Но к моменту, когда она по ее собственным подсчетам, уже должна была пересечь их небольшой лесок и выйти к дороге на Москву, Виктоша начала замечать, что лес по сторонам стал значительно выше, темнее. Трава сменилась старой хвоей, которая, подобно гигантскому ковру, устилала всю землю. Виктоша все чаще и чаще натыкалась на сухие ветви. Они так и норовили выколоть ей глаза, разодрать одежду, вцепиться в волосы. Теперь она во все глаза следила за клубком, боясь отстать и потеряться в этом новом, чужом лесу. Она не узнавала этих деревьев, она никогда не видела подобных зарослей. Какое-то шестое или какое там по счету чувство подсказывало ей, что она была уже совсем в другом лесу, совсем в другом месте, совсем в другом мире? Противный клубок упорно не хотел катиться по тропинкам или дорожкам (да и были ли они здесь?), он так и норовил завести Виктошу в самую непролазную глушь, в самую чащобу! Чтобы до места (куда бы он ни вел ее) она добралась вся оборванная, исцарапанная, злая-презлая сущая Баба Яга!
Вспомнив этого, мягко говоря, неприятного персонажа русского фольклора Виктоша поежилась. Лес, меж тем, слегка поредел и сквозь стволы стал пробиваться свет. Мало-помалу клубок вывел ее к поросшей травой лесной просеке или дороге, по которой можно было проехать разве что на велосипеде или на лошади. Виктоша скрестила пальцы: «Ну, пожалуйста! Пожалуйста!..» Клубок покатился по дороге, и она радостно выдохнула: сработало! Как ей не хотелось снова лезть в чащу!
Сначала она увидела дым. Подбежав ближе, различила небольшой домик, из трубы которого и поднимался дым. Клубок, словно почуяв скорый конец пути, покатился быстрее, Виктоша только и успела заметить, как он свернул за угол. Она тоже прибавила ходу. По мере того, как она приближалась к дому, он казался ей все более и более странным ни окон, ни дверей, только труба на крыше. Свернув вслед за клубком за угол, Виктоша наконец увидела дверь. Она была полуоткрыта. От самого порога в трех разных направлениях разбегались три новые дороги. Клубка нигде не было видно, и Виктоша предположила, что он закатился в дверь.
Не успела она и подумать, что делать дальше, как из-за двери вышел высоченный мужик. В одной руке он держал огромный молот, а на ладони другой лежал ее белый клубок.
Мужик подкинул клубок в воздух, тот превратился в белого голубя и, сделав круг над домиком, скрылся вдали.
Девочка, открыв рот, наблюдала за происходящим. Мужик проводил взглядом улетающего голубя, наблюдая за ним из-под руки, и затем обратил свой взгляд на Виктошу. Взгляд его был добрым и немного насмешливым. Поначалу Виктошу испугала его густая окладистая борода, лохматая седая шевелюра и нависающие на глаза кустистые брови, но сами его глаза казались внимательными и веселыми. В них прятались забавные озорные искорки. Протяни он сейчас руку и скажи: «Дед Мороз!» Она бы ни капли не удивилась.
Мужик играючи перекинул огромный молот в левую руку, отер правую о штанину и протянул девочке.
Баба Яга, сказал он неожиданно тихим и мягким голосом.
Виктоша открыла было рот, чтобы представиться, но так и осталась стоять с открытым ртом, автоматически пожимая протянутую крепкую руку.
Но неча на дороге топтаться, проговорил мужик, не замечая или делая вид, что не замечает Виктошиной растерянности. Пришла проходи! Что ты: дело пытаешь, али от дела лытаешь?
Мысли в голове у Виктоши путались, она напрочь забыла, что надо говорить в таких случаях и послушно поплелась следом за великаном, представившимся Бабой Ягой.
Едва переступив порог странного жилища странной Бабы Яги, девочка почувствовала нестерпимый жар. Огляделась прямо перед ней большая печь, меха, наковальня, но мужик повел ее в дальний от печи угол, постучал в стену.
Гости у нас, проговорил он своим странным мягким голосом.
Стена как будто засветилась, замигала, покрылась дымкой и пропала. Мужик прошел сквозь нее и поманил за собой Виктошу. В очередной раз помянув котенка недобрым словом, гостья поскребла по сусекам и, набрав с кулачок мужества и отваги, шагнула следом.
Она и сама не знала, что ожидала увидеть: то ли разверзшуюся пасть железной печи, в которой ее будут жарить, то ли гору пшеницы, которую ей предстояло очистить от чернушки, но оказалась в обыкновенной деревенской избе. Длинный деревянный стол, вокруг лавки, позади стола окно с белыми шторками, расшитыми алыми петухами, справа печь русская, белая не страшная совсем. На верху, на печи, за шторкой кто-то шепчется, хихикает да за ней наблюдает, лишь рыжие вихры торчат, покачиваются.
Гости у нас! более строго повторил мужик. А, ну! Что есть в печи все на стол мечи!
Шторка колыхнулась, отодвинулась. Вниз с печи, как горошины из стручка, посыпались мальчишки лет десяти: один, второй, третий Виктоша насчитала шестерых и подивилась, как они там только все помещались видать тоже фокус какой, как со стенкой в кузнице не иначе! Мальчишки забегали, захлопотали. Один покрыл скатертью стол, второй уже тащил большой каравай, третий шуровал ухватом в печи
Егорка! окликнул мужик. А ну, проводи гостью к умывальнику! Дай полотенце, мыло. Видать дорога была длинная да сложная пусть с дороги умоется.
Рыжеволосый вихрастый парнишка, смущаясь, проводил Виктошу в угол, где над большим тазом висел обыкновенный умывальник с пупочкой Виктоша такой в музее видела: пихнешь вверх пупочку вниз вода потечет. Сбоку от умывальника девочка углядела зеркало, и не задумываясь решила посмотреть на себя. Из зеркала на нее глянуло грязное лохматое пугало с расцарапанным лицом. Она ойкнула и поспешно принялась приводить себя в порядок. Парнишка, на долю которого выпало исполнять роль ее горничной, послушно подал ей мыло, белое полотенце в таких же, как на шторах, алых петухах, большой деревянный гребень. Когда она закончила наводить красоту, все уселись за стол. Во главе сел Баба Яга, указав ей почетное место гостя по правую руку от себя. Остальные быстренько расселись на уже заведомо известные им места.
Мальчишки, рассаживаясь, потихоньку продолжали перешептываться и хихикать, поглядывая на ее джинсы и рюкзачок с плюшевым мишкой, который она взяла, собираясь, как сказал бы Андрейка, в поход.
А, ну, цыц, мелюзга! прикрикнул на них Баба Яга. Возблагодарим Рода за пищу нашу и приступим к трапезе, велел он.
Мальчишки притихли. Склонили головы, о чем-то сосредоточенно думая. Еле заметным кивком головы мужик дал разрешение приступить к еде. Некоторое время только еле слышное постукивание ложек нарушало нависшую тишину.
Виктоша и подумать не могла, насколько была голодна. Ей казалось, что таких вкусных щей и такой гречневой каши она никогда в жизни не ела! А хлеб! Что это был за хлеб: горячий, пушистый он прямо таял во рту как большое белое облако. Молоко здесь тоже показалось Виктоше особенным. Или всему виной был голод и долгая беготня по лесу? Сделав последний глоток, она ощутила приятную тяжесть в желудке и почувствовала, как неудержимо начали слипаться глаза. «Не спи! Не спи!» твердила она себе. «Спать нельзя! Еще не хватало уснуть здесь: прямо за столом! Открой пошире глаза! Трижды три девять, пятью пять двадцать пять, шестью девять шестью девять»
Большие сильные руки подхватили ее. Она провалилась в глубокий сладкий сон.
Проснувшись, Виктоша еще некоторое время лежала, соображая, где она находится и вспоминая, что с нею приключилось за последние сутки. «Да я же в доме Бабы Яги!» внезапно вспомнила она и лихорадочно принялась себя ощупывать. Но руки, ноги и прочие части тела оказались целыми и невредимыми никто ни кусочка не отрезал и не съел. Лежала она на печи, а не сидела взаперти в клетке. Ну, накормили! Где же тут преступление? И не факт, что усыпили ее специально она так набегалась, что и на бороне бы уснула! Хотя зря! Столько драгоценного времени потеряно! Андрейку спасать надо!