Однажды я ему, как бы, между прочим, сказала, что мне не нравится, как нарезан хлеб. Он выпятил на меня удивлённые глаза. Тогда я разъяснила ему:
«Я дома привыкла есть более тонкие ломтики. Принеси в следующий раз кухонный нож, да поострее, я тебе покажу, как мне надо нарезать хлеб». Сказав это, я состроила милую обольстительную улыбку. Повар поморгал глазами и быстро удалился.
Я понимала, что страшно рискую, что он может ненароком сказать об этом начальнице или завхозу. И те моментально обо всём догадаются. Но мне повезло. Он не сообщил о моей просьбе никому (а, может, обворожительная улыбка подействовала?).
Он принёс мне ножик и четверть буханки хлеба к следующему обеду, и я стала тщательно показывать ему, какие тонкие ломтики мне приятно кушать. Повар (или кто он там был на самом деле) смотрел на мои действия очень внимательно, не говоря ни слова. Потом я подошла к нему и прошептала:
«Какой ты милый? Ты мне так сильно нравишься!»
Здесь необходимо оговориться, что повар, действительно, был симпатичный, хотя мне абсолютно безразличен. После первого шёпота я подошла к нему вплотную и положила руки ему на плечи. Он явно ничего подобного не ожидал и был в полнейшем ступоре. От растерянности и неловкости он, казалось, потерял дар речи. Он просто не знал, как ему поступить, на такое моё поведение повар явно не рассчитывал.
Тогда я осторожно перешла к осуществлению самой основной моей цели. Прижавшись к нему сильнее, я прошептала:
«Мы видимся с тобой довольно редко. Кто знает, сколько ещё времени тебе придётся носить мне еду. Может быть, уже завтра или даже сегодня тебя заменят кем-нибудь другим, тем, кто мне совсем безразличен. На всякий случай, оставь мне на память о себе, то есть о человеке, которого я полюбила почти с первого взгляда, какую-нибудь вещицу».
В полнейшей растерянности, повар пробормотал:
«Что же я могу тебе оставить? У меня с собой ничего нет. К тому же я сам подневольный человек и служу своим господам».
Вот это да. Он употребил слово «господам». Значит, выходит здесь, действительно какое-то особое странное место, где есть господа и слуги. Тогда я решила расширить свой план и осуществить его как бы в несколько этапов. Сначала я сказала так:
«Ты говоришь, что у тебя ничего с собой нет. А этот кухонный ножик? Он, хотя и не твой лично, но ты так часто им пользовался, на нём так много твоих прикосновений, что глядя на него, я буду представлять тебя. Неужели на вашей кухне так мало ножей и все сразу заметят пропажу, если, конечно, ты сам не скажешь об этом».
Повар даже немного оживился:
«Конечно, у нас полно самых разных ножей. Я оставляю его тебе и не собираюсь никому сообщать об этом».
«Спасибо, друг (здесь уже я не решилась произнести слово «милый»). Ты сделал мне дорогой подарок, идущей от самого твоего сердца, в этом я абсолютно уверена».
«Я всегда готов услужить хорошим людям», не без волнения произнёс этот странный тип.
«И нехорошим тоже», проговорила я и засмеялась. Повар не понял моей шутки и одновременно намёка. Он молча стоял на что-то надеясь (видимо на то, что я снова обниму его, ну уж дудки, хватит с него и того, что уже получил).
«Хочешь я тебе кое что скажу, у тебя есть хоть немного времени послушать?»
«Есть, но совсем немного, ответил он.
«Ну, тогда слушай. Ты, понимаешь, я ведь необычная девушка. Я девушка, которая прилетела с планеты Венера».
«Да ну!» Проговорил он, хотя особого удивления в его взгляде я не уловила, и это натолкнуло меня на кое какие интересные мысли.
«Понимаешь, мы высадились неподалёку отсюда, разделились на группы и отправились обследовать эту планету, а я немного задержалась на корабле, потом попыталась догнать своих, но впопыхах забыла захватить ориентировочные приборы, безнадёжно отстала и заблудилась. Несколько дней я моталась по лесу, пока не наткнулась на людей, которые обещали помочь мне отыскать своих, а на самом деле привели в этот лагерь и посадили в этот проклятый погреб. Они мне ничего не рассказали ни о себе, ни об этом лагере, ни о том, что они собираются дальше сотворить со мной. Если ты мне настоящий друг, то, прошу тебя, внеси ясность и объясни мне, куда, в конце концов, я попала?»
Ошарашенный повар стоял, как вкопанный, его осоловелые глаза впялился в меня.
«Неужели, поверил, размышляла я, не может этого быть, он ведь всё-таки не круглый дурак. Если я венерянка (вообще-то такого слово я не слышала, вот марсианка, пожалуйста), то почему я, как две капли воды похожа на остальных, почему я прекрасно знаю русский язык и ещё множество «почему» можно было задавать».
Собственно, я и начала плести всякую ахинею, давно уже почувствовав, что передо мной находится не обычный человек (как и все в этом концлагере), или же вообще не человек, хотя он выглядел, как и все остальные, встречающиеся мне здесь личности, вполне нормально.
И здесь внезапно повар оживился. Он состроил вопросительную гримасу изадал мне необычный (хотя, кто его знает, может для него и обычный, если он, действительно, поверил мне) вопрос:
«А ты возьмёшь меня с собой на Венеру?»
Этот вопрос был задан как-то жалобно, почти с мольбой и, честно говоря, мне стало очень жалко этого забитого человека (или, не знаю, кто он там на самом деле).
Немного подумав, я ответила ему:
«Я вижу, что ты умный и толковый парень, к тому же честный и бескорыстный. Поэтому, я обязательно возьму тебя с собой на нашу планету (раньше я не знала, что так свободно умею врать), но ты мне должен вкратце рассказать, что это за лагерь, кто в нём обитает, как ты сюда попал и что они, то есть руководители, хотят от меня добиться?».
И здесь моего собеседника словно заклинило. Он начал поворачиваться в разные стороны, крутиться на одном месте, издавать какие-то мычащие звуки, в общем, вести себя неадекватно во всех отношениях. Тогда я, чтобы как-то прервать его эдакую «свистопляску» во весь голос заявила:
«Тогда не видать тебе никакой Венеры, как своих ослиных ушей».
Услышав этот мой уверенный возглас, повар резко остановился и сразу упал на колени. Затем я услышала его вскрики:
«Нет, умоляю тебя. Если мы останемся здесь, они не пожалеют нас. Постепенно они уничтожат всех. Не будет нам никакой пощады. Ты даже не представляешь, как это страшно быть заживо замурованным, я не хочу умирать, разве я виноват, что не принадлежу Высшему Клану».
Он хотел ещё что-то сказать, но здесь его снова завертело, закрутило в разные стороны, и он уже не мог говорить. А дальше произошло самое невероятное. Неожиданно поднявшийся вихрь именно на том самом месте, где он стоял, подбросил его вверх вместе с посудой, которую он с громадным трудом удерживал в своих довольно слабых руках и он быстро вылетел из моей ямы (даже лестница не понадобилась). Затем сверху кто-то быстро убрал эту лестницу.
Мне стало ясно, что это существо, так похожее на человека запрограммировано выполнять лишь определённые действия, а круг его разговоров также ограничен. Он не имеет никакого права переступать некую черту, после чего его моментально выводят из какой-то тёмной игры любыми способами (даже по воздуху, как это произошло сейчас). Следовательно, сделала я вывод, больше его ко мне не допустят, но каким-то чудом острый довольно большой кухонный ножик он мне всё же доставил. Это было невероятно, но это был факт. Я не сомневалась, что никаких камер слежения в этих глубоких ямах просто нет, потому что смысла никакого в них я не видела, да и, осмотрев подробно всё своё «помещение», я ничего подобного не заметила.
Я «как в воду глядела». Ужин мне принёс совсем другой человек (или существо, похожее на человека). Глухие стуки продолжались каждый вечер. Несколько дней я пыталась определить точное место, откуда раздаются эти стуки. Ошибиться я не имела никакого права. Если я рискну пробиваться к неизвестному другу (я очень надеялась, что это именно друг, а не враг) и ошибусь хотя бы на метр, то я могу просто рыть без конца, пока силы мои окончательно не иссякнут.