Вы вернули нашу крошку! Я не верю своим глазам! всплеснула руками женщина и крепко сжала руку девочки.
Да, отозвался плечистый джентльмен, стоящий рядом с ней, спасибо. Мы ведь рассчитались с вами?
Угу, кивнул Мастер и приготовился отправиться обратно, как вдруг остановился и повернулся к заказчикам, вы можете назвать фамилию девочки?
Мужчина и женщина переглянулись и заулыбались неестественно-белоснежными широкими улыбками.
Я думала, мы обойдемся без лишних вопросов, мистер Коунволт, вкрадчиво проговорила женщина.
Томас заметил, что после этих слов ее тело приняло странные, искаженные черты: голова вытянулась, а руки превратились в паукообразные уродливые подобия человеческих конечностей. Мастер заморгал, списав все на ночную темноту и галлюцинации. Действительно, видение пропало.
Итак, фамилия, стоял на своем молодой человек. Почему-то сейчас его переполняла странная тревога за Элис. Как же он упустил все это, когда принимал заказ?
Мужчина в черном фраке вдруг достал из кармана что-то вроде табакерки и открыл крышку. Томас ожидал, что следом за ней в его руке мелькнет какая-нибудь резная курительная трубка, но вместо нее джентльмен одним движением метнул горсть содержимого коробка в лицо Мастера. Перед глазами тут же вспыхнули красные искры, и все погрузилось во мрак. Последним, что почувствовал Томас Коунволт стали прикосновения бритвенно-острых когтей к шее.
II
Мистленд. Некогда чудесный маленький городок на окраине старой Англии. Узенькие уютные улочки, словно кровеносные сосуды, пронизывали его вдоль и поперек, поддерживая течение жизни улиц. Подобно эритроцитам носились по ним жители, совсем не обращая внимания на то, что со временем их родной уголок начал тускнеть и выцветать. Мистленд старел, как любой другой живой организм: цветы теряли сочность красок, трава и листва казались не зелеными, а какими-то голубоватыми, облака все чаще превращались в мокрые серые тучи, и в целом все указывало на то, что город пришел в упадок.
Каждое умирающее существо притягивает к себе всевозможных паразитов и санитаров: болезни, грибки и стервятников. Несомненно, их роль в круговороте природы велика, и не нашлось бы ни одного ученого, который опроверг бы это, но быть съеденным это последнее, чего хочет живое создание. Оно продолжает бороться и цепляться за жизнь, пусть ее и осталось крохотная толика. Так боролся с паразитами и Мистленд, не желая кануть в забвение. Его название на карте мельчало каждое десятилетие, пока не исчезло совсем, и единственное, что поддерживало жизнь городка память жителей да все еще суетливые улочки, вымощенные камнем.
И все же произошло в нем некое событие, которое послужило своеобразным уколом адреналина в самое сердце. На центральной площади Мистленда словно из ниоткуда появилось внушительное трехэтажное здание с огромными окнами, сквозь которые виднелся бархатный занавес. Погруженные в рутинный городской кровоток жители обратили на него внимание, только когда на фонарных столбах появились афиши. Причем весьма необычные: представление описывалось как грандиозное шоу мистера и миссис Вандерлен знаменитых чревовещателей и владельцев самой профессиональной в округе труппы артистов. Одно только смущало о дате представления не было известно ровным счетом ничего, и, спустя неделю затишья, по улицам поползли слухи. Еще через какое-то время о таинственном театре кричали заголовки всех газет, а фотографии Вандерленов украшали первые полосы.
Именно их и вспомнил Томас Коунволт, когда очнулся посреди темного чердака в окружении театрального реквизита. Из углов и приоткрытых гардеробов на него смотрели стеклянными глазами фарфоровые марионетки, а на полу пестрыми островками валялись костюмы.
Мы уже испугались, что вы не проснетесь, прошелестел сухой, бархатистый женский голос.
Миссис Вандерлен разговор давался Мастеру с трудом, я не узнал вас с первого взгляда. Что вам нужно от меня?
Пленник осмотрелся по сторонам в поисках собеседницы, и тут же его взгляд споткнулся о фигуру в темной вуали, стоящую в углу. В сознании вдруг всплыло ночное видение, и Томас поспешил отвести взгляд. Мало ли, что почудится после дурацкой пыли, которая все еще жгла веки.
Фигура не торопясь выплыла из тени и подошла ближе к стулу, на котором сидел совсем побледневший худощавый молодой человек. Сейчас он выглядел намного старше, чем есть на самом деле.
Мистер Коунволт, вы родились в этих краях?
«Только не снимай вуаль», пронеслась в голове мысль, когда ее голос снова зазвучал из-под ткани. Мастер не мог объяснить самому себе, откуда взялся такой панический страх.
Да, чуть слышно прошептал он.
Значит, у нас наверняка найдутся точки соприкосновения, Миссис Вандерлен мягко дотронулась до плеча Томаса, заставив его при этом подскочить на месте, Мистленд нуждается во втором дыхании.
Я хочу вернуться в свой дом и умереть одним чудесным днем вместе с этим городом.
Веревки начинали ощутимо врезаться в запястья Мастера. Он уже несколько минут не чувствовал своих пальцев.
Очень жаль, проговорила женщина, словно сквозь улыбку, и одним движением рассекла канат, стягивающий руки Томаса.
«Разве у нее был нож в руках?» заметил молодой человек и вновь поспешил отогнать навязчивое ночное воспоминание.
Фигура в вуали приблизилась к двери.
Выбраться из этого здания у вас не выйдет без моей помощи, а потому она заправила под вуаль выбившуюся из прически прядь черных волос и шагнула в темноту, приведите себя в порядок и приходите на представление сегодня ночью. Надеюсь, оно поможет вам сделать правильный выбор.
Где Элис? вдруг спохватился Томас.
Билет лежит на тумбочке, мистер Коунволт.
III
Как только ее шаги окончательно затихли, Томас почувствовал, как сильно на него давят стены. Окон не было, но от чего-то комната не казалась совсем темной. Мастер прошелся от стены до стены, дотронулся до холодных, жутковатых лиц марионеток и выглянул в пустой коридор. Где-то в конце него из-под потолка пробивался небольшой лучик сумеречного солнца. Очевидно, близился закат. «Неужели я проспал почти сутки?» удивился мистер Коунволт и вернулся на чердак. На тумбочке действительно лежал темно-коричневый матовый билет. «Восставшие из пепла» гласила надпись, «количество мест-1, время начала: 00:00».
Он в замешательстве пригладил каштановые, почти черные волосы, которые после всех ночных приключений больше напоминали спутанный войлок и снова опустился на стул.
«Что ж по крайне мере, я жив».
***
Донован, я все еще сержусь на тебя! выпалила миссис Вандерлен и с силой швырнула об пол какой-то глиняный сосуд.
Брось, все идет как надо. Он здесь, спектакль готов. Что тебя снова не устраивает, Мэри?
Женщина невольно поморщилась и откинула с лица вуаль.
Опять этот идиотский вопрос! вниз полетел очередной кувшин.
Отчего же? Ты совсем разучилась разумно реагировать на непредвиденные обстоятельства.
А как я должна была среагировать на подобную выходку? она повернулась к собеседнику. В лучах заката сквозь лицо снова проступили чуждые человеку черты, Он нужен нам как союзник, а не как пленник.
Мистер Вандерлен поднялся с кресла и приобнял супругу.
Поверь, у нас есть проблемы посерьезнее, чем масочник на чердаке. После всего, что мы пережили он осторожно провел рукой по шее женщины, кожа на которой казалась обугленной до самой гортани, нам необходимо встать на ноги, и разборки с местным шерифом здесь ни к чему.
Перед ее глазами невольно замелькали образы из прошлого: алый занавес, колоссальный успех, богатство и счастье. Когда-то все было чудесно, и жизнь кипела вокруг крохотного портового поселка, где по стечению обстоятельств обосновался Театр таинственных Вандерленов, яркий, красочный и просто волшебный. Спектакли собирали толпы народа, люди покидали стены здания в полном восторге и жаждали вернуться. «Леди Магбетт» в исполнении артистов заставляла зрителей сгрызть все ногти до развязки событий, произведения Шекспира даже не требовали афиш, но самым удивительным амплуа обладала детская труппа, которую Вандерлены по крупицам собирали из всех приютов, которые им встречались. Каждый из детей был особенным, со своим даром, который демонстрировался жадной на представления публике с завидной регулярность. Были среди них экстрасенсы, фокусники, карлики, сиамские близнецы и просто вундеркинды. Юных артистов обожал вся округа. Пока один день не перечеркнул сотни судеб.