Будешь Игорем, довольно хмыкаю.
Леся! Мой руки! Я жду тебя ужинать! слышу дедушкин зов из глубины квартиры.
Иду! кричу ему в ответ.
Но, повернувшись к двери спальни, ловлю краем глаза свое отражение в зеркале, стоящем у шкафа. Задерживаю на себе взгляд. А в отражении вижу все то же, что и тогда в женском туалете: девочку в сером вязаном кардигане, под которым видны края рюш блузки и синие застиранные джинсы. На голове растрепавшийся хвост, а на лице ни румянца, ни блеска в глазах. В моих мыслях опять возникают слова: «Она стремная».
Едва приподнятое подарком Бо, мое настроение сразу же падает до нулевой отметки. Еще раз кисло зыркнув на свое отражение, я плетусь в ванную.
Глава 5
Макс
Всем привет! громко оповещаю о своем появлении на весь холл.
Но даже дверь у меня за спиной не успевает хлопнуть, как из-за угла слышу задорный звон колокольчика и радостное тявканье. А через секунду по паркету летит золотистый пушистый шар на коротеньких ножках.
Тикси! восклицаю я.
Шпиц уже скачет как попрыгунчик, а за ним следом и его хозяйка. Моя мама. Невольно отмечаю, что с последней нашей встречи она как будто опять помолодела. Лицо сияет, короткие волосы по-модному выкрашены в пепельный цвет и идеально уложены. И когда она все успевает? После того как я и моя старшая сестра покинули отчий дом, мама, чтобы не погрязнуть в депрессии из-за синдрома опустевшего гнезда, решила, что будет печь торты. И это решение оказалось весьма удачным. Теперь у нее свой блог, масса подписчиков и постоянные заказы. Если бы я умел готовить такие сладкие шедевры, то давно бы уже и в дверь не проходил. А мама, наоборот, лишь хорошеет.
Максимилиан! Солнышко! Она распахивает для объятия руки, ее яркий домашний халат-кимоно придает ей вид взмахивающей крыльями птицы. И через секунду я оказываюсь в маминых объятиях. Ну наконец-то. А то совсем забыл, что у тебя родители есть.
Ма, хватит называть меня Максимилианом. Можно же просто Макс, бурчу я в пепельную макушку, обнимая маму в ответ.
А ты прекращай стесняться своего имени. Она поднимает голову и кидает на меня осуждающий взгляд. Но уже через секунду ее лицо озаряется счастливой улыбкой. Руки мой и быстро на кухню. Ужин на столе, и чмокает меня в щеку.
Беспрекословно выполняю наказ мамы. Тем более мой нос уже уловил теплые запахи специй, плывущие из кухни, а желудок громким урчанием напомнил, что еду он видел аж три часа назад. Под приветственное тявканье Тикси посещаю ванную и направляюсь на кухню, ощущая, как рот наполняется слюной.
Оказавшись в просторной столовой, смотрю на стол, заставленный едой, и на мгновение даже жалею, что съехал от родителей. Мог бы сейчас не заказной пиццей питаться, а котлетами, супчиками и тортом в придачу. Я сглатываю слюну и уже мечтаю, как проглочу во-о-он то золотистое и румяное, похожее на мясной пирог.
На мое плечо ложится что-то тяжелое.
Макс, привет, слышу над ухом голос отца.
Обернувшись, встречаюсь с ним взглядом. Папа улыбается, и в отличие от мамы на его лице стало больше морщин, в темных волосах прибавилось седины. Да и пивной живот под домашней футболкой стал как-то заметнее. И это я не был в родительском доме всего недели две. Ну ладно, три. Или я уже месяц здесь не был?
Отвечаю папе крепким рукопожатием, но внутри почему-то все напрягается. Нет, с отцом у меня хорошие отношения, если не считать его несгибаемую упертость по поводу моего высшего образования и увлечения рисованием. Не мужское это дело, и все тут. Ему все мечтается, что я когда-нибудь возглавлю его консалтинговый бизнес.
Любое наше общение рано или поздно касается этой темы. Сегодняшний ужин не стал исключением. Разговоры за столом о чем-то нейтральном финальном ремонте дома, маминых безумных заказчиках и о тапке, погрызенной Тикси, заканчиваются как раз под десерт. Как только мама ставит на стол порцию аппетитных капкейков, мой отец решает завести свою шарманку.
Ну, Макс, вздыхает он, расслабленно откидываясь на спинку стула, мы с мамой все свои новости рассказали, теперь рассказывай, как дела у тебя.
Потянувшись за капкейком с фисташковым кремом, забираю его с блюда, а заодно, приметив еще и капкейк со странным ярко-розовым кремом и уже представив его вкус, отвечаю:
Хорошо. Недавно масло в машине поменял.
Масло это хорошо. О машине надо заботиться, тянет папа. А что там с эконометрикой? Можно поподробнее.
Шмяк. Фисташковый крем, слетев с капкейка, падает прямо на скатерть светло-зеленым расквашенным пятном. Таким же становится и мое настроение. Откуда отец узнал об эконометрике?
Я сейчас все уберу. Мама сразу же подрывается за салфеткой и недовольно косится на отца. Виталик, ну обязательно сейчас об этом говорить?
Обязательно, Вер, чеканит он.
А я, потеряв всяческий аппетит и положив «обезглавленный» капкейк себе на тарелку, осторожно интересуюсь:
А что не так с эконометрикой? Решаю сразу ни в чем не признаваться. А вдруг папа назвал эконометрику просто так, случайно?
Это ты мне скажи, что с ней не так. Почему у тебя диплом на носу, а экзамен по эконометрике с зимней сессии до сих пор не сдан? Папа серьезно смотрит на меня из-под густых, почти полностью седых бровей.
И его тяжелый взгляд буквально впечатывает меня в стул. А шестеренки в моей голове усиленно крутятся. Мне срочно нужна отмазка. Но, видимо, это слишком явно отражается на моем лице, потому что отец пресекает мой мыслительный процесс.
Можешь не придумывать, что соврать. Я звонил в твой деканат, хмыкает он.
Морщусь. Да как же так?! Все четыре года не звонил, а именно сейчас позвонил.
Пап, это ерунда. Мне остается только держать лицо и делать вид, что все это так пшик, а не проблема. Даже глаза для пущей уверенности закатываю. К защите диплома я все успею сдать.
А чего раньше-то не сдал? Не так сильно хочется уже в Папа делает паузу, будто что-то вспоминает, и смотрит на маму. Верочка, куда он там собрался? Напомни.
В Калифорнийскую студию современного искусства, со вздохом договаривает мама, уже убравшая крем со скатерти и снова севшая за стол.
Услышав знакомое название, которое давно бередило мою душу, я напрягаюсь.
Вот. Ты же все еще хочешь попасть туда на обучение? Папа переводит взгляд на меня.
Конечно, хочу. Мы ведь договорились с тобой, пап.
Мы договорились, что сначала ты получишь нормальную профессию, а потом хоть в дворники иди.
Внутри медленно закипает злость. Снова я слышу эту фразу про нормальную профессию и дворника. Отец повторяет и повторяет ее с того самого момента, как только я заикнулся, что хочу заниматься иллюстрациями, то есть со старшей школы.
А художник-иллюстратор это не профессия? Как папа свою фразу, так и я в тысячный раз повторяю свою.
Дизайнер интерьеров и ландшафтов это профессия, архитектор профессия, а вот рисовать какие-то там комиксы, иллюстрации в книжки это не профессия, сурово заявляет отец.
Виталик мягко начинает мама.
Ее я не вижу, так как смотрю только на отца, но замечаю, что она кладет свою ладонь поверх его ладони.
Да? язвительно прищуриваюсь. Что же ты Нину не запихнул учиться куда-нибудь в экономический? Или юридический? Она вон вообще одежду рисует.
Твоя сестра девушка, если ты забыл. А рисовать всякие платьица и кукол для девочек это нормально. А мужчина должен заниматься чем-то серьезным. Папа даже голос повышает и выпрямляется на стуле.
Как и держать слово. Я сделал так, как ты хотел. Отучился, где ты хотел. Я выпрямляюсь тоже. И мы оба буравим друг друга взглядом.
Я все помню, Максим. И слово свое держу. Но ты, папа освобождает свою ладонь из-под ладони мамы и демонстративно тыкает в меня указательным пальцем, еще не отучился. Тебя вот-вот перед самым дипломом отчислят.