Игорь Рыжков
Друид
Предисловие
Повесть написана в стилистике охотничьих рассказов, баек и народных сказов, короткими кадрами-сценами, которые постепенно складываются в сюжет и общую ее философию.
Мнение и оценки можно оставить в комментариях к книжке.
С уважением, автор.
# # #
Трескуче горел огонек в затухающем костре. Горел бездымно, сухим валежником наевшись, напитавшись, и как довольный зверь остывал не торопясь. Отходил ко сну.
Сидели у костра двое. Старый да малый.
Только малому лет за пятьдесят, а старому много. Говорил, что и сам не знал, когда его на свет родили. Бобыль. Вся жизнь лес, тайга бурелом, да байки охотничьи.
Да и какие из лесников охотники? Ружья пустые. Жакан тяжелый на зверя грозного не помнят когда в стволы и забивали. Дробь «пятерка» на селезня, ну или браконьера шугануть. Дыму да грохоту много того и надо. Пусть знают, что в тайге шалить нельзя лесники порядок стерегут.
Куртки теплые, да сапоги болотные. Да вот байки-сказки бабкины, а то и прабабкины. Быль не быль никто не знает. А может и знать не положено. А если и положено, то не каждому.
Спишь уже, Петрович? Дед с бородой по грудь, седой как след на реке от луны, до синевы аж. Все никак не успокаивался. Сидел, ерзал, да веточки ломкие подбрасывал в огонек жаркий.
Уснешь тут с тобой. Опять сказки рассказывать начнешь. Пора бы тебе Савватей заявление на покой писать Улыбнулся дед. Слушают его. Не спит еще напарник, можно и язык почесать.
Какое заявление? Петрович? Мне тайга дом. Ноги сами по мху идут, я ведь их не подгоняю. Белку в глаз дробиной бью, чтобы шкурка цела была. Ну, а коли так то какой же тут покой пожевал дед губами. Зубов почти не осталось. Есть еще во рту два клыка желтых ими и обходился.
Если тайга сама приберет так ведь я и против того не буду.
Что мне на людском погосте лежать? Никто не поклониться. Яичко на пасху не принесет. Год два все травой зарастет. Даже и не найдет потом никто где похоронили Замолчал дед, смотрел в угли словно колдун. Сверкали искры в его глазах. Будто они с ним говорили, будто он с ними.
Чего замолчал? «Малый» высокий, да грузный, в шляпе с сеткой от комаров. Устроился уже на ночлег. Мягко себе травой все выстелил, и под корневище, что в самый раз для ухоронки прилег. Зевал протяжно, не прикрывая рта. Трещал костями, поеживаясь.
Давай. Говори чего ни будь, Савватей. Не спится мне без баек твоих. Потом я у костра сяду. Змей много. Место сырое под ночлег выбрали.
Дед, нахмурился, передернул плечами, словно укусил кто.
Не сказка это Селивестр, ой, не сказка. Тигра я сегодня видел, когда на заимку овес носил. Сидел, смотрел. Не убежал, не рыкнул. Не бывало такого ране. Обычно убегает тигр от человека, а этот нет.
Сильвестр, которого дед «Малым» называл, привстал на локте. Улыбнулся снисходительно.
В уссурийской тайге тигра увидать вот тебе незадача. Совсем ты старый стал Савватей. Дед расстроился.
Да, не простой ведь тигр то. Больше нашего лесного раза в полтора, что теленок твой. Усищи до плеч и белый весь.
Белому тигру ведь тайге не выжить. Зверя не добыть. Видно его издалека, а этот сытый. Лапища вот такая! Дед скрючил пальцы перед собой. Ему добыча человек только, а этот вот и не тронул вовсе.
Селивестр присел. Протер с силой лицо, потянулся за патронташем. Пересчитал набитые гильзы. Две с тяжелыми пулями на кабана в красных картонных цилиндриках переложил ближе к краю, подумав минуту, «сломал» ружье и забил их в оба ствола.
Эх жаль. Карабин не взял. Людоеда охотничьей пулей не свалишь. Человечью надо.
Белый. А чего он белый то? Альбинос так ведь говорят.
Тьфу, на тебя Петрович! Ругнулся дед. Всегда поперек да криво. Никогда меня толком не слушал, поэтому в люди и не вышел. Ходишь вон болотную воду сапогами черпаешь. Давно бы главным лесничим стал. А то
Селивестр, оглянулся по сторонам, положил ружье на колени, бросил две толстых палки в костер. Дед поморщился.
Зря ты уготовку палишь. Друид огня не боится. Коли захочет может и сам огнем стать.
В друидов дочка моя на компьютере играет. Расслабился Селивестр. Опять сказки да байки твои, Савватей. Пугаешь меня ведь. Он заулыбался широко А ведь напугал. Напугал, развалина старая. Язык шершавый, что сапог вот мой. Сколько лет с тобой по лесам хожу, а все к твоим сказкам не привыкну. Он вытер вспотевший лоб.
Видал? До пота меня напугал ладонь мокрая вся. Дед помалкивал, потом сказал веско.
У белого тигра глаз голубой, у альбиноса твоего, а у этого черный глаз как у ворона, блескучий, словно смоляной. Даже зрачка не видать. Сильвестр пожал налитым плечом.
У тигра в день тоже зрачка не видать, кошка же. Зверь сумеречный. Опять напугать хочешь?
Да, что же мне дурака, пугать то тебя? Смысл, то мне какой? Думка у меня тяжкая. Озаботился я.
У белого тигра полоска голубая, али серая. Ну, или совсем он без полосок. А у этого черная, не видал я тигра такого. Да, и белый тигр до росту такого не вырастает. Гибнет котенком еще. Друид это.
Сам ты Друид! Разозлился Селивестр. У нас по лесам заимок вальяжных десятками, вот кто то себе и прикупил зверя такого. Поит, кормит, он и вырос, и человека не боится, и тебя, поэтому не тронул. Оголодает домой придет. Хозяин и покормит. Селивестр замолчал. Выдохнул облегченно.
Все в его голове разложилось по полкам. Повесил ружье на ветку обратно, чтобы на земле порох в патронах не отсырел. Только пули тяжелые вытащить из стволов поостерегся.
Савватей бросил в костерок еще пару тонких веток. Вздохнул тяжко.
Вот, все ты меня слушать не хочешь. Сказки слушаешь, а когда дело говорю смеешься, али дураком зовешь. Уважение бы хоть имел, что ли?
Подумал про себя кротко да продолжил.
Белый тигр, что золотой запас державный. Они наперечет все. Знали бы в лесничестве у кого какой растет. Ты же сам домашнему тигру у губернатора на заимке серьгу в ухо прокалывал, и номер в книжку записывал. А? Такому то тигру серьгу не вешал. Бумаг на него не писал.
Селивестр обреченно почесал в затылке. Получалось так, что спать ему в эту ночь не придется.
Ну, значит заявление напишем дескать видели в лесу белого тигра домашнего. Держать такого не по закону. Пусть узнают да зарегистрируют. Вот и дела все. Он поежился. И любопытно ему было, про то, что дед говорил и страшно тоже, вроде и находились простые причины появления такого зверя, но беспокойство не опускало. Тигр на самом деле был необычным, разумеется, если Савватей не привирал.
Может, зоопарк, какой к себе заберет, может хозяина заставят клетку сделать, да штраф возьмут. Наше ли дело в это лезть? А, Савватей. Насуют нам с тобой панамку полную выговоров, что мы людоеда пропустили. Бегает, дескать, по тайге спасу нет. Могут ведь и так дело перевернуть? Савватей, словно напарника своего и не слышал.
Три свистка у него на шее берестяных белый, серый, да красный. Он оглянулся, воровато, взял все-таки отложенную в сторону палку и положил в костер. Леснику ли ночью в тайге бояться? А только побежал по спине холодок.
Дунет в белый свисток тигр. Дунет в серый свисток филином станет. Дунет в красный свисток огненным шаром по земле покатиться, или в воздух улетит, а так вроде, как и человек он. Особенный только. Не простой.
Да, совсем ты мне голову задурил, Савватей! Вспылил Сильвестр. Сам, то чего боишься?
Суда я боюсь, вот чего, Петрович. Савватей опешил.
Какого такого суда? Этот леший твой, что ли нас судить будет? Сильвестр молчал долго.
Лешие по болотам сидят, с лягушками в салки играют. Друид приходит, когда Земля его зовет. Ушли они все. Тыщу лет как их не видел никто, а тут Савватей двинулся к огню ближе.
Хотя, что за суд? Коли в лесу заяц есть как в нем волку не быть? Мне и самому не в ясность. Савватей потянул длинную задумчивую паузу.