Тебе чего? недобро поинтересовались у Михаила.
Мне? стушевался Михаил. Мне Лизу Смирнову.
А ты ей кто?
«Стоп, а сам ты кто такой?» Михаилу совсем не хотелось посвящать в свои дела постороннего. Говоривший с ним мог оказаться кем угодно: от охранника до строителя-славянина. Только на родственника мажорки Смирновой он не походил.
Мы с Елизаветой Георгиевной не знакомы.
Ну и? по-солдатски стриженая голова не покидала дверной щели, лицо выразительно хмурилось, но Михаил не спешил отвечать. А ну-ка зайди!
Михаил и пикнуть не успел, как сильная лапа схватила его за ворот куртки и втащила в квартиру, грубо и возмутительно. Михаил был готов уже сопротивляться физически, хотя в спортивных преимуществах человека с крепкими руками и стрижкой бокс сомневаться не приходилось.
Вадик, ты этого чела знаешь?! крикнул нахал, удерживая Михаила у стены.
В арочном проеме коридора, утопающем в беспорядке вышвырнутых из шкафа вещей, появился молодой человек, худощавый и светловолосый, с лицом выразительно грустным:
В первый раз вижу!
Кем могли быть эти люди? Глядя на россыпь вещей, Михаил задумался: «Воры? Воры не открыли бы мне дверь! Может, это обыск?»
Вы не из полиции? спросил спортсмена Михаил.
Блин, а ты что такой догадливый? Ты-то вот кто такой, мне интересно знать?!
Я к Смирновой по личному делу.
Слышь, Вадик, по личному! с насмешкой крикнул в комнату спортсмен. Может, это любовник ее?
Послушайте, я Елизавете Георгиевне не любовник. Я сын Мещерского, если это имя говорит вам о чем-то.
Вадик вновь возник в арке:
Сын Мещерского?
Да, его единственный сын, с легким пафосом произнес Михаил.
Мещерский это ведь кореш папаши ее? спросил Вадика спортсмен. Они вместе дела воротили. Не понимаю, почему тогда ты этого чела не знаешь?
Мы с отцом не общались мало виделись в последнее время они с мамой развелись, промямлил Михаил.
Паспорт давай! рявкнули ему.
И едва Михаил осознал, что содержание паспорта не будет свидетельствовать в его пользу, чужая рука умело скользнула во внутренний карман куртки и извлекла документ.
Так, Старостин Михаил Викторович! огласил спортсмен. И как это понимать?! Ты развести, что ли, нас хочешь?! лопатки Михаила ощутили чувствительный толчок о стену.
Это фамилия отчима, мать сменила фамилию мне
Фамилию, значит, сменила, а отчество старое оставила?!
Отчима тоже зовут Виктор, Михаил понимал, как все это неправдоподобно выглядит.
Не, ну ты посмотри! Парень, а ведь ты влип! теперь настала очередь спортсмена предъявить документы. Перед глазами Михаила пролетел двуглавый орел, он также успел разглядеть в удостоверении «Рязань» и «ОМОН МВД». Ты хоть понимаешь, сколько за мошенничество дают?
Я не мошенник! уверенность наконец вернулась к Михаилу, а страх заставил соображать. Там, в другом кармане, бумаги посмотрите.
В другом кармане лежала копия заявления о принятии наследства, которое начиналось словами:
«Я, Старостин Михаил Викторович, 1991 года рождения, место рождения город Петропавловск-Камчатский, будучи сыном Мещерского Виктора Александровича заявляю о своих правах на наследство»
На бумаге стояла подпись и печать нотариуса Синицына И. А. В кармане также нашелся адрес Елизаветы Смирновой, написанный на блокнотном листке с логотипом нотариальной конторы.
Мне нотариус дал адрес Елизаветы Георгиевны, так как наши наследственные дела связаны вместе.
Бавыкин отпустил воротник:
Вот, Вадик, у нас тут еще один наследник нарисовался чего скажешь?
Да кто вы вообще такие? возмутился Михаил. Уверенность возвращалась к нему вместе с осознанием, что это с ним сейчас поступили несправедливо, и может даже незаконно.
Я муж Смирновой, попирая ногами брошенную на пол норковую шубу и сжимая в руках дамский клатч, произнес Вадим с театральным трагизмом. Его молодой высокий лоб расчертил ряд продольных морщин, уголки глаз и широкого рта скорбно поникли.
Да, а почему здесь полиция? Здесь что, обыск?
Не твоего ума дела этот шмон, просипел Бавыкин, этот широкоплечий рязанский омоновец с манерами уголовника.
А вы верните мне мои документы, как мог строго обратился к нему Михаил.
Бавыкин с пренебрежением швырнул паспорт и бумаги на тумбочку.
«Делают что хотят. Наверняка, нет ордера у него на этот обыск. И меня досматривать он права не имел. Произвол, полицейское государство!», кипело внутри Михаила.
Я так понимаю, вы тоже не знаете, где Лиза? устало спросил у него печальный Вадим.
Нет, рассчитывал, что она здесь.
Вы с ней разговаривали?
Не удалось дозвониться.
А что за наследственные дела у тебя с ней? вмешался Бавыкин.
Я эти вопросы ни с кем, кроме Смирновой и нотариуса, обсуждать не намерен, отрезал осмелевший Михаил.
Борзеют! поднимая круглые глаза кверху, словно жалуясь небесам, возмутился Бавыкин. Но мне до денег Мещерского дела нет. Это пусть Вадик волнуется чего там сын Мещерского намерен делить с его женой. Ты, Вадик, лучше верни то бабло, что у Фонаренко и Манукяна занял. Все верни и мне еще пятерку накинь за работу а пока не вернешь, я с тебя не слезу. Ты с комнатами закончил? Чего-нибудь нашел?
Нет, с презрением и горечью глядя на поверженную норку, бросил Вадим.
Нет? Так плохо искал? Так я сейчас проверю! и Бавыкин с топотом прошествовал в комнату. Михаил проследовал за ним, желая разобраться в происходящем.
Сотворенный в комнате бедлам мешал Михаилу оценить интерьеры. Но бросалось в глаза, что мебель в квартире, хотя и была дорога, по стилю не составляла единого целого как будто комнаты меблировали сменявшие друг друга квартиранты. Минималистично-серый рабочий стол с ножками-трубами, а рядом каминное кресло и «бабушкина» качалка; белое пианино, украшенное растительными орнаментами и белый же старомодный секретер, кожаный черный салонный диван, книжные стеллажи из IKEA Вся живопись на стенах была безлико-абстрактной кроме одной картины. Над нишей под декоративный камин, прикрытой многоящичным комодом, висел женский портрет. Нет, не из тех, что рисуют на Арбате это был хороший портрет, избавленный товарной слащавости и признаков копирования с фотографий. Выполненный в экспрессионистской манере, портрет не нес на себе ясного отпечатка времени и вполне мог быть написан в начале прошлого века. На фоне цвета бутылочного стекла женщина в черноте платья, с рембрандтовски светящейся желтизной лица, выступающими скулами, топью зеленых глаз, пунктиром губ, каштановыми волосами, туго убранными в высокий пучок, опоясанный бирюзовой лентой. Она смотрела на вас высокомерно, или снисходительно, кокетливо, и в то же время недружелюбно, пристально или же это вы разглядывали ее? Казалось, хаос в комнате сотворила она.
Желая отлепить взгляд Михаила от портрета, Вадим пояснил:
Лиза, это она Лиза Смирнова. Но в жизни она не так инфернальна.
«Инфернальна? глядя на женщину на портрете, Михаил бы так не сказал. Скорее, горда, отрешена от людей. Впрочем, Вадиму лучше знать свою жену. Только почему он не знает, куда она подевалась?»
А как получилось, что вы не знаете, где она? поинтересовался Михаил.
Мне вот тоже интересно, как! проворчал Бавыкин. Войдя в комнату, он направился прямиком к комоду и принялся словно зубы выдергивать из него маленькие ящички, вытряхая и простукивая каждый в поисках двойного дна.
Михаилу было неприятно наблюдать, как этот человек со служебной корочкой бесцеремонно орудует в частном жилище, пускай и незнакомых Михаилу людей. «И почему Вадим позволяет это?»
Но Вадим будто находился в апатии, да и выглядел он плохо: бледно-серая кожа лица с песчаной россыпью трехдневной щетины, под глазами темные полукружья. На явно дорогом кашемировом свитере, надетом поверх несвежей рубашки, стояло свежее кофейное пятно.