И вроде все шло своим чередом, как должно быть. Михаил даже не разучился улыбаться не широко и на публику, а незаметно и для себя. Карманный оптимизм величиной с луковицу лампы согревал его изнутри, Михаил мог даже им поделиться, но большинству людей вокруг требовался блеск софитов или ничего.
«Когда меня спрашивают, а чего ты добилась в жизни, я, в свою очередь, задаю вопрос: А какое это имеет значение? Какое значение это имеет в бесконечной вселенной в мириадах звезд?
Когда я слышу, что кто-то купил Мерседес S-класса или новый особняк, я думаю: все, чего вы добились, друзья, это разучились смотреть на звезды».
Синяя тетрадь, 15 августа 2014 года
Синяя тетрадь с геометрическим посеребренным тиснением на обложке была необычным дневником. Она не содержала описаний прожитых дней, встреченных людей или ярких событий жизни. Это был философический дневник, состоящий из коротких, не связанных друг с другом заметок.
Чужой дневник Михаил читал без разрешения хозяйки, ничуть этим не смущаясь, но понимая, что он и есть тот предсказанный ею человек, который подслушивает через дверь. Подслушивать было интересно, а главное, всего услышанного Михаил от Лизы Смирновой не ожидал. До знакомства с дневником он представлял ее проще, меркантильнее, испорченнее, более подходящей Вадиму, который Михаилу совсем не пришелся по душе.
То, что Лиза была не глупа, можно было заподозрить еще по ее портрету, но стоило ли доверять живописи? Лиза из дневника была мягче, меланхоличнее и теплее, чем яркая, самоуверенная женщина на портрете. Невзирая на всю свою оригинальность, Лиза из дневника, как и ее неброская ученическая тетрадка, не стремилась выделяться из толпы.
Выбирая между Лизой Вадима, портретной Лизой и Лизой из дневника, Михаил предпочел довериться тексту. Ведь текст был написан ее рукой, в уединении, и не предназначался для чужих глаз. Синяя тетрадь не могла врать. Лиза, в домашней пижаме, чуть растрепанная, с бегущими по плечам струйками медных распущенных волос, сидела, подобрав по себя ноги, в кресле напротив Михаила, но смотрела не на него, а в окно, и зеленые глаза ее в утреннем свете отдавали голубизной.
Такой Лизе, которую он представил, Михаил мог написать:
Здравствуйте, Лиза!
Мы с вами не знакомы. Этот электронный адрес дал мне ваш муж, когда я заходил к вам домой. Я надеялся застать вас там, но мне сказали, что вы в отъезде и находитесь неизвестно где.
Я надеюсь, что у вас все в порядке, и вы получите это письмо. По-другому связаться с вами у меня не получилось: ваш телефонный номер не отвечает.
Меня зовут Михаил Викторович Старостин, и я сын Виктора Мещерского, как бы странно это ни звучало. Но у меня есть подтверждающие документы, которые я прилагаю к письму.
Вы, должно быть, знали Виктора Александровича, в отличие от меня. Мне его видеть не приходилось они с матерью развелись, когда я был совсем маленький, и воспитывал меня другой человек. Фамилию этого человека Старостин, я и ношу.
Я выражаю вам свои глубокие соболезнования по поводу кончины вашего отца.
Мне крайне неловко беспокоить вас в такое тяжелое время, особенно по денежному вопросу. Но кроме нас двоих этот вопрос никто не сможет разрешить.
Вчера я был у нотариуса Синицына И. А. на Таганке, который рассказал мне о наследстве. Крупная сумма денег лежит в кипрском банке в сейфовой ячейке, открыть которую можем только мы вдвоем.
Копии документов от банка, полученных у нотариуса, я прилагаю к этому письму, чтобы не быть голословным.
Вы можете убедиться, что это не афера и не авантюра, изучив эти документы, посоветовавшись с вашими юристами, а также обратившись к нотариусу Синицыну. Не торопитесь, изучите все тщательно, в спокойной обстановке, я подожду. Но я прошу вас откликнуться на это письмо.
Я надеюсь, что мы с вами встретимся и поговорим, или хотя бы созвонимся.
Я бы хотел пообщаться с вами, узнать вас получше. Вы ведь были знакомы с Мещерским и могли бы мне рассказать о нем.
Я пишу, что хотел бы узнать вас получше, потому что в некотором смысле уже с вами знаком. Дело в том, что случайным образом ко мне в руки попала синяя тетрадь ваш рукописный дневник. Я нашел его среди бумаг в вашей квартире, когда мы с вашим мужем искали что-нибудь, что могло бы указать дорогу к вам. Ваш муж хотел выбросить эту тетрадь, но я ее сохранил.
Каюсь, что читал ваш дневник без разрешения, но с удовольствием. У вас крайне интересные мысли, и они мне очень близки.
В наше время такая редкость встретить интересного человека, но кажется, мне повезло. Я очень рад даже заочному знакомству с вами.
Мне понравилось, как вы написали про отражение в зеркале, и еще несколько мест. Не знаю, вспомните ли вы их, ведь дневник писался давно. Я обязательно верну вам этот дневник при встрече.
Он представляет ценность, но только вам решать, как с ним быть. Вадим, как бы ни был обижен на вас, не имел права на него покушаться.
Я познакомился с вашим мужем только вчера, и он не понравился мне. Я должен вас предупредить, что он сейчас в плохом состоянии, к тому же задолжал большую сумму денег. Он будет искать встречи с вами, вполне вероятно.
Но, каковы бы ни были ваши отношения с ним, я понимаю, что это не мое дело, и я не буду в него влезать.
Я просто хочу, чтобы вы не расстраивались. Достаточно уже и того, что вы потеряли отца недавно. Моя скорбь едва ли может сравниться с вашей, ведь я своего отца не знал, но даже я, узнав об этой трагической гибели, почувствовал внутри себя пустоту.
Земля пухом Георгию Смирнову и Виктору Мещерскому.
И я надеюсь, когда мы встретимся с вами, будет солнечный день. Сейчас, в марте, солнце только начинает к нам в Москве пробиваться.
Я с нетерпением ожидаю встречи с вами и с ним.
Михаил (Мещерский) Старостин
Михаил сначала попробовал написать свою фамилию на дворянский манер, через дефис, но получилось нелепо и тяжеловесно, так что пришлось пририсовать скобки.
Он отправил письмо по электронной почте и к своему удивлению уже через пару дней получил ответ.
Билет в Баден-Баден
Не знаю даже, что посоветовать тебе, но никаких прав у тебя на это наследство нет, розовощекий, с вальяжно расстегнутым воротом франтоватой сиреневой рубашки, чуть вспотевший, с бежавшим на спинку кресла синим пиджаком, адвокат лихо накручивал спагетти на вилку, и видно было, что еда рождала у него больше энтузиазма, чем вопрос, которым побеспокоил его Вадим.
Вадим, с многонедельной бледностью лица и взглядом тусклым и алчущим одновременно, кажется, лишался последних надежд:
Но послушай, мы же с ней в официальном браке и, потом, долги
Долги, о которых ты говоришь, большей частью оформлены на твою фирму жена не обязана оплачивать их.
А Смирнов, не унимался Вадим, это же он финансировал предприятие, как насчет его обязательств?
Проблема в том, что вы не заключили никакого договора на предмет регулярных инвестиций.
Но мы же родственники
Вот и решай все с женой полюбовно уговори ее погасить долги. Развод сейчас невыгоден тебе: вы слишком мало пробыли в браке, ничего не нажили ты ничего не получишь. Что до наследства тестя, то по закону оно целиком отходит к твоей жене.
Черт, черт бы побрал всех этих Смирновых! елозил в кресле Вадим и даже разгневанным выглядел не впечатляюще. Официанты совсем позабыли о нем и не несли заказ.
Это, кстати, был бы выход, хихикнул жующий адвокат. В смысле, случись что с твоей женой, других наследников, кроме тебя, у нее нет.
Вадим устало зевнул: «Мечтать не вредно».
Ну хоть что-то реальное ты мне можешь посоветовать? Там же действительно большие деньги.
Боюсь, только нереальное: алименты по инвалидности будь ты инвалид; ограничение дееспособности в случае, если она пила или ширялась; признание недееспособной психически больной