На вид Ежову было около пятидесяти, но сколько ему на самом деле, не знал никто. Его тёмные с проседью волосы были всегда подстрижены под шестимиллиметровую насадку, а лицо знало о щетине и более серьёзной растительности лишь понаслышке. Это был высокий плечистый мужчина с едва наметившимся животом. Он всегда носил серую милицейскую форму, как и другие местные блюстители порядка. На его спине красовалась надпись «Защитник», а на правом рукаве нашивка «Ирий».
Для тебя я Сергей Валентинович, пьянь! рявкнул старший по званию.
Серёг, да ты чего? недоумевал конвоируемый. Мы ж с тобой с одиннадцати лет дружим! В общаге вместе жили
Валерий, вы такой же житель Ирия, как и все остальные. Правила для всех одни, и исключений быть не может! отчеканил Ежов.
Ты же знаешь, что я не просто так! Знаешь, что у меня брат погиб в том чёртовом рейде! Ты сам бы не запил, а?
Я не употребляю.
Ах, да Потому-то и злой
Так! Отставить разговорчики! изо рта Ежова брызнула слюна. Ты хоть представляешь, что будет, если я тебя не выгоню? Что подумают жители Ирия о защитниках и обо мне в частности? Нет, Валера, иначе нельзя. Любой, кто в течение полугода пропустил больше трёх рабочих дней, подлежит выселению. Конечно, если на то не было уважительной причины. Но пьянство таковой не является!
Серёжа, большинство твоих подчинённых ни дня не служили в армии. Какие из вас стражи порядка? Государства давно нет, и всё ваше отделение просто шайка вооруженных бандитов. Да что с вами, люди? Неужели вам просто нравится устанавливать себе какие-то рамки? Мы сами загнали себя в те границы, из которых судьба дала нам шанс выбраться. У нас есть реальная возможность начать всё с начала, переосмыслить жизненные устои и стать лучше. Но чёртово раболепство так глубоко засело в нашем сознании, что мы уже не можем не идти у кого-то на поводу! Каждый из нас наконец-то может жить так, как заблагорассудится, но нет! Мы, словно раки-отшельники, меняем одну раковину на другую Никакой потоп нас уже не спасёт
Пора кончать с этой клоунадой, заявил Сергей Валентинович. Выдайте ему сухпай на три дня и вышвырните за ворота, чтоб глаза мои его не видели. А вы чего уставились? рявкнул он на собравшихся зевак. Рабочий день ещё не закончился! А ну, марш по своим местам! Скоро и за простое отлынивание будем выгонять на раз-два.
Ты ведь знаешь, Серёжа, тихо проговорил Валерий, я далеко не боец. За стенами Ирия мне не продержаться и ночи Не стоит тратить на меня столько сухпайка.
Отставить! отрезал Ежов. Порядок есть порядок.
Химика подвели к воротам. Пока их отпирали, он напоследок окинул поселение равнодушным взглядом, а затем развернулся к выходу, опустив голову. Двери распахнулись, и с Валерия сняли наручники. Его побуждали двигаться вперёд, тыча в спину дулом автомата. Сергей Валентинович провожал Валерия хмурым взглядом, стоя неподвижно, словно окаменев. Как только ворота захлопнулись, старший по званию тяжело вздохнул и снова натянул маску сурового руководителя.
Что-то не так, зоолог? обратился он к Константину, заметив его у палатки.
Порядок, сухо ответил Хруст.
То-то же. Чтоб в полдень был у меня в кабинете. Мне нужен подробный отчёт о твоей вчерашней вылазке. Ясно?
Угу, буркнул под нос зоолог.
Сергей Валентинович некоторое время посверлил Костю взглядом, будто бы намереваясь сказать что-то ещё, но резко развернулся и пошагал прочь.
Убедившись, что Ежов отправился на своё рабочее место, зоолог нырнул в палатку и решил наконец-таки ознакомиться с запиской. Тощий писал:
Что ж Начну, как в пресловутых голливудских фильмах: «Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых». Наш отряд встретил в «Чернике» довольно странных существ, которых не берут ни пули, ни гранаты. По манере двигаться и внешнему виду этих уродов я сделал вывод, что они ориентируются на звук и мельчайшие колебания воздуха. К сожалению, к тому времени, когда я это осознал, мясорубка была в самом разгаре. Единственным способом остановить серых ублюдков оказалось их расчленение, поэтому я принялся орудовать мачете, словно одержимый, пока не заперся в этой комнате. Осмотрев раны, я быстро смекнул, что моя песенка спета, поэтому решил оставить это послание. Пока я думал, что написать, монстры за стеной притихли, и я осторожно приоткрыл входную дверь, чтобы у следующих посетителей этого ада появился дополнительный шанс на выживание. После этого я забрался в шкаф, чтобы чёртовы твари не обглодали мой труп, и принялся писать послание для моего коллеги Хруста.
Уверен, следующим сюда отправят именно тебя. Надеюсь, что я не ошибся. Так вот, дорогой мой коллега, так уж вышло, что я тайно работаю (или теперь нужно говорить «работал»?) с одним пожилым учёным, который утверждает, что мы можем отменить перемешивание и вернуть прежний мир. К сожалению, я уже не смогу помочь ему в этом деле, а вот ты вся надежда только на тебя.
Я знаю, что Ежов догадывается о моих делах он постоянно следил за мной. Таким людям, как он, лучше ничего не знать, поэтому прошу тебя держать рот на замке.
Ладно, перейду ближе к делу, а то в глазах уже начинает темнеть Возьми из внешнего кармана моего рюкзака пять батареек «Крона» и отнеси старику. Прошу тебя, отнесись к этой просьбе со всей серьёзностью. Смею напомнить, что это последняя просьба умирающего.
Учёного зовут Семен Васильевич Скворцов, но я зову его Энши. Если назовёшь его так же, он сразу поймёт, что ты от меня. За северной стеной посёлка найди берёзу, на которой нацарапано «Сашка + Дашка». Заберись на её самую толстую ветку с восточной стороны, сделай три шага и прыгай в сторону Ирия. Знаю, это звучит, как в детской сказке, но таким образом ты
далее письмо обрывалось.
«Ядрёши макароши! И что мне делать? задумался Хруст. Если я выполню просьбу Тощего, то Ежов начнет подозревать меня в измене. В таком случае репутация, которую я зарабатывал кровью и потом, замарается в чистейшем дерьме. Нет, мне, конечно, хотелось бы вернуться назад и всё исправить, но я сомневаюсь, что какой-то учёный действительно сможет это осуществить. Уж лучше я отдам записку Валентинычу».
После таких рассуждений зоолог решил обыскать рюкзак погибшего, надеясь найти там что-нибудь полезное. Внутри он обнаружил несколько банок консервов, компас, карту с пометками, бутылку воды, небольшую аптечку и пять батареек «Крона». Хруст на всякий случай перенёс отметки на свою карту и проверил исправность батареек, приложив их контакты к языку. Затем он заглянул в аптечку и обнаружил там самый обычный набор: пару бинтов, зелёнку, жгут, обезболивающее и активированный уголь. Костя взял себе одну пластинку обезболивающего, а остальное сложил обратно в рюкзак. Немного подумав, он достал консервную банку с гречневой кашей и решил позавтракать.
По привычке взглянув на левое запястье, зоолог с грустью вспомнил, что его часы вчера героически пожертвовали собой. А поскольку время на смартфоне он так и не настроил, оставалось лишь догадываться, сколько осталось до встречи с Ежовым. Понимая, что опаздывать к Валентинычу не стоит, и вспомнив, что перед этим ему хотелось бы заскочить ещё в пару мест, зоолог по-быстрому прикончил консерву и начал сборы. Он надел чистый китель, закрепил на поясе катану и выскочил из палатки, на ходу надевая рюкзак Тощего.
Перед ним развернулся последний оплот Полеграда поселок Ирий. Этот населённый пункт расположился на территории бывшего завода «Статор», который работал на оборонную промышленность с начала сороковых до конца девяностых. Предприятие находилось посреди соснового бора, на самом краю Полеграда. Выжившие люди не случайно выбрали это место для жизни в перемешанном мире. Территория завода была ограждена высоким бетонным забором с колючей проволокой. Вдоль него располагались сторожевые вышки, откуда защитники вели наблюдение через оптические прицелы СВД1. Помимо этого, на просторах «Статора» располагалось большое подземное убежище с автономной системой отопления. В нём легко могли укрыться все работники бывшего завода, а это ни много ни мало пятьсот человек. Так и было установлено ограничение по количеству людей, проживающих в Ирие. С приходом холодов все жители поселка спускались в тесное убежище, где большая часть пространства была занята двухъярусными кроватями. За время, проведенное под землёй, люди успевали так истосковаться по личному пространству, что с наступлением первых же тёплых деньков живо выбирались на поверхность и поселялись в палатках, которые расставляли как можно дальше друг от друга.