Катя задерживалась. Молчание таращащихся тихих детей вселяло беспокойство. И, пожалуй, пугало совсем не немного.
Тебя Настя зовут? спросила я у старшей, как у человека с наиболее осознанным взглядом.
Анастасия. А вы Ира, да? спросила девочка и в глазах вдруг появился живой огонек.
Я удивилась.
Папа мне показывал вашу страничку Вконтакте. Ей не требовался мой ответ или вопрос, она продолжала, У него в закладках всегда была ваша страничка. Он говорил, что с вами он решает «рабочие моменты». А мама говорила, что вы такая же бездельница, как и он. Он ведь уже давно не работал. Вы знаете? Но я не сержусь на него. Про мертвых либо хорошо, либо никак. И вообще, мне нравилось, что он все время дома был. Мы часто на пикник ходили. Тут, на речку. Вы знаете, что тут за лесом речка? И лес, почти как настоящий. Вот, смотрите, на шкафу фотография с пикника, только давнишняя
Я только и успевала, что кивать, поддакивать и пытаться мычать. Но этого Анастасии было достаточно для диалога. Фотография, в сторону которой махнула девочка, светилась радостью. Катя с Зосей держат пупсиков-близнецов. Анастасия с улыбкой, еще полной беленьких молочных зубов, прыгает в камеру.
Счастливое семейство! Зося с аккуратно стриженной бородкой, вокруг глаз начинают закладываться морщинки. А вот между густых темно-русых бровей уже четкая бороздка.
Даже улыбка не сглаживает эту его «морщину задумчивости». Я его таким и знала по аватарке.
Интересная деталь. Все пятеро на фотографии в полосатой одежде. На малышах бодики в бежевую полоску. Настя в полосатых лосинах и розовом свитере. Катя в полосатых шортах, а Зося в полосатой футболке-поло. У всех цвет и толщина полосок разная. Но абсолютно точно, все в полоску!
Я подняла взгляд на кукленышей в подушках. Дети были в полосатых свитерах. Попыталась вспомнить, в чем меня встретила Катя. Бриджи. Точно! Что-то полосатое было в деталях. Я не смогла сдержать улыбку.
Люблю эту фотографию, продолжала Настя. Еще люблю фотографию, как мы весной ездили на Мальдивы. Когда границу только открыли. Без папы ездили. Ему нельзя прививку было делать. Поэтому фотографии мама не ставит в гостиной, чтобы его не расстраивать. Он ведь давно уже не ездил никуда, болтушка Настя пересказывала краткую историю семьи. Семилетки продолжали сидеть подозрительно тихо. Катя все не возвращалась. Фотография у нас в комнате, на тумбочке, где Коля спит. Точнее мы вместе сейчас с Колей спим. Чтобы ему не страшно было. Он не плачет, когда мы с ним вместе засыпаем. А Олька без конца ревет, услышав свое имя Оля скривила рот и явно настроилась именно на то самое «реветь», Но мама ей не разрешает, потому что она уже взрослая, чтобы плакать. Я Оле тогда сразу объясняю, что теперь у папы ничего не болит, уже плакать не надо. Теперь заживем спокойно. Тем более, в школу плакс не берут. Я тоже, конечно, один раз плакала. Когда папу в больницу забирали. Его в скафандре таком выносили, как космонавта. Оля действительно начала всхлипывать в такт Настиному речитативу. У меня от этой музыкальной композиции взмокла спина и помутнело в глазах. А Настя все не унималась. Я сверху смотрела, когда его в скорую заносили. У него там стекло запотело, и я не могла лицо рассмотреть. Я уже знала, что больше он к нам не вернется. Мама сразу в черный пакет все белье из спальни сложила и унесла. И драила всё. Квартира потом сутки порошком воняла
Ну-ка хватит! скомандовала Катя, неожиданно проявившись сквозь пелену Настиной болтовни. Девочка беспрекословно замолчала. А у Оли даже глаза мгновенно стали сухими. Дети снова превратились в аккуратные красиво рассаженные игрушки.
Катя двумя руками тащила увесистый пакет из «Пятерочки» плотно набитый стопками писчей бумаги, тетрадками с неаккуратно замятыми обложками и клочками цветных бумажек
Вот, она плюхнула пакет у кресла. Он сказал вам отдать все. Наконец-то я смотреть на это не буду. За последние два месяца он из спальни сделал какую-то студенческую общагу перед сессией. Приходилось здесь спать. Катя махнула освободившейся рукой на диван. Ногой она продолжала придерживать пакет, чтобы он не рассыпался на идеальный ворс ковра. Но имейте ввиду, я полагаюсь на вашу порядочность, если там есть что-то готовое к публикации, я настаиваю
Не волнуйтесь, Катя. Я передам это вам. Авторские права Зоси я уважаю, как никто другой.
Я привстала с кресла и подалась в сторону пакета. Но Катя сдвинула его ногой в сторону выхода так, что с кресла было бы не дотянуться. Я так поняла, мне намекнули на выход.
Странная женщина, хотя, конечно, ее понять можно. Такое горе. Остаться одной с детьми без любимого мужа. У нее, наверное, в голове полный трындец. Я бы с ума сошла на ее месте. Думаю, она имеет право злиться на меня, за то, что Зося рукописи мне, посторонней женщине, завещал.
Я бы злилась.
На работу в этот день я не вышла. Ничего страшного, не пропадут они один день без упаковщицы 2.
Весь день посвятила Зосе, точнее его наследству.
Признаюсь, после того, как с трудом доперла пакет до дома, за его разбор мне страшно было взяться. Уже не говорю про чтение.
Жара не добавляла ни желания, ни сил. Квартира в полдень больше походила на разогретую кастрюлю, а я на свежесваренного рака. Но после душа (да будет вечная слава изобретателям водопровода в квартирах!) я почувствовала способность соображать и действовать. И любопытство, конечно. Интересно же узнать реальные мысли человека, с которым почти год обсасывали каждый попадающийся текст, каждую книгу пропускали через дискуссию. А он взял потом и без предупреждения умер, зараза!
Для начала, как подобает соратнику по вере, я написала пост памяти. Как он любил: с юмором, без свечек и без пафосных «его нет с нами».
У нас было много общих друзей и отклик последовал неимоверный.
В сердцах я даже немного позавидовала. Но потом подумала, что может и меня после смерти будет любить столько человек, что пост с некрологом в мою честь тоже за час наберет пять соток лайков. По крайней мере, Зося бы меня успокаивал именно так.
Разбор пакета в принципе оказался недолгим. Сложила стопку тетрадей похоже это дневники. Обрывки, заметки на разнокалиберных бумажках покидала в обувную коробку. А перевязанные ленточками листы А4 отложила на сладкое. Это были рукописи готовых книг. Зося мне как раз хвастал неделю назад. Присылал фотки и таинственный смайлик. Мол, «у меня есть для вас посылка, только я вам ее не отдам!»
Но я знала, что быть мне для этих рассказов бета-ридером. Не знала только, что при таких обстоятельствах.
Конечно, хотелось начать с дневников, причем с последних записей. Ведь оказалось, что про Зосю, про реального Назарета, я ничего не знаю.
Из двух десятков тетрадей найти последнюю было не так уж легко. Но упаковщица есть упаковщица. Достала с антресолей коробку, прихваченную как-то на фабрике, и аккуратно в две стопки уложила туда дневники в обратном хронологическом порядке. Все! Короткий путь отрезан. Теперь придется читать с начала.
Вечер намечался душевный. Несмотря на то, что я чертовски устала не физически, скорее психологически вымоталась «Встречу» с настоящим Зосей Палычем откладывать не хотелось.
Время пить чай.
Солнце ушло на другую сторону дома и балкон стал приятным кабинетом. Откуда-то потянул прохладный ветерок. В тени очухались от зноя и раскричались городские птички.
Под откидным столиком я разместила коробку. Принесла две чашки на блюдцах, две стопочки и, заныканную еще с 8 марта, бутылку мартини. Для приличия принесла кусок сыра из пустого холодильника. На кухне щелкнул чайник. Через пять минут я была готова встречать гостя. От двух чашек длинной ниточкой тянулся в полуденное бело-голубое небо ароматный пар.