Квартира встретила пугающим безмолвием, и я в отчаянии прислонилась к дверному косяку: тетя Люба, видно, все же поехала в банк, и это при ее-то утреннем состоянии Послонявшись в тревоге по комнатам, я принялась готовить ужин, пытаясь отвлечься от невеселых мыслей.
Я терла морковь для салата, маленькие оранжевые стружки быстро наполняли пиалу. Мы с тетей Любой были вегетарианками, не по убеждению, просто так складывалась жизнь. Нарушала я этот многолетний пост очень редко, последний раз все на том же обеде у Наташи. Зато, когда спрашивали, как я умудряюсь выглядеть так молодо, с умным видом советовала: откажитесь от мяса и сладкого. И еще от семьи, детей, надежды но это уже так, реплика в сторону. Счастливая, говорили мне, какая сила воли! Да, трудно только первые десять лет
За окном быстро темнело. Вот уже и чай допит, и посуда помыта, а тети Любы все нет. Господи, что может сделать старая больная обманутая женщина? Ведь с нею и разговаривать никто не станет. Эти прохиндеи из «Финико» наверняка давно нежатся под ласковым солнцем где-нибудь на Мальдивах, потешаясь над обобранными простаками. Циники-профессионалы, что с них взять.
Звонок в дверь буквально сдернул меня с табурета, я кинулась в коридор под непрекращающееся дребезжанье и открыла, даже не глянув в глазок.
Боже мой, тетя Люба!
Ее завела в квартиру наша дворничиха Ханифа, тетка шаталась как пьяная, мы принялись ее раздевать, и Ханифа забасила:
Гляжу, качается, думала, выпивши, да так это непривычно показалось. Подошла ближе вроде, не пахнет, спрашиваю, а она бормочет, и слов не разобрать. Вижу, нехорошо выходит, положить человека надо. Насилу довела.
Мы подхватили тетю Любу под локти, ее мотало из стороны в сторону. Уложив тетку на диван, я услышала «пить!» и бросилась за водой. Ее зубы стучали о чашку, потом мне удалось засунуть таблетку физиотенза ей под язык, и лишь после, уговаривая и успокаивая ее, я обратила внимание на бессмысленный, блуждающий, какой-то совершенно стеклянный взгляд. А потом она захрипела.
Ханифа, миленькая, «скорую»!
Да что сказать-то?
Скажите, что сердце
Я слушала испуганный голос дворничихи, объяснялась через нее с диспетчером, а сама старалась удержать тетку на диване: она все порывалась встать. Время в ожидании врачей текло невыносимо медленно, минут через десять Ханифа засуетилась:
Пойду-ка я их встречу.
Вернулась она не скоро, с нею были двое в голубых накидках
После беглого осмотра сестра принялась измерять давление и снимать кардиограмму. Доктор, заполнял медицинскую карту, я отвечала на его вопросы, потом он просмотрел длинную бумажную ленту, продиктовал сестре составляющие для укола и повернулся ко мне:
Не могу сказать ничего утешительного: инсульт. И тяжелый.
Огляделся, вздохнул и добавил:
Только вы с нами не ездите, я скажу, что «скорую» вызвала соседка.
Дворник, поправила его Ханифа.
Пока доктор выяснял по телефону, куда следует везти больную, а медсестра укладывала чемоданчик, мы с Ханифой принялись переодевать тетю Любу, что оказалось делом непростым она сопротивлялась неожиданно резко, даже ожесточенно. Пришел вызванный доктором шофер, мы на простыне внесли ее в лифт, спустили к машине, переложили на носилки, подняли в салон, и красные габаритные огни «скорой» растаяли во тьме. Ханифа вернулась в квартиру вместе со мной, мы прошли на кухню.
Ой как тебя колотит! Как спать будешь? Давай-ка чай поставим.
Ее негромкий низкий голос успокаивал, я благодарила судьбу, что хоть кто-то оказался рядом, я отвыкла от заботы. В голове стучало: что делать дальше? Деньги. Где их взять? Надо позвонить домой, может, Оля пришлет? Больше сунуться не к кому. Но в Сибири сейчас ночь, придется завтра
Ханифа слушала меня, подперев голову рукой и участливо кивая. Подумав, предложила:
Десять тысяч я тебе дам. На месяц.
Она вышла и вскоре вернулась мы жили на одной лестничной площадке. Я не знала, как ее и благодарить.
Утром первым делом позвонила в Новосибирск, Оля взяла трубку, но разговор вышел грустный: помочь она не могла.
Сама знаешь кризис. А у меня три здоровых мужика да мать на руках. Она еще где-то простуду подхватила, уже неделю кашляет. Лекарства, врачи покрутись-ка. Извини, и рада бы
Что тут скажешь? Надо выбираться самой. Только как? Голова пухла, да толку? Позвонила на работу, отпросилась и поехала в больницу.
Тетя Люба была без сознания. Переговорив с лечащим врачом, молодой блондинкой с рыбьим взглядом и сверкающими ушами, я узнала, что лечение в больнице бесплатное, но уход за больным следует взять на себя или частным образом договориться с одной из медсестер. Выбора у меня не было. Золотая рыбка добавила, пожав плечами:
Только она вряд ли поднимется: очень тяжелый случай, так что готовьтесь к худшему. Конечно, мы сделаем все возможное.
Голос у нее был на редкость противным.
Домой я вернулась в полной прострации. Да, Москва бьет с носка и слезам не верит, вчерашним людям, вроде меня, в ней места нет. Я прожила здесь двадцать лет, но осталась чужой: в универе москвички с нами, приезжими, не сближались, держались особняком, а Люся, заветная моя подружка-иркутянка, с которой мы все пять лет прожили в одной комнате, сейчас за тридевять земель, в зеленой и прекрасной Новой Зеландии, вон улыбается с фотографии рядом со своим верзилой Питером. А после какие могли быть подруги при лежачей больной? Нет у меня никого. И на работе обратиться не к кому: народец в общем, неплохой, но каждый сам по себе, да и живут все от зарплаты до зарплаты. Может, продать что-нибудь?
Я обошла квартиру: темная импортная мебель, диваны, кресла что за это сейчас можно получить, при нынешнем-то изобилии? А если все же попытаться?
К моему удивлению, Ютуб выдал массу адресов мебельных комиссионок, я принялась их обзванивать и узнала, что мебель берут, но мой вариант стоит дешево. Как будто я могла выбирать. Наделав фотографий, я отправилась в ближайший магазин, надеясь переговорить с администрацией: у меня не было денег на доставку дровишек в магазин, хотелось устроить так, чтобы перевозку вычли из их стоимости. Толстый, но очень подвижный мужик с цепким взглядом просмотрел фото, молча выслушал мое ценное предложение, повертел в руках карандаш и неожиданно кивнул:
Завтра заберем, приготовьтесь.
Не веря в удачу, я кинулась домой.
В эту ночь я почти не спала. Хотя мы жили скудно, барахла в шкафах оказалось предостаточно: одежда, постельное и столовое белье, книги я забила кухню и ванную под самый потолок. Часто бывая за границей, тетка с мужем на пустяки не тратились, однако сервиз «мадонна» привезли; я решила, что его тоже надо отправить в магазин. В какой срок купят мебель, никто сказать не мог, а деньги для больницы требовались срочно.
В четверг я вернулась из магазина в совершенно пустую квартиру. По дороге купила несколько больших коробок и принялась наводить порядок. Обмела стены, вымыла полы, вычистила паласы, разложила по коробкам тряпье и огляделась: коробки вдоль стен, телевизор на подставке и старая раскладушка, покрытая пледом я устроилась в своей двенадцатиметровке по-королевски. О том, что будет, если тетя Люба вернется, думать не хотелось, я так устала, что провалилась в сон, как в колодец.
Весь следующий день был занят правкой статьи, к вечеру я ее закончила. Я работала не разгибаясь, так как не знала, что может произойти завтра. Господи, как замечательно был устроен мир прежде: повесил на шею амулет и живи без забот. «Я привязала к дверям корешок той травы, что спасает от бед». Сказал бы кто, где растет та травка.
Утром Ольга Андреевна приняла у меня статью, поинтересовалась состоянием тетки, посочувствовала и предложила: