пилот. С Маером они знакомы много лет, а летает она с ним уже лет десять. Она дерзкая и совершенно безбашенная, но в тоже время она справедливый и любящий во всем порядок человек. У нее две дочки, которые ждут ее дома на Земле. Каждый вечер, когда она не спит или в свое дежурство, она просматривает их сообщения, а потом записывает свое и отправляет им. Отсюда, из глубины космоса, при использовании технологии квантовой интерференции света, а проще синергетических каналов передачи данных, сообщение до Земли доходит примерно за неделю. Трудно сказать точно, так как СИД постоянно удаляется от дома.
В третьем, наш навигационный техник Марик Ковнер. Он уже год летает с Маером и по возрасту не на много старше меня. С ним я довольно быстро нашел общий язык. Мы стали чем-то вроде друзей по работе, общение которых, как правило, прекращается, когда эта работа заканчивается. Марк веселый жизнерадостный и совершенно безобидный человек. Единственный его недостаток он не умеет молчать и все время забивает всем головы, если не рассказами из своей бурной молодости времен кадетства в Летной Академии, то постоянно что-то напевает или придумывает какой-нибудь розыгрыш. Его отец, какой-то там медиамагнат в Бухаресте и кроме Марика в семье еще четверо или пятеро братьев. Точно не помню. Про свою семью он не очень-то любит рассказывать, как и я про свою но, насколько мне известно, им особого дела до его судьбы нет. Кстати, он ненавидит свое имя и просит называть его Марк. Большинство людей с ним знакомые даже и не представляют, что его имя звучит немного иначе.
Я открыл четвертый кубик, где спал инженер по координации работ, геофизик Александр Колл. Это был крупный мужчина с густой черной бородой, обладающий обширными знаниями и опытом в нашем деле и который знает все о том, как и куда нужно сбрасывать траулеры. Как только мы достигнем цели полета, и спустимся на поверхность Проксима b, командование относительно нашей непосредственной миссии перейдет к нему. Мы все должны будем делать то, что он говорит, и естественно будем делать все, как он скажет.
Последний кубик, который я открыл, был выделен ученой по имени Марта Штеер, приставленной к нам довольно молодой особы, с какой-то там ученой степенью и не по возрасту наделенной должностью руководителя научного штаба изучения дальнего космоса. Белые прямые волосы до плеч, четкие черты лица, бледная кожа. Она была молода, спокойна в поведении и своей надменностью, как показалось без исключения всем, выражала превосходство вообще над людьми второго сорта, такими как мы.
Командир, как Вы думаете, зачем они к нам ее подсадили?
Глупый вопрос. Маер встал и бросил пустую тарелку с ложкой в супрессор. Ученые должны следить за всем, что происходит на борту и будет происходить на поверхности. А так как мы вне зоны досягаемости быстрым обменом информацией, она будет фиксировать все, что видит и думает, чтобы потом передать своим и те будут давать нашим действиям оценку. Он пожал плечами. Они потом сделают все так, будто все это научная экспедиция.
А то, что у нас шестьсот тысяч тон стронция-90 в траулерах и нам нужно от него избавиться, это как? Тоже типа научный эксперимент? я усмехнулся, все еще глядя, как плавно и равномерно под куполом соты поднималась и опускалась грудь девушки в синем комбинезоне.