Не знаю, что это может быть. Вчера с Окси ели креветки и роллы.
Я непроизвольно закрыла рот рукой. От одного лишь упоминания о еде меня снова замутило.
Выйди отсюда.
Я захлопнула дверь и ещё полчаса извергала содержимое желудка в унитаз. Запах кофе, который проникал в дверную щель, лишь усугублял состояние. Когда я выползла из ванны, я была белее стены на кухне.
Может, скорую вызвать? Это похоже на отравление.
Иди со своей заботой и кофе вон отсюда.
Он последовал моему совету и, взяв кружку со стола, вышел на балкон. Я вернулась в детскую и закуталась в одеяло. Кружилась голова, плыли стены, тело дрожало так сильно, что я посмотрела, не включён ли кондиционер. Конечно, он был выключен. Я вытащила телефон из-под подушки и набрала номер подруги.
И тебе доброе утро. Зачем звонить в такую рань?
Я посмотрела на часы и только сейчас поняла, что время 7 часов утра. Да, бывший в своём репертуаре. Изрядно набравшись вечером, утром ему нужен секс в качестве «Алкозельцера».
Окси, блин, прости. Я даже не смотрела на часы. Слушай, как ты себя чувствуешь? Мы, по ходу, отравились в том рестике. Меня со вчерашнего вечера полоскает.
Я услышала шум воды и затем гул кофеварки.
Со мной всё прекрасно, подруга смачно зевнула в трубку. За исключением того, что кое-кто не дал мне поспать в мой единственный выходной.
Блин. Но мы ведь ели один сет на двоих. Почему тогда мне так хреново?
Мне приехать?
Да нет. Спасибо тебе, дорогая. Извини ещё раз, что разбудила.
Всё в порядке. Нужна будет помощь, напиши.
Прежде чем я нажала кнопку отбоя, в трубке прозвучал неизбежный вопрос:
Он у тебя?
«Давай не сейчас. Напишу позже», я отправила сообщение и бессильно откинулась на подушках. Дверь отворилась, и Антон лёг рядом со мной.
Лиз, я так понимаю, секса не будет?
Меня тошнило от него в прямом и переносном смысле.
Ты проспался? Тогда езжай домой.
Ну, не психуй. Я думал, тебе уже лучше.
Антон, правда. Исчезни, а. Снежка у няни, мне скоро её забирать.
Окей. Я поехал тогда на работу, если что-то будет нужно, пиши. Ты привезёшь её на следующие выходные к маме?
Я кивнула головой. Не только желудок был пустым, но и я.
Я слышала, как хлопнула входная дверь. Я зарылась в подушку. Ну же, давайте, милые, сейчас самое время вам выбраться наружу. Давай же, давай. Но нет. Снова ни слезинки.
Я проснулась от того, что телефон разрывался от входящих звонков. На часах было 16:00. Обалдеть, как мне удалось проспать столько времени? Едва я открыла глаза, как меня снова затошнило. Ещё полчаса в туалете, и я смогла перезвонить няне, которая обрывала мой телефон.
Лиза, с вами всё в порядке? Мы со Снежаной места себе не находим.
Да, всё в порядке, если можно так сказать. Я чем-то отравилась или поймала вирус. Дайте, пожалуйста, Снежке трубку.
В голосе раздался радостный голос.
Мама, мама, а мы вчера с Таней ходили в кино на новый мультик. Я взяла самый большой попкорн и всё съела, представляешь?
Доченька, привет. Расскажешь мне потом всё-всё про мультфильм. Дочь, тут такое дело, мама, кажется, немного заболела. Тебе ещё денек надо побыть с няней. Или я могу позвонить папе, чтобы тебя забрал. Как ты хочешь?
Здорово. Он как раз обещал отвести меня в контактный зоопарк. Мам, ты только не болей. Я тебя люблю.
Я тебя тоже люблю, доченька.
Договорившись с няней о том, что Антон заберёт дочку после работы, я прошла на кухню, чтобы выпить кофе, но, почувствовав запах вчерашнего неубранного со стола ужина, я снова очутилась в туалете. Уже склонившись над белым другом, я поняла, что это не отравление. Совсем не оно.
Глава четвёртая
Лиза
Старые грабли
Срок беременности пять с половиной недель, врач вытер мне живот салфеткой. Можете подниматься. Когда, говорите, последние роды были?
Пять лет назад.
Угораздило же вляпаться. Хотя чего я ожидала, трахаясь два года со своим бывшим и зная о его боевых сперматозоидах?
Роды, я так понимаю, первые были?
Да.
Я хотела рассказать, это же было важно для медицинской карты, но язык прилип к нёбу, и я не могла произнести ни звука.
Я слышала тиканье настенных часов. Шум воды в трубах. Звуки с улицы, которые залетали в распахнутую форточку. Кажется, я слышала даже, как по моим венам течёт кровь. Ну почему я такая идиотка? Как можно относиться к себе с таким пренебрежением?
Будете рожать? Если да, то советую встать на учёт в нашей больнице. Врачи здесь профессионалы и бережно ведут беременность.
Дежавю. Не иначе. Это просто дурной сон, и я сейчас проснусь.
Нет, спасибо. В вашей клинике делают аборт?
Глупый вопрос. Очень глупый, Лиза.
Да, конечно. Вы уверены?
Он машинально задавал вопросы, продолжая записывать что-то в медицинской карте.
Более чем.
Хорошо. Тогда нужно будет сдать анализы, и вам назначат дату. Вот все направления.
Нет, я же должна поставить его в известность. Это важно. Во рту пересохло. Потолок стал падать на меня, звуки становились отдалёнными, словно меня поместили в вакуум.
Можно воды? прошептала я, прежде чем отключилась.
Очнулась я уже на кушетке. Врач держал в руках вату с нашатырным спиртом. На лбу был прохладный компресс. Может, август для меня роковое время? Кто-то наложил проклятие, чтобы из года в год я страдала именно в последний месяц лета.
Вы как? Вам полегче? По всей видимости, у вас низкий гемоглобин, а ещё даёт о себе знать отрицательный резус. Я посмотрел ваши предыдущие записи.
Получается, он знает. Теперь нет необходимости говорить это вслух. Или всё-таки надо сказать?
Дело в том, что год назад, тоже в августе, я уже делала аборт. На позднем сроке.
Я сглотнула слюну. Врач молча протянул мне стакан с водой. Интересно, сколько в день он видит таких же идиоток, как я?
Глава пятая
Лиза
Пришло время что-то менять
На прикроватной тумбочке стояли розовые кустовые розы. Запах разносился по палате, хоть немного маскируя вонь из коридора дезинфицирующее средство и столовская еда. Меня оставили под наблюдением до завтрашнего утра. Низкий гемоглобин давал риск кровотечения, как объяснил врач. Хотя он мог этого и не говорить. В прошлом году было всё идентично. Начиная от диагнозов и заканчивая причитаниями Оксаны.
Лиза, я же тебе говорила!
Хотя дальше она не продолжила. Мои сухие покусанные губы и бледный цвет лица давили на её совесть, и она надо мной сжалилась. Поила меня гранатовым соком и обнимала, пока меня трясло от холода, несмотря на то что в палате было нечем дышать и термометр показывал критическую для помещения температуру.
Я не сказала Антону ни в тот раз, ни в этом году. Ему ни к чему было это знать. Да и что бы это изменило? Ничего. Поэтому для него я просто отравилась. Как всегда, правду знала только Окси. И даже если она осуждала, она была единственной, кто меня мог подержать и позаботиться, не показывая истинного отношения к ситуации. Я протянула к ней руку и тут же почувствовала боль в том месте, где стоял внутривенный катетер. Подруга увидела мой жест и перехватила руку, крепко сжав моё запястье. В моих глазах одновременно отразились боль и благодарность. В том году, кажется, было то же самое.
Ты снова не плакала?
Я мотнула головой. В горле застрял комок, словно мне засунули туда колтун из волос. Меня затошнило.
Доведёшь ты себя, подруга. Доведёшь!
Оксана присела на кровать и убрала прядь волос с моего лица.
Оставь мне Снежку и съезди куда-нибудь. Тебе это нужно. Хоть на год уезжай, но умоляю, выберись уже из этого дерьма.
Я с ужасом в глазах уставилась на подругу.
В смысле уезжай? Куда я могу уехать, у меня работа, да и дочь я не смогу оставить.
Сможешь, если не хочешь так продолжать. Съезди в какой-нибудь психологический ретрит, что ли. Тебе бы проораться и порыдать хорошенько.
Я теребила кончик одеяла и кусала и без того сухие и потрескавшиеся губы. Может, Окси права? Столько всего произошло за последние годы, мне бы вырваться из этого плена собственных эмоций, выпустить их наружу, как синицу из силка.