Она притормозила.
«Крузер» остановился в ста метрах впереди, возле одного из последних домов на улице, рядом с голой рощей в излучине Клязьмы.
Парочка вышла под дождь. Не суетясь, не спеша, с прежним пренебрежением к непогоде, они прошли к дому, открыли дверь в железной ограде и скрылись из зоны видимости. «Крузер» дважды мигнул поворотниками.
Что теперь?
Заглушив двигатель, Ника сидела в машине и слушала, как ливень барабанит по крыше. Пожалуй, пора возвращаться. Теперь она знает больше, чем знала, и сможет приехать сюда позже, чтобы узнать еще больше.
Она завела двигатель и перевела ручку коробки передач в положение D. Бросила взгляд на скромный дачный домик справа.
Вернула ручку на паркинг.
Нет, этого не может быть. Бог все-таки есть?
«СДАЕТСЯ» баннер на стене дома.
Ниже номер телефона.
Не веря своему счастью, она набрала номер.
Алло! послышался женский голос. Здравствуйте!
Здравствуйте. Сдаете дом в Тарасовке?
Тридцать тысяч в месяц, на длительный срок.
Отлично.
3. Знакомство
После ночи, проведенной у Димы, боль в животе утихла, но Ника знала, что скоро она вернется. Боль всегда возвращается. «Придешь сегодня?» спросил Дима у порога, глядя на Нику без надежды, с предчувствием ответа. «Нет, честно сказала она. Дела вечером». «Завтра тоже дела?» Он произнес это почти утвердительно. «Насчет завтра пока не знаю. Позвоню». Она оставила ему надежду, справедливо решив, что так будет лучше, и он принял эту надежду из ее горько-сладких уст что еще ему оставалось? Рано или поздно она придет. Он нужен ей, а она ему.
В ее смартфоне зашифрованный файл с детализацией звонков Логинова, а также данные о владелице «Крузера» с госномером А 666 ВА 77. Полина Бессонова, гражданка России двадцати восьми лет отроду, зарегистрирована в Центральном административном округе Москвы, у Чистых прудов. Хорошее место. Хорошая машина. Нехороший дом в Тарасовке?
Теперь у Ники Корневой тоже есть дом в Тарасовке. Вчера всё оформили. Хозяйка, тучная энергичная женщина, приехала через пять минут после звонка, с соседней улицы. Она тоже не поверила своему счастью, когда Ника, бегло осмотрев требующий ремонта домик, в комплекте с баней и уличным туалетом, подписала договор, внесла залог и плату за месяц. «Здесь жил мой папа, сказала женщина. Умер в августе. Умеете топить печку?» «Нет. Научите?» В глазах хозяйки она увидела вопрос: «Тебе точно это нужно, милая? Зачем тебе сюда?» но хозяйка промолчала. Тридцать тысяч в месяц на дороге не валяются. «Научу, сказала женщина. Если что, я рядом, звоните по любым вопросам».
Ударили по рукам. Вместе истопили печь. Потом хозяйка уехала, а Ника осталась одна в доме, со связкой ключей и обещанием приехать к Диме. Обещание она выполнила. Приехала. Совершила взаимовыгодный обмен. Теперь пора обратно в Тарасовку, в дачный домик с удобствами на улице, к излучине реки Клязьма, куда люди в черных пальто приезжают на машине с номером 666.
Боль в животе усиливается. Надо успокоиться, подумать о чем-то другом, не дразнить тех, что внутри, прожорливых тварей, требующих пищи. Ей нечего им дать. Пока нечего.
Переключимся на погоду.
Сегодня хорошая пасмурная погода. Солнца нет, но и дождя тоже, ночью подморозило, а сейчас столбик термометра поднялся чуть выше нуля, и на том спасибо. На часах шестнадцать десять. День давно прошел апогей. Короткий осенний день. Скоро вечер. Потом длинная осенняя ночь. Она проведет эту ночь в Тарасовке, с пользой для дела, и удобства на улице ее не пугают. Ее вообще ничего не пугает.
Между тем боль в животе нарастает. Подступает чувство сродни сексуальному желанию, тяжелому, почти непреодолимому, нездоровому, можно терпеть его какое-то время, но потом все равно сдаешься и делаешь как оно велит.
Вот и Тарасовка.
Навигатор ведет к местному продуктовому магазинчику. Ей много не надо хлеб, воду, каких-нибудь овощей, чего-нибудь к чаю. Деревенская идиллия. Может, истопить баньку, позвать местных мужичков да гульнуть как следует?
Накатывая волной жара и боли снизу вверх, темное, тяжелое возбуждение, смешанное с иным темным желанием, не оставляет ей выбора. Почему бы и впрямь не истопить баньку?
Магазин соседствует с рынком, где есть всё: запчасти, стройматериалы, сантехника, велосипеды, и выбор в нем невелик. Много алкоголя, мало еды. У стеллажа с огненной водой толкутся двое субъектов подозрительной, как принято говорить, наружности не испитые, но спивающиеся, не старые, не молодые, с недобрыми мутными глазами не те, с кем хочется встретиться в темной подворотне, когда рядом нет того, кто может тебя защитить.
«Будут цепляться, решила Ника. Что ж, значит, судьба такая».
Субъекты следили за ней не стесняясь, приклеившись к ней недобрыми глазами, а она не смотрела на них, но чувствовала их.
Они вышли на улицу первыми. Она вышла через несколько минут после них, в ранние октябрьские сумерки, и не удивилась, увидев их.
Они ждали ее.
Привет, красавица, сказал один из них, закуривая. Что-то я тебя здесь не видел. Не местная?
Нет. Ника заглянула в мутные липкие глаза. Как тебя зовут?
Жека.
Жека, отойди, пожалуйста, дай пройти.
Она знала, что он не отойдет, и знала, что будет дальше, а он тоже думал, что знает, но на самом деле не знал.
Поехали с нами, сказал Жека. Выпьем, пообщаемся. Мы поллитру взяли.
Он стоял перед ней и дышал на нее смесью перегара и вони гнилых зубов. Его товарищ стоял рядом, противно ухмыляясь, с сигаретой меж синих от наколок пальцев.
Ребята, мне надо пройти к машине, сказала Ника.
Проход платный, сказал Жека. Платят там. Он махнул головой в сторону ржавой «Газели».
Сможешь взять плату-то? спросила она.
Хочешь проверить?
Да.
Идем.
Они пошли к «Газели»: Жека впереди, Ника за ним, товарищ Жеки за Никой.
В таком порядке и залезли в «Газель».
Будешь водку? спросил Жека у Ники, расположившись на рваных сиденьях в торце «Газели». Для расслабления.
У меня мало времени, сказала она. Надевай.
Она бросила ему презерватив.
Глядя на нее снизу вверх удивленно и недоверчиво, Жека расстегнул свои джинсы не первой свежести, спустил их до колен, и Ника увидела, что он пока не готов брать плату.
У тебя пять минут, сказала она. Потом сделка отменяется.
Не так быстро, красавица, товарищ Жеки тоже расстегнул джинсы. Ртом поработай, язычком. Не гони лошадок, а?
Он качнул пенисом, от которого разило по-бомжатски.
Мыться не пробовал? спросила Ника.
Пробовал. Снова чернею, гоготнул товарищ Жеки.
Тогда сам себя ублажи. Язычком. Или друг друга.
Сука ты, перекосило товарища Жеки. Щас я тебя ублажу.
Он угрожающе надвинулся на Нику как был, со спущенными ниже колен джинсами, и запах грязного тела залепил ей ноздри, в то время как Жека тоже встал со своего места, тоже со спущенными джинсами, и надвинулся на нее с другой стороны.
В руке Жека держал нож-бабочку.
Не дергайся, сучка, сказал он. Сама пришла заднюю теперь включаешь? Не по-людски, да?
Ладно, ребят, сказала Ника. Продолжим. С этими словами она взяла товарища Жеки за член, спокойно, без выраженной брезгливости. Так лучше?
Нож убери, сказала она Жеке.
Тот убрал нож.
Так, сучка, да, понравилось товарищу Жеки. Давай, губками его теперь.
Это было последнее, что он успел сказать.
Сжав его орган, Ника ударила его головой в переносицу.
Потом она пнула Жеку между ног, а через секунду завернула ему руку за спину, и что-то хрустнуло в этой руке.
А-а-а, падла! взвыл Жека.
Его окровавленный товарищ бросился на Нику.
В следующее мгновение он увидел перед лицом нож с пятнадцатисантиметровым лезвием.
Чирк! лезвие прошло по плечу, разрезав куртку, майку и кожу.
Крови стало еще больше.
Жека орал от боли. Потом стало больнее, когда Ника ударила его кулаком в кадык. Разинув рот, он кулем отлетел на задние сиденья, и там и остался, не в силах ни выдохнуть, ни вдохнуть.