Как бы я ни склонялся в пользу «Десатира», я должен избежать обвинений в нечестном сокрытии, добавив к именам процитированных выше великих критиков, отрицательно относящихся к этому произведению, имя великого Вильгельма фон Шлегеля. Я должен признать, что знаменитый автор объявляет «Десатир»47, тесно связанный с «Дабистаном», «подделкой», еще более утонченной (чем та, которою брахман обманул Уилфорда)48 и написанной на якобы «древнем языке, но сфабрикованной по своему усмотрению». Однако, поскольку он не приводит никаких собственных аргументов, а лишь ссылается в примечании на статьи Сильвестра де Саси и Эрскина, здесь нет повода для дальнейших рассуждений по этому вопросу. Что касается мнения фон Шлегеля о «Дабистане», я выскажу некоторые замечания по этому поводу в другом месте.
Общие аргументы, противопоставленные общим возражениям, могут убедить, но не являются достаточными для установления истины относительно рассматриваемого предмета. Необходимо погрузиться в сам махабадский язык, чтобы получить адекватные доказательства его подлинности. Я, возможно, справедливо колебался бы, взяться ли за эту задачу, но обнаружил, что она уже более умело решена бароном фон Хаммером49, при этом мы не знаем, чем нам следует восхищаться в нем больше, его обширным запасом восточной эрудиции или неутомимой активностью, с которой он распространяет в непрекращающейся серии своих работ разнообразную информацию, полученную не только от изучения мертвой буквы в книгах, но и от общения с живым духом реального восточного мира. Этот проницательный рецензент «Десатира» исследует его язык и находит доказательства его подлинности в самой его структуре и способах образования частей его слов, которые, по сравнению с современным чистым персидским или дери, имеют такое же отношение к нему, какое готский язык имеет к английскому; старые персидские и старые германские идиомы демонстрируют в процессе совершенствования такие замечательные совпадения и аналогии, которые ни в коем случае не могли бы быть результатом гениальной комбинации или удачного случайного совпадения. Так, в языке «Десатира» к существительным прилагаются части слова для обозначения склонения, которые совпадают с готскими и нижнегерманскими, но не распознаются в современной форме персидских местоимений. Это также относится к некоторым формам числительных и других слов. Махабадский язык содержит также большое количество германских корней, которые нельзя отнести к известному родству немецкого и современного персидского языков, потому что они больше не встречаются в последнем, а только в «Десатире». Кроме того, в нем имеется множество английских, греческих и латинских слов, ряд которых приводит барон фон Хаммер, и следует отметить, что значительное количество махабадских слов, принадлежащих также к перечисленным языкам, тщетно можно разыскивать в любом персидском словаре наших дней! Несомненно, случайное совпадение придуманного искусственного языка с греческими, латинскими и германскими формами было бы гораздо большим и более необъяснимым чудом, чем великая регулярность этого древнего священного идиома Персии и его сходство с современным Darī. Тем не менее, именно на основании последнего и делается основной вывод о фальсификации.
Более того, проницательный филолог, анализируя махабадский язык, как таковой, указывает на его существенные элементы и составные части, то есть на словообразование, деривацию и флексию. Так, он приводит в качестве производных слогов определенные гласные или согласные, которым предшествуют определенные гласные; он показывает, что некоторые повторяющиеся окончания участвуют в словообразовании существительных, прилагательных и глаголов; он устанавливает особые формы глаголов и особенные выражения. Все это он подкрепляет многочисленными примерами, взятыми из текста «Десатира». Такой процесс позволил ему исправить в некоторых местах персидский перевод махабадского текста.
Я могу только повторить, что моя единственная цель здесь представить вопрос в том состоянии, в котором я его нашел; и я далек от того, чтобы спорить, а может быть, и с готовностью допускаю возможность аргументов, которые могут привести к противоположному выводу. До тех пор, пока таковые не будут представлены, хотя я и не берусь это решать, я могу позволить себе поверить, что язык «Десатира» не является фальшивкой; я могу встать на сторону упомянутого знаменитого востоковеда, который, спустя десять лет после своей рецензии на «Десатир» (десять лет, которые для него являются светлым путем все возрастающих знаний), не изменил своего мнения о языке «Десатира» и отводит ему место50 среди азиатских диалектов; по его словам, поскольку он более близок к новоперсидскому, чем к зенду и пехлеви, его можно рассматривать как новое промежуточное звено в герметической цепи, которая соединяет германские идиомы с древними азиатскими языками; это, пожалуй, самый древний диалект дери51, на котором говорят если не в Парсе, то в северо-восточных странах Персидской империи, а именно в Согде и Бамиане. Когда на нем перестали говорить, как и на нескольких других языках прошлых веков, махабадский язык сохранился, возможно, в одной книге или фрагменте книги, похожей по своей обособленности на еврейскую Библию или персидскую Зенд-Авесту.
В какую эпоху был написан «Десатир»?
Эпоха, приписываемая ему, согласно разным взглядам, относится к шестому52 или седьмому53 веку нашей эры, равно как и к более позднему времени Сельджукидов, которые правили с 1057 по 1195 год нашей эры. По мнению Сильвестра де Саси, последняя эпоха самая ранняя из возможных, он приводит две причины для своего мнения: первая заключается в его убеждении, что новоперсидский язык, на который «Десатир» был переведен и на котором он был прокомментирован составителем оригинального или махабадского текста, не существовал ранее; вторая причина относится к некоторым частям внутреннего содержания «Десатира». Я коснусь обоих этих вопросов.
Бесполезно обсуждать то, что никогда не может быть установлено, а именно, кто был автором «Десатира». Но эта работа была бы непонятна без персидского перевода и комментариев. Сильвестр де Саси спрашивает: «Не являются ли эти перевод и комментарий сами по себе псевдонимными и апокрифическими книгами, и не является ли все это, возможно, «работой самозванца прошлого века?» Отвечая на этот вопрос, я буду руководствоваться мнением барона фон Хаммера, который написал свою рецензию на «Десатир» до того, как увидел рецензию на него в «Journal des Savans», но, ознакомившись с последней, заявил, что ему нечего менять в своем мнении. Хотя комментатор, которому приписывается честь быть изобретателем махабадского языка, в основном, следует древнему тексту слово в слово и обычно заменяет устаревшую форму термина новой, все же часто встречаются примеры (некоторые из которых приводит барон фон Хаммер), которые доказывают, что переводчик не совсем ясно понял древний текст, и вместо истинного смысла дал свое собственное произвольное толкование. Даже имена собственные не всегда совпадают. Кроме того, и это самое важное, доктрины, содержащиеся в «Десатире» и в комментарии, отличаются друг от друга. В книгах первых махабадских царей мы находим фундаментальные идеи восточной философии, такой, какой она была до ее миграции из Азии в Европу; но в комментариях мы видим развитие аристотелевской схоластики, такой, какой она сформировалась у азиатов, когда они с помощью переводов познакомились со Стагиритом