Ника?
Нет.
Лена?
Неправильно.
Я ошарашенно смотрю на эту угадайку. То есть кому-то совершенно нормально вести себя вот так: просто перечислять женские имена посреди коридора, когда на тебя накинулись сзади и закрыли глаза? Интересно, он всех лиц женского пола в университете сейчас перечислять будет?
Так, все. Ольховский наконец недовольно фыркает, оттягивая от своего лица пальцы с голубыми маникюром. Мне сейчас вообще некогда.
Тут же из-за его спины выплывает миниатюрная блондинка.
Максик, ну ты чего? Это же я, хлопает она большими глазами с черными стрелками.
Ольховский разочарованно вздыхает:
А, Эля. Слушай, давай потом, и бросает многозначительный взгляд на меня.
Я сразу же делаю крохотный инстинктивный шаг назад. Вот дуреха! Я могла бы уже давно сбежать от Ольховского, а не стоять развесив уши.
Ну когда потом? Ты неделю уже не звонишь! Блондинка морщит нос. Я соскучилась.
Ага, я тоже, небрежно произносит Ольховский, даже не глядя на эту Элю.
Он смотрит на меня, как хищник на добычу, которая вот-вот готова обратиться в бегство, пристально и с прищуром. А я действительно собираюсь скрыться. И это нужно сделать сейчас, пока его внимание пытается привлечь эта блондинка. Она встала прямо перед ним, демонстративно уткнув руки в бока.
Знаешь, Макс, мы так не договаривались! Эля повышает голос, тем самым заставляя Ольховского все-таки взглянуть на нее. Я жду тебя сегодня!
Я осторожно пячусь в сторону дверей аудитории в конце коридора. Выжидаю момента, когда можно дать деру.
Эль закатывает глаза Ольховский, делая шаг в сторону.
Но блондинка отступать не собирается. Она зеркалит его движение, преграждая собой путь.
Максим Ольховский! Ты козлина! Сволочь! раздается громкий женский возглас с другого конца коридора.
Ольховский сразу же оборачивается на зов, а из-за его спины я вижу быстро приближающуюся еще одну блондинку. И она летит к нему как фурия. Вот сейчас я точно могу бежать. Развернувшись, я широкими торопливыми шагами направляюсь в аудиторию, оставляя Ольховского разбираться со своим гаремом. И, судя по недовольным крикам и брани у меня за спиной, об Ольховском не просто так ходят легенды как о потрошителе девичьих сердец.
Но я даже выдохнуть с облегчением не успеваю. До аудитории остается всего несколько шагов, как позади меня опять слышится требовательный знакомый бас:
Отдай мне билеты, Олеся. Хватит строить из себя обиженную. Будь человеком.
Да чтоб тебя! Неужели те две мегеры дали ему так просто уйти? Закатываю глаза и сжимаю в пальцах лямки рюкзака, перекинутого через одно плечо.
Нет, считай, это дело принципа, твердо выдаю я и ускоряю шаг, оставляя Максима у себя за спиной.
И уже собираюсь скрыться за спасительной дверью аудитории, но куда там! Ольховский ставит свою белоснежную кроссовку в дверной проем. Я отшатываюсь, а Максим бесцеремонно вваливается в кабинет, оттесняя меня назад. Мы оба оказываемся на пороге аудитории. И сразу же из ее глубины слышится:
Максим, привет! Давно тебя не видела. Как дела?
Я не вижу, кто это говорит, но по слащавому голоску могу предположить, что это Инга Майер третьекурсница и глава организационного комитета.
Ты к нам на собрание? Заходи, продолжает радостно щебетать она.
А у меня от такой реакции на этого придурка уже оскомина. В нашем университете есть хоть кто-то, кто, как и я, не фанатеет от Максима Ольховского?
Не-не, не к вам. У меня здесь другое важное дело, отмахивается он, даже не взглянув на нее.
Ольховский смотрит только на меня. Смотрит в упор и не моргает. Делает дерзкий шаг вперед и снова становится перед моим носом. Вплотную. Безо всякого стеснения наклоняется к моему уху. И Ольховского, похоже, совершенно не смущает, что на нас смотрят пар двадцать глаз студенческого совета. И, как назло, в аудитории воцаряется тишина.
Ты бы сильно не хорохорилась, Синичкина. Максим до угрожающей хрипотцы понижает голос, и по моей спине бегут мурашки. Я ведь могу своими принципами и поступиться. Не люблю сплетни, но А вдруг я захочу рассказать всем одну очень интересную историю? Там такая драматургия закачаешься! И надо же, главные герои тоже здесь: и мажор-красавчик, и отвергнутая им серая мышка. Да, кстати, а откуда у первокурсницы готовые билеты на экзамен четвертого курса? Может, ты втихую стащила их у преподавателя? Или тебе кто-то помог? Он шепчет все это мне на одном дыхании.
И с каждым его словом воздуха в моих легких становится все меньше, а его въедливого парфюма все больше. Я прекрасно понимаю, куда клонит Максим. А еще понимаю, что сейчас весь студенческий совет, и Смирнов не исключение, просто поедает нас глазами.
Только Ольховскому все равно. Не дожидаясь моего ответа, он отстраняется и, растопырив указательный и средний пальцы, направляет этот жест сначала к своим глазам, а потом и к моим:
Смотри у меня, Синичкина.
Громко хмыкнув, Ольховский вальяжно выходит из аудитории, оставляя меня под ошарашенными взглядами всего студсовета.
* * *
Заседание проходит в обычном режиме, за исключением одной маленькой детали. Так или иначе, на меня время от времени косятся все присутствующие! А девчонки так особенно. О, ну да. Ольховский, местный, черт возьми, мачо, появился же здесь в моем сопровождении, а не какой-нибудь блондинистой куклы, что вцепилась сегодня в него в коридоре.
Чувствую себя как клоун на арене цирка. Цирка, который устроил один ленивый придурок! И стоит только замдекана во время заседания отлучиться всего на секундочку из аудитории, как тишины в ней становится все меньше, а внимания к моей персоне больше.
Олеся слышу негромкое обращение через бубнеж других студентов.
Я вздрагиваю, боясь даже пошевелиться. Это Алекс. Нет, он и раньше иногда общался со мной по всякой ерунде, но лишь по моей инициативе. А после того разговора в подсобке мы и не виделись. Алекс уехал на какие-то спортивные соревнования. И надо же ему было так удачно вернуться с них именно сегодня!
Сглотнув сухой ком, я осторожно оборачиваюсь к Смирнову, сидящему на соседнем ряду. И стоит мне только взглянуть на Алекса, как внутри екает. Идеально выглаженная голубая рубашка, так гармонирующая с его голубыми глазами, безупречно обтягивает плечи и спортивный торс. А еще, кажется, Алекс подстригся: короткие светлые пряди аккуратно уложены ото лба наверх. Смирнов всегда выглядит как с обложки модного журнала. Не чета некоторым экземплярам в рваных джинсах и бесформенных толстовках.
Олеся, Алекс снова вполголоса произносит мое имя и наклоняется чуть вперед, у тебя все нормально?
В смысле? К моим щекам моментально приливает жар. А если Алекс хочет поговорить по поводу нашей последней беседы? Вдруг переживает? Или думает, что я обижена? Или вообще передумал Мое сердце замирает в груди.
Ну В смысле, у тебя нет никаких проблем? Конфликтов? Алекс в упор смотрит на меня.
Чувствую, как в горле уже противно першит от разочарования. Догадываюсь, на что намекает Смирнов. Ольховский! Вот чтоб ему сейчас икалось, гаду. И мне совсем не о нем хотелось бы поболтать с Алексом.
Да, все нормально, сдержанно киваю с дурацкой улыбкой.
Точно? Алекс недоверчиво прищуривается.
Но ответить не дает мне настойчивое похлопывание по плечу. Обернувшись, натыкаюсь взглядом на Ингу. И, как всегда, она тоже выглядит глянцево: элегантная белая рубашка навыпуск и джинсы в облипочку, а огненно-рыжие волосы собраны в низкий хвост. Усевшись на край моего стола, Инга молча хлопает ресницами. А я удивленно смотрю на нее. Ей-то что понадобилось? Обычно Майер здоровается со мной через раз, а тут
Синичкина, она заинтересованно обводит меня оценивающим взглядом, а ты что, знакома с Ольховским?