Его ироничная улыбка взбесила Пег. Желая сбить его самодовольство, она взорвалась:
Я пришла сказать тебе, что Децимус умер!
Он же просто произнес:
А я знаю.
И что? Все эти часы без еды и отдыха, рискуя потерять работу все это было напрасно?
Но это случилось только этим утром, слабым голосом произнесла Пег.
Мне очень жаль. Остин оставил свой ироничный тон. Ты ведь любила его, верно? Хорошо, я проеду с тобой в твоей машине.
Пег продолжала идти чисто механически, и теперь Остин подстраивался под ее замедлившийся шаг, что, если не забывать о его неуемной энергии, не могло его не злить. Не говоря более ни слова, они добрались наконец до парковки, освещенной ртутными лампами, и до ее «хейли».
Теперь я даже не знаю, любила ли я его, неожиданно сказала Пег.
Боюсь, на тебя это не похоже, произнес Остин. Ты всегда знаешь, что, где и как. Доказательство сему факту то, что ты меня нашла. Это же было непросто, верно?
Верно, согласилась она.
Палец с оторванным ногтем все еще болел, и ей не без труда удалось вставить ключ в скважину двери.
Забавно, проговорил Остин, оглядывая машину.
Что забавно?
Люди думают, что пар это чистота. Моя бабушка жила в доме, позади которого проходила железная дорога. Так она боялась вывешивать белье на улицу. Сажа, копоть Я и вырос, думая, что пар это грязь. Прятался от паровозов.
И как, здорово натренировался прятаться? спросила Пег, открывая машину со стороны пассажирского кресла. Выбрал такое имя, Трейн, потому что у тебя отменный опыт тренировок?
Дурацкая шутка. В некоторых странах «трейн» означает капкан или ловушку.
Я помню, ты говорил. Прости. В следующий раз я возьму машину, работающую на фреоне.
Пег села на водительское место и посмотрела на свои руки.
О черт, сказала она. Меня трясет. Не будешь возражать, если я закурю?
Нет, конечно.
Так нет или да?
Нет, сказал Трейн. Тебе нужен транквилизатор, а табак из них не самый опасный.
Он повернулся к ней вполоборота.
Пег! У тебя была масса проблем. Я ценю это.
Тогда почему меня встречают так, будто я несу на себе бациллы чумы? спросила она, роясь в сумочке. Ладно. Откуда ты про все узнал?
Децимус должен был сегодня со мной встретиться. Когда он не явился, я навел справки.
Черт! Мне следовало догадаться.
Но он ехал не только ко мне. У него в Лос-Анджелесе работает сестра, и он еще собирался решать какие-то семейные проблемы.
Я про это не знала. Он никогда не говорил, что у него есть сестра.
Пег со злостью ткнула тыльной стороной ладони в кнопку зажигания на приборной панели.
Они были в ссоре и не виделись несколько лет Пег, мне действительно жаль! Просто ты работаешь в таком месте, что я реагирую автоматически, на рефлекторном уровне. Я слишком долго жил в свете прожекторов, ты же знаешь, и я порвал с этим бесповоротно, когда понял, что эти люди используют меня, чтобы всем показать, как они пекутся о мире, хотя, по сути, им на него наплевать! После нас хоть потоп! Поэтому я устроил дымовую завесу и исчез. Но если все будет идти так, как шло все последнее время
Трейн посмотрел на свои руки. Именно руки Трейна вдруг сказали Пег, что этот человек мог бы ей и понравиться несмотря на торчавшие у него отовсюду шипы и колючки. Руки были чуть великоваты для его тела, словно у скульптора или пианиста, и, несмотря на чуть толстоватые суставы, руки были красивы.
Если один репортер знает, где меня найти, сказал он, узнает и второй. А где двое там и целая толпа.
Ты боишься, что тебя арестуют? спросила Пег.
Думаешь, напрасно? Ты знаешь, что утром было в Уилшире?
Но ведь не ты же организуешь их демонстрации!
Зажигалка щелкнула, но рука у Пег дрожала так сильно, что она с большим трудом смогла поднести огонь к кончику сигареты.
Согласен. Но ведь именно я написал их Библию и составил их символ веры. И если бы меня заставили поклясться, я признал бы, что трейниты все делают именно так, как было задумано мной.
Я бы так не говорила, пробормотала Пег, выпуская изо рта облачко серого дыма. Вкус был мягкий, но несколько горьковатый она более получаса простояла на углу без фильтрующей маски. Сделав еще одну затяжку, не принесшую ей приятных ощущений, она погасила сигарету.
Сколько тебе лет, Остин? спросила она.
Что?
Я спросила, сколько тебе лет. Мне двадцать восемь, и это официальная информация. Президенту Соединенных Штатов шестьдесят шесть. Председателю Верховного Суда шестьдесят два. Моему редактору пятьдесят один. Децимусу в сентябре стукнуло тридцать.
И он, в отличие от них, уже умер.
Согласна. Все это страшно нелепо.
Невидящим взглядом Пег смотрела сквозь ветровое стекло. Погромыхивая и рыча, на парковку въезжал восьмитонный эвакуатор, призванный убирать машины, не оснащенные легальными фильтрами. Эвакуатор уже захватил в плен две жертвы на его платформе, прихваченные магнитами, укрепленными на толстых цепях, сиротливо жались «фиат» и «карманн-чиа».
Почти сорок, пробормотал Остин.
То есть ты Овен?
Да, если ты просто хотела пошутить.
Не поняла. Что ты хочешь сказать, черт возьми?
Да все что угодно. Остинов Трейнов больше двухсот человек.
Да, это хорошая шутка!
Она резко повернулась к нему, словно хотела ударить.
Ты что, ничего не понимаешь? сказала она, с трудом сдерживаясь. Децимус, и это ужасно, ужасно! мертв!
Ты хочешь сказать, никто не смог прочитать это в его гороскопе?
Нет, ты не человек! Почему бы тебе не свалить отсюда? Ты же ненавидишь машины!
И тут же, словно спохватившись, Пег проговорила:
Я не то имела в виду. Не уходи.
Он не двинулся. Молча они сидели несколько минут.
Есть какие-нибудь идеи насчет того, кто бы это мог сделать? спросила наконец Пег.
А ты уверена, что это была спланированная акция?
Думаю, что да. А разве не так?
Вероятнее всего.
Остин нахмурился, отчего его дугообразные брови сошлись над переносицей и стали похожи на морскую чайку из детского рисунка (когда дети в последний раз рисовали чаек?).
Думаю, многие хотели, чтобы он умер, сказал он наконец. Ты справлялась в полиции?
Я собиралась, но сперва решила найти тебя. Я думала, именно ты должен сообщить обо всем Зене.
Я так и сделал. Точнее, я позвонил в коммуну и попросил, чтобы ей все рассказал кто-нибудь из близких.
Бедные дети.
Им гораздо лучше, чем многим другим, напомнил ей Остин.
Что было правдой. Среди трейнитов было заведено: даже если у тебя есть дети, помни о сиротах. Это была их политика, их догмат, их приоритет.
Да уж
Пег провела усталой ладонью по лицу.
Я должна была догадаться, что трачу время попусту, сказала она. Теперь я даже не знаю, попала ли эта новость в газеты или на телевидение.
Она наконец тронулась с места и спросила:
Тебе куда?
Прямо. Около десяти кварталов.
И, помолчав, спросил:
Боишься потерять работу?
Скорее думаю, почему я ее все еще не бросила.
А может, лучше оставить все как есть? проговорил он, поколебавшись несколько мгновений. Не такая уж плохая мысль.
Зачем? Тебе нужны сторонники в СМИ? Здесь и делать ничего не нужно. Благодаря президенту тебя и так все поддерживают, за исключением хозяев.
Об этом я не думал. Но ты могла бы предупреждать меня, если что.
Поняла. Твои опасения имеют под собой основания.
Она притормозила у светофора и сказала:
Хорошо. Если получится. И если с работой все будет нормально
Она замолчала и, тронувшись с места через несколько мгновений, спросила:
И кто теперь займет место Децимуса?
Не знаю. Я сейчас ни за что не отвечаю.
Прости. Легко предположить, что это не так ведь тысячи людей называют себя трейнитами. Я помню, ты предпочитаешь слово «комменсалист». Но многие сокращают его до «комми», и тогда начинаются драки. Тебя это не беспокоит? То, что твое имя звучит впустую?
Ты думаешь, меня это пугает? коротко рассмеялся Остин. До мурашек? До гусиной кожи?