И это все, что сейчас о Лизе было известно.
У нее все хорошо, убедил себя Вадим, и эта мысль не слишком радовала его.
Он пытался жить, как будто ничего не произошло. Только лицо его теперь обезобразила серая тень, словно недобрая маска: ранее спавшее внутри него зерно мизантропа пустило побег, и это ощущали все. Глаза застилала собственная грусть, и люди перестали быть ему интересны. Идиоты, дураки, скоты.
Весь этот мир, жужжащий вокруг него, загудел вдруг так раздражающе, что не вызывал ничего, кроме тошноты и мигрени. Невозможно было выключить звук. Невозможно было избавиться от ненависти к ней и к людям.
Его ненависть вроде зубной боли: была не страшна, но искажала лицо. Он мог бы избавиться от нее, вырвать с корнем, но не решался, продолжая скрежетать зубами. Он не знал, что будет, если она закончится может, и он кончится вместе с нею. Потому что эта чахлая ненависть с холодными, лягушачьими лапами выросла на месте, где ранее было его честолюбие. Которого теперь больше нет.
Лиза взяла его честолюбие, сложила в чемодан и увезла с собою.
Лиза была частью той эфемерной конструкции, которую Вадим старательно возводил более года и которую теперь, после обрушения, пытался восстановить, подбирая ламинат и нужный оттенок краски и раздражаясь на рабочих.
Он хотел, чтобы все выглядело как прежде. Восстанавливать офис было проще, чем пытаться восстановить семью. Потому что семьи у Вадима с Лизой никогда не было у него просто была роль семьянина. В короткометражном кино.
Можно было бы бесконечно жалеть себя, если бы на это хватило денег. Но однажды деньги перестали поступать на счет, и оказалось нечем оплачивать ремонты.
И Вадим понял, что как бы он ни избегал этого раньше придется позвонить Смирнову.
Смирнову, который также как и он, не любил по подобным делам звонить первым.
* * *
Я слышал, вы поругались с Лизой, короткое рукопожатие, чтобы не утруждать себя приветствием на словах, и сразу к делу.
Георгий Валентинович Смирнов встретил Вадима в кабинете своего загородного коттеджа: по нынешним меркам устаревшей краснокирпичной постройки 90-х годов, не избавленной башенок и диспропорций. Маленький замок стоял на Новорижском шоссе, обнесенный внушительным забором все из того же кирпича.
Кабинет? Ну, здесь было всего понемногу: и от Людовика XIV, не жалевшего на интерьеры казны, и от советской правительственной дачи.
«И почему у Лизы не нашлось времени привести здесь все в порядок? Хотя был ли у нее самой вкус?» ее квартира иногда напоминала Вадиму мебельный склад распродаж. Был, но не когда касалось обстановки.
Мы не поругались. Она мне изменила, с дрожащим упреком в голосе произнес Вадим.
Изменила? С кем? искреннее удивление и более ничего.
С вы ее не знаете Анной.
Оказалось, не все так просто объяснить Смирнову, но Вадим объяснил.
Ну это несерьезно, неприятно поморщившись, заключил Смирнов. В свои пятьдесят с небольшим он был абсолютно сед, потому это известие не могло добавить ему седого волоса.
Скажите, а с ней бывало такое раньше?
Бывало чего? Чтобы ей нравились не нравились мужчины? Нет, с тобой это у нее впервые.
Может, вы не знаете чего? съязвил Вадим.
Нет, я знаю все, отрезал Смирнов таким тоном, что не приходилось сомневаться. Лиза, она бывает странная временами. Порой ее заносит.
Хорошо же ее занесло!
Послушай, то, что ты рассказал это не измена. Это я не знаю что но измена, это когда с мужиком.
Георгий Валентинович отвернулся от Вадима, будто ему неприятно было на него смотреть, и подошел к сервировочному столику. Рука Смирнова потянулась к графину, в котором могла быть как водка, так и вода но в стакан он себе не налил. Просто вынул из горлышка граненую крышку и стал машинально крутить ее в руке.
С мужиком не с мужиком, а мне неприятно, возразил Вадим, и визгливая нотка в его голосе вывела Смирнова из медитативного состояния, в которое он едва не провалился.
Нет, ты постой, сказал Смирнов тише, чем обычно. Вы с ней обсуждали это к чему вы пришли?
Ничего мы не обсуждали она просто ушла, с горечью бросил Вадим.
То есть вы не поговорили? и предштормовые волны побежали у Смирнова по лбу. Вам надо поговорить, настойчиво произнес он.
Если она хочет поговорить, я не против, ответил Вадим капризно.
Тебе надо ей позвонить, не слыша его, продолжал Смирнов, или нет, лучше поезжай к ней она сейчас в Испании, в Аликанте я дам тебе адрес.
Я не поеду.
Тебе надо с ней поговорить, продолжал не слышать его Смирнов. Я сейчас позвоню, тебе по-быстрому организуют билеты на самолет, говорил, выбирая номер на телефоне.
Я не полечу даже первым классом.
Тут Смирнов остановился, оставил телефон и посмотрел на Вадима с недоброй пристальностью:
А парашют на этом борту не предусмотрен.
Вы что, мне угрожаете? скрипка Вадима в очередной раз не попала в тон.
Нет. Бессмысленно угрожать идиотам.
* * *
Вадим и не ожидал, что удастся так быстро отыскать деньги. На этот раз не пришлось рассказывать про большое будущее в Силиконовой Долине новых кредиторов волновали только срок и процент. Первый был коротким, а второй высоким. Кредиторы были старомодные и диковатые два провинциальных бизнесмена, Манукян и Фонаренко, которые верили, что в Москве лучшая маржа.
Отыскать их удалось через бывшего однокурсника, совершенно случайно, который рекомендовал Вадима своим землякам. О проблемах Вадима тогда еще не было слышно, а об успехах знали все. Однокурснику даже пришлось уговаривать Вадима, чтобы тот взял деньги, потому что сумма по московским меркам была невелика.
Но ее вполне хватило бы, чтобы на несколько месяцев забыть о Смирнове и билете на самолет. «А там Лиза вернется куда она денется, сидит в своей Испании одна, рассуждал Вадим. Никому она не нужна, кроме меня, уж больно она странная». Побег жены теперь казался ему проявлением слабости, а ее связь с Анной глупым экспериментом, неудачным к тому же. «Возможно, она сидит там и ждет моего приезда и прощения, возможно, они с папочкой и условились так, а вот фиг им! Смирнов блефует: он не бросит мой проект сам нехило в него вложился! Никакой предприниматель не бросит такого успешного дела», Вадим все еще верил в свой грядущий успех. А если вера ослабевала, укреплял ее кокаиновой дорожкой.
Реальность была слишком сурова, чтобы отказаться от грез. Раздобытые деньги были слишком невелики, чтобы не попытаться их преумножить, и Вадим вспомнил про биржу. Ранее по настоянию Лизы он оставил игры на «Форекс» и ММВБ, оставил не без обиды, потому что не в пример Лизе верил в свои трейдерские таланты. Теперь же настало время всем доказать, как Вадим умеет творить деньги из пустоты исключительно силой своей интуиции и аналитической мысли.
Показать бывшему банкиру Смирнову, и Лизе, которая, как он слышал, делала успехи в работе биржевым аналитиком до своей болезни, вот чего хотел Вадим. И заработать денег но все проиграл очень быстро.
Кредиты вышли, а кредиторы уже стучали в дверь. Но Вадим не спешил отворять им после предательства Смирновых он считал себя свободным от любых обязательств, он не чувствовал себя в долгу. «Чего им надо? Пусть идут к черту!», и блокировал номера, менял сим-карты, перестал появляться в офисе, потому что нечем было платить зарплату; пришлось закрыть странички в социальных сетях. С болью в сердце он удалил свой инстаграм.
Но все это не спасло Вадима от того, что однажды на пороге его дома появился Дмитрий Бавыкин. Вчерашний рязанский омоновец, который второй месяц ожидал перевода в столицу, а пока ютился на съемном углу в коммуналке и искал, как подзаработать денег. Фонаренко и Манукян его тоже нашли по знакомству. Бавыкин пообещал им вытрясти деньги из московского должника.