Привет, Морти.
Ты опять припозднился, покачал головой Мортимер, всё так давно началось, что скоро закончится. Вот, например, смотри, он покачал рукой с бутылкой, уже третья.
Много пить вредно.
Да, рассмеялся Мортимер, закатывая глаза, и следом указал пальцем на центр гостиной, прямо на бархатный диван. Там сидел Мэрион, откинув голову на спинку мебели, с расстегнутыми верхними пуговицами белой рубашки, вытянутой им или кем-то еще из черных брюк. Вот, продолжал Мортимер, не спуская глаз с друга, говоришь, как врач, а настоящий медик с трудом букву «а» может произнести: вусмерть пьяный.
Фэлис опять притащил все с собой? перевел тему Дилан, отводя взгляд.
Мортимер кивнул, прислонившись головой к близнецу; когда они так стояли, скрывая в тени глаза, их было не отличить.
Конечно, сказал Мортимер. Как обычно. Знаешь, у него столько последователей, что он скоро станет настоящим наркобароном. Я до сих пор удивляюсь, как его не вычислили.
Не верю я, что сам он держится вдали от сильных веществ.
Ты его видел? Фарфоровый, не ест и только пьет, худой просто страх. Конечно, он не справляется. Вообще, ты завязывай. Не читай мораль и меньше думай о других. Главное ты против наркотиков, а остальное должно проходить мимо тебя.
А ты, Дилан повернулся к брату, взглянув тому в глаза, против наркотиков?
Волнуешься, да? насмешливо улыбнулись в ответ. Я не хочу умереть с пеной во рту, это, как минимум, некрасиво, и существует множество других способов. Но я пробовал дрянь редкостная.
Верю.
Спасибо.
Настала очередь Дилана усмехаться. За ту минуту, что они разговаривали, к ним подобрался Мэрион. Слегка шатаясь, он придерживал указательным пальцем очки на носу, чтобы они не упали, когда он пробирался через людей с опущенной головой. Добравшись до стойки, он плюхнулся на одну из табуреток три табуретки стояли вдоль досок и взглянул на близнецов. Ослепительно улыбнувшись, он сказал:
Рад видеть.
Видишь, прошептал Мортимер на ухо Дилану, он даже разговаривает так, будто отработал двадцать часов в операционной.
Он всегда так разговаривает.
Мортимер пожал плечами, мгновенно подлетая ближе к отвернувшейся Джойс, чтобы украсть другую, целую бутылку прямо из-под ее носа. Когда та повернулась обратно, макушка Мортимера уже нагло удалялась в глубь потока. Девушка разразилась тихими оскорблениями. Дилан недовольно выдохнул, оставив силуэт пропавшего брата, и присел рядом с затихшим Мэрионом. В молчании время текло медленно. Всего от одного стакана глаза уже не успевали за движением людей, уши за музыкой, а мозг за мыслями, которые от большого количества превратились в пустоту.
Что ты мне налила? спросил Дилан, повернувшись к Джойс вполоборота. На самом деле приходилось перекрикивать музыку.
Куба либре, пожала плечами Джойс, наклонившись ближе.
Целый стакан рома?
И немного колы.
Девушка усмехнулась, доставая пачку сигарет из кармана и прикуривая каждому по очереди. Мэрион, выдохнув дым, счастливо рассмеялся, и Дилан, признаться, тоже почувствовал облегчение от табака. Неведомым образом тот его успокаивал, и Дилан однажды сделал второе исключение в своей жизни. Их стало два: Мортимер и сигареты.
Они не нашли слов для разговора. Докуривали сигареты, теряясь в своих мыслях или их отсутствии, думали, что музыка чересчур громкая, что толпа становилась все больше, что от тяжести алкоголя хотелось спать. Дилан посмотрел в толпу, Мэрион, уловив движение, проследил за чужим взглядом и остановился на вошедшем в коридор с комнатами Мортимере. Того за руку вела вперед какая-то девушка.
Нашел, пробормотал Мэрион.
Кто же его найдет, если он сам себя найти не может? ответил Дилан, затушив сигарету в стеклянной пепельнице на барной стойке.
Мэрион слабо улыбнулся, отворачиваясь и закуривая снова. Он много пил, молчал и еще больше курил. И Дилан всегда мысленно интересовался, наблюдая за другом, что такого серьёзного у него в жизни случилось, если он целиком и полностью состоял из таких отвратительных привычек.
Зачем искать? вдруг спросил Мэрион. Не проще ли создать?
Дилан покачал головой в разные стороны.
Я за все время так и не увидела Софи и Фэлиса, вновь появилась Джойс, которая куда-то отходила.
Да, кивнул Дилан, я тоже.
Я видел, сказал Мэрион. Недавно. Они ушли в коридор, потом пропали.
Джойс, посмотрев на Мэриона, вскинула в удивлении бровь, но ничего не сказала. Дилану в тот момент было все равно и на Фэлиса, и на Софи, которая была последним, шестым звеном в картине. Ее рыжие волосы и яркие зеленые глаза всегда мелькали то в одном месте университета, то в другом их невозможно было не заметить; но сейчас Дилан не хотел их замечать и был рад, что мог этого не делать. Не то чтобы он был суеверным, но зеленый с детства был для него проклятым цветом.
В тот момент, когда Дилан и Мэрион заговорили о чем-то бессмысленном, маленьком и неинтересном, Джойс отлучилась на кухню, а за Мортимером закрылась дверь в комнату на замок.
Время близилось к трем часам ночи.
***
В то мгновение в комнате повеяло холодом, но Фэлис с трудом мог дышать. За закрытой дверью шумели люди, в дверь настойчиво стучались, прося очередную дозу, но юношу заботило другое. Софи стояла напротив окна, наблюдая за полной луной, свет которой попадал на ее, и без того бледную, кожу, теперь и вовсе будто бы изнутри подсвеченную. Для Фэлиса девушка казалась недостижимой: в этой вуали света, с этими яркими волосами и глазами, с этой снисходительной улыбкой на гладких красных, всегда красных, даже без помады, губах. Он знал, что улыбка предназначалась ему, и сидел на кровати, опустив голову вниз, как маленький провинившийся, обруганный мальчишка. В нем закипала ярость от такого положения и от неспособности его изменить: Софи была сильнее.
Лучше быть хорошим человеком, Фэлис, вдруг произнесла Софи, чем кому-то нравиться. Хороших людей помнят, а симпатия проходит.
Джин в желудке Фэлиса сказал:
Тогда это любовь?
В ответ ему рассмеялись, почти громко и по-настоящему. Это сделало его еще меньше, еще ничтожнее и слабее. Один смех.
Нет, покачала головой Софи, не отвлекаясь от луны. После университета, убрав все напоминания обо мне, это пройдет. Это всегда проходит. И мы больше никогда не встретимся.
Почему ты так уверена?
Так всегда бывает, ответила Софи, а потом обратила взгляд на юношу. Знаешь, я считаю тебя и хорошим человеком, и хорошим другом. Это ли не главное?
Настолько хорошим, что после университета мы не увидимся? ком в горле двигался выше, слова давались с болью. Он посмотрел в ответ.
Софи закатила глаза: Это же не я решаю. Это жизнь решает, кого видеть, а кого нет.
Ничтожное оправдание твоей слабости, которую ты не смогла прикрыть за отказом, выбросил Фэлис, выливая последние силы в свои слова. Он себя возненавидел, а она лишь пожала плечами.
А ты бы выдержал правду? улыбаясь, Софи смотрела прямо в глаза юноше.
Какое тебе дело, выдержу ли я?
Ты мой друг, Фэлис, если ты забыл.
Фэлис вскочил с кровати, направившись к двери, но затем обернулся и подошел к девушке ближе, вплотную, наклонившись до ее роста, так, что кончик его носа касался ее.
Юноша был похож на картину. Люди заостряли свое внимание на ней и открывали рты в восхищении настолько красива картина была; но красота была единственным ее качеством, за ней не скрывалось истории, она не была выстрадана художником, она существовала просто так, просто, чтобы быть. И она быстро наскучивала людям; они бросали картину и переходили к другим, и больше никогда к ней не возвращались, а на их место приходили другие смотрители. Фэлиса нельзя было винить в том, что он такой, какой он есть. Он просто был. И Софи почти жалела, что он, в ее глазах, был такой красивый и в то же время такой слабый.