Растёт у царя-батюшки во дворе старый ясень ствол в три обхвата, листвой солнце закрывает. На нём живёт птица дивная: поёт так сладко заслушаешься. Только никто эту птицу не видал, ибо прячется она в густых ветвях. Кто сделает так, чтобы солнышко в мои покои проникало, да птицу чудную споймает и принесёт за того замуж и пойду.
Уж что только царевичи и королевичи не делали: и рубить Ясинкин ясень пытались, и залезть по гладкому стволу пробовали, и колдовские ветры буйные насылали, чтобы тот сам упал. А ясень стоит и хоть бы хны.
Царь Ратибор уже не знал, что и делать. Ведь всякий, у кого сегодня не получилось, говорил: мол, завтра попробую, а сам во дворец пировать. Цельный год пришлось гостей потчевать, никто так и не уехал. А казна даже у дивьего царя не бесконечная!
Зато Ясинка радовалась пуще прежнего и внимание ей, и почести, и ласковые слова в уши. Царевич Радосвет сам видел, как она ночами свой ясень настоями из трав поливает да чарами укрепляет, чтобы ещё выше и крепче рос. Пытался женихам правду сказать, но ему, как всегда, не поверили. Лишь отец, сурово сдвинув брови, молвил:
А коли и так, что в том дурного? Истинному испытанию надлежит быть сложным.
Радосвет спорить не стал, хоть и знал, что по ночам отец и сам к этому проклятому ясеню лучших колдунов водит, чтобы доченьку-кровиночку поскорее замуж выдать.
Однажды терпение отца лопнуло, накричал он на Ясинку рыком своим царским:
Ты нешто ополоумела совсем? Невозможные задания женихам даёшь. Вот увидишь, уйдут они, так и останешься как дура в девках.
А коли останусь, невелика беда, фыркнула строптивая царевна. Буду с вами жить-поживать. А когда придёт срок, возведёшь меня на престол вместе с Радосветом. Он у нас хилый да болезный, даже собственной тени боится. Ему нужна будет подмога в правлении.
Тут-то и понял Радосвет, для чего всё было затеяно. Только поделать ничего не мог боязно стало идти супротив Ясинки. Это прежде, когда он совсем крохой был, сестра ему пауков в люльку подкладывала да зловредных кикимор подсылала, а теперь стала учинять пакости и похуже: то упыря натравит, то духа какого неупокоенного. Всё сильней становились страхи и мо́роки видать, задумала сестра, чтобы он и вовсе рассудка лишился.
* * *
Однажды Радосвет не выдержал. Улучил момент, когда вечером женихи пировать сели, сам взял топор серебряный да пошёл к Ясинкиному ясеню. Авось повезёт не срубить, так хотя б ослабить упрямое дерево. Так, чтобы потом любой из женихов пнул и оно само завалилось.
Ударил топором раз, другой ничего. Ни щепочки малой из-под лезвия не вылетело, ни листочка наземь не упало. Сел он тогда, закручинился, головушку повесил. И тут вдруг потемнело небо, сверкнула молния, налетели злые ветры, прямо посередь двора вихрь закружился. Испугался царевич, спрятался за ясеневый ствол. Видит вышагивает по тропинке конь невиданный: сам чёрный, а глаза синим огнём горят. Ух, и жутко! И всадник тоже весь в чёрном, тощий как жердь и одет не по-нашенскому. Сперва Радосвет подумал: наваждение. Ан нет.
Остановился всадник, снял капюшон, открывая бледное лицо, и, задрав голову, молвил:
Доброе выросло древо.
На челе незнакомца блистал серебряный венец, и Радосвет догадался это же наверняка новый заморский принц его сестрицу сватать едет. Превозмогая ужас, он вышел из-за дерева, чтобы поприветствовать гостя.
Мир тебе, гость заморский!
И тебе мир, коли не шутишь, улыбнулся тот. Топор-то тебе зачем? Для разбойника ты, парень, хиловат, уж прости. Да и взять с меня нечего.
Обознался ты, царевич, смутившись, сунул топор за пояс. Я не тать ночной, а Радосвет, царский сын. Хочу, понимаешь, это проклятое дерево убрать с глаз долой.
Незнакомец рассмеялся:
Да как же ты его уберёшь, коли оно до самых мировых основ проросло?
А ты откуда знаешь? Радосвет недоверчиво прищурился.
Всадник соскочил с коня и протянул ему руку:
Моё имя Ри Онэн, я прибыл из далёких земель. На нашем языке моё имя означает «король Ясень» мне ли не знать про это дерево?
А зачем ты приехал? К сестре моей свататься, что ль? царевич пожал руку и охнул: ладонь под перчаткой гостя ощущалась так, будто из одних костей состояла, а плоти на ней и вовсе не было.
Может, и посватаюсь, усмехнулся тот. Какова она? Хороша ли собой?
Хороша лицом и статью, буркнул Радосвет, но не нравом.
М-м-м? Строптива?
И тут царевич откуда только слова нашлись выложил заморскому гостю всё как на духу. И как его Ясинка с самого детства чёрной ворожбой изводила, чтобы с ума свести да самой править, и как над женихами потешалась, и как дерево чарами укрепляла.
Тот же слушал, улыбаясь всё шире и шире, а дослушав, молвил:
Такую девицу я и искал. Заключим сделку, царевич? Я тебе помогу, а ты мне.
И что я должен буду сделать? Радосвет сглотнул. Не понравился ему тон гостя, ох как не понравился.
Ничего такого, сущие пустяки. По нашим обычаям брат имеет право за сестру говорить, а сестра за брата. Скажи, мол, я, Радосвет, отдаю свою сестру королю Ясеню из Страны-Где-Не-Спят.
И всё? царевич не поверил своим ушам. Неужели так просто?
И всё.
А если она не захочет за тебя пойти?
Подумаешь, пожал плечами король Ясень, её судьба хочешь не хочешь, а ко мне рано или поздно приведёт. Никуда она не денется.
Сердце Радосвета забилось часто-часто, и он, зажмурившись, выпалил:
Коли так, быть посему! Я, Радосвет, отдаю тебе, король Ясень из Страны-Где-Не-Спят, свою сестрицу Ясинку в жёны. Забирай, и чтобы мои глаза её не видали! Кстати, а почему в твоей стране не спят-то?
Потому что заснуть боятся, хохотнул гость, снимая перчатки.
Конь взвился на дыбы и заржал, а Радосвет обомлел, глядючи: руки у короля Ясеня и впрямь оказались костяными. Кого же он встретил? Уж не Кощея ли? Или, может быть, саму Смерть?
Царевич хотел броситься прочь, но ноги словно приросли к земле. Спину покрыл холодный пот, поджилки затряслись много он за свою жизнь боялся, но такого ужаса никогда прежде не чувствовал.
А король Ясень спешился, приложил ладонь к стволу и что-то шепнул на незнакомом языке. И дерево покорилось. Нет, не упало, а раздвинуло ветви, открывая небо. Лунный свет затопил двор, проникая прямо в окно царевны.
Что ж, первое условие выполнено. Теперь второе, улыбнулся заморский гость и вдруг засвистел по-птичьи.
«Фр-р-р», послышался шелест крыльев, и на его зов прилетела синяя птичка размером не больше воробья. Клюв у неё был будто посеребрённый, а глаз глаз вообще не было! Пичужка была слепа как крот. Радосвет никогда такой прежде не видел.
Что это за диковинка? ахнул он.
О, это редкая птица, король Ясень погладил пичужку по встрёпанному хохолку. Её зовут Птица-Справедливость. И хоть справедливость слепа, но слух у неё острый. Каждое невыполненное обещание слышит. А услышав, откладывает яйцо. Вот, взгляни сам.
Он снова что-то сказал дереву на своём языке, и то спустило вниз ветку с гнездом.
Царевич не успел пересчитать яйца, как король Ясень накрыл их платком и убрал в седельную сумку.
Из каждого такого яйца может вылупиться Птица-Месть, пояснил он, скаля зубы. И поверь мне: нет в мире силы сильнее этой. За ней я приехал, а вовсе не за твоей сестрой. Но, коль подвернулась удача, заполучу и её в придачу.
Откуда же ты узнал, что у нас завелась такая птица? Радосвета терзало дурное предчувствие.
Как не знать, когда я сам посадил это дерево, ухмыльнулся король Ясень. Все королевства, все царства объехал, когда и дед твой ещё на этой земле не жил. Да только не везде взошли семена, а лишь там, где издавна обещаний не выполняли.
Но Дивьи люди не врут! все мои предки были очень честными, запротестовал Радосвет. Я знаю, я в книжках читал.
Не всё, что в книжках написано, правда. Зависит от того, кто их написал, гость отстегнул от седла клетку и поместил туда слепую птаху. Видать, и впрямь готовился. Знаешь, а ведь царевна Ясинка достойная продолжательница традиций вашей семьи. Это ты, похоже, не уродился. Слишком честный. Таких легко провести.