Это была руна Йолша. Точнее, она называлась «Кубок Йолша». Это перевёрнутое А на самом деле символизирует кубок: низ это ножка кубка, а верх чаша. Или это рог, если угодно, рог для питья. А эти камни и столбы называются «Путевые камни» и «Обережные столбы». Их задача охранять путников в дороге от напастей. Что касается текстов то это молитвы и цитаты из гимнов богам, и такие камни называются «Молильными камнями» или «Божескими камнями».
Да, действительно в Стаентраде народ очень набожный.
Иногда на деревьях, растущих вдоль дороги, можно было увидеть разноцветные ленточки. Также встречались палки, воткнутые в землю или в груды камней, насыпанных пирамидкой и к ним были привязаны ленточки. На них изображался либо символ Йолша, либо всевозможные надписи тоже молитвы и обращения к богам. Стаентрадцы верили в такое явление, как «пассивная молитва». Суть её заключается в том, что, если написать молитву на ленточке или колокольчике то при каждом колыхании ленты на ветру или звоне колокольчика тебе, в каких-то божественных небесных чертогах, засчитывается, будто ты сам произнёс это моление.
Странная культура, мне чуждая и неведомая у меня на Родине концепция богов и высших сил отсутствует полностью, и никогда не возникала в истории. Когда мы столкнулись с культами обитателей этих земель, нам пришлось придумывать специальные новые слова для перевода незнакомых понятий: «бог», «дух», «душа», «загробная жизнь», «молитва», «храм» и тому подобное. Ранее нам всё это было неведомо.
Когда мы добрались до холмов, нам попалось стадо овец, пасущихся на свежем воздухе.
Странно, сказал я. Я думал, зимой, когда уже выпал снег, овец прекращают пасти и держат в загонах.
Иногда овец пасут и зимой, мастш Рой, сказал Даид. В конце концов, это ж овцы в природе они ни в какие загоны не прячутся. У них есть шерсть и жир не замёрзнут. А вот дед мой покойный говаривал
Овец было не много и они кучкой теснились друг к другу, щипали пожухлую траву, что могли найти в проталинах, где растаял вчерашний снег. Овцы были лохматы, морды у некоторых серые, у некоторых чёрные, животные косились на нас хмуро и диковато. Рядом с овцами паслись два рыжих быка, оба тоже жутко лохматые, волосы на лбу падали на глаза, как чёлка у неряшливого человека. Поблизости вертелись две собаки большие и тоже лохматые, почти не отличимые от овец. Само пастбище было огорожено забором, и он тянулся вдоль дороги, по которой мы ехали. Вдали, как раз на нашем пути, виднелись домики и фермерские постройки, ввысь поднимались струйки дыма, рядом с постройками стояли стога.
Сколько сейчас времени? спросил Тольскер.
Много. Мы уже более двух дионов в пути, ответил Даид. Уже прошло время дэйнара. Моя бабка, покойница, говаривала, что нельзя пропускать ни моргрен, ни дэйнар.
«Моргрен» у стаентрадцев означает «завтрак», а «дэйнар» «обед». Слово происходит от слова «день» и изначально относилось к поденной оплате за труд батрака плате едой, надо думать. Поэтому в некоторых соседних странах, а также в прошлом Стаентрада, деньги тоже назывались «дэйнары», «деннары», «деннарии» что значит: «поденная, дневная плата», «дневной заработок».
Доберёмся до домов впереди, сказал Тольскер, и там остановимся. Уж всяко должна быть корчма на пути вдоль казённого-то тракта!
Все приободрились, услышав это. Я тоже и не столько потому, что хотелось поесть и посидеть в тепле, сколько из-за того, что уже весь зад отбил этой чёртовой верховой ездой. Я не привычен ездить на лошадях, и не садился в седло уже несколько месяцев. Последний раз, когда я влезал на лошадь, закончился тем, что в пути через ночной лес на меня напали волки. Чудом я от них отбился и всё лишь благодаря моей курительной трубке. Подробней об этом расскажу как-нибудь позже.
Вернувшись в столицу после той безумной поездки, я долго не садился на коня и даже думать забыл о путешествиях куда-либо. А ездил я в тот раз в глухую деревушку под названием Obharen Dan, «Бобровая Плотина», расположенную неподалёку от Аг-Винэос, чтобы проведать одну знакомую старушку по имени Мэлис. Она была Zeya Straat «ясновидящая», «пророк». Она владела Тэ-сю Аргаэ, только её способность была связана с восприятием частиц времени из будущего, а не из прошлого, как у меня.
Не только нападение волков испортило мне настроение в тот день, но и то, что я услышал от Мэлис. Как сейчас вижу: слепые белые глаза старухи обращены ко мне, и она скрипучим голосом говорит:
Вскоре всё изменится. Большие перемены грядут.
Большие перемены?!
Да. В Серой Башне.
В Серой Башне?!
Старуха довольно улыбнулась, обнажая редкие коричневые зубы.
В Серой Башне. Всё переменится, и Камень покинет пределы Хранилища.
Так оно в итоге и вышло Камень Отатиса вместе с другими реликвиями украли.
Для тебя всё начнётся в день первого снегопада, говорила старуха.
И это тоже сбылось.
Кроме того разговора с Мэлис и нападения волков в те дни со мной приключилась ещё одна неприятность каждую ночь я начал видеть странные тревожные сны, из-за которых стонал, ворочался и просыпался в холодном поту. Лишь слово, кем-то шёпотом произнесённое во сне, успокаивало, и я мог заснуть снова.
Да, то слово. То слово. «Dalanadriel» именно это слово слышал я каждую ночь.
Dalanadriel.
Чей это был шёпот? И что означали эти сны? Почему я каждый раз оказывался в лабиринте? Впрочем, это я мог понять. Но почему в конце лабиринта меня всегда ждал дикозверь, монстр? Казалось, дикозверь это финал моего пути, цель, к которой я иду Странно. Что бы это могло значить?!
Я погрузился в размышления и не заметил, что мы уже въехали в деревушку.
Домики были низкие, на крышах густые копны соломы вот уж поистине «хуты» (так называются деревенские домики в Стаентраде, переводится слово как: «шляпа, капюшон, стог»). Сами дома собраны из неровно обтёсанных булыжников, и казались такими маленькими, что в них впору жить лишь ангофцам. Это такие невысокие человечки, обитающие очень далеко. Очень-очень далеко. Расскажу о них подробней как-нибудь в другой раз.
Домики были низкие, но я знал, что, на самом деле, внутри потолки нормальной высоты просто пол дома уходил ниже, чем уровень земли. Приходилось кланяться, заходя в такие дома, но внутри можно было спокойно развернуть плечи и выпрямиться.
Из труб на крышах валил дым, это навевало мысли о тепле домашнего очага, о горячей и сытной пище, об отдыхе.
Где-то неподалёку раздавался стук молотка кузнеца, на улочках встречались редкие прохожие, перед нашими конями пробежала курица.
Из одного домика вышел старик и, с интересом разглядывая нас, направился к нам.
Эй, старик! обратился к нему Тольскер. Корчма тут есть?
Дед закивал.
Хье! Есь э хорчма, э крафтня.
Старик говорил на древнем деревенском диалекте. У них «кузнец» будет «крафтыч», а «кузня» «крафтня».
Тольскер ответил:
Крафтыч нам не нужен, дед. Скажи, где корчма?
Старик махнул рукой туда, куда вела улица.
Толль ряда гайте, до тина. Там олева быте хорчма. Бахий хут, два стажа. Не сшибётесь.
Спасибо, отец! сказал Тольскер, и мы двинулись вдоль по улице.
Глава 14. Корчма «Под старым фонарём»
Действительно, в конце дороги («ряда»), слева, стояла корчма большой дом (относительно остальных в этом месте). Над дверью красовалась вывеска «Под старым фонарём».
К двери вели массивные каменные ступени, здание стояло на высоком фундаменте, собранном из могучих булыжников, остальная часть корчмы была бревенчатой, над дверью торчал шест, на нём слегка качался на ветру фонарь.
На втором этаже, наверное, сдавались комнаты на ночь. В конце концов, это поселение стоит рядом с казённым трактом. Тракт, по которому мы следовали, назывался «Столица» или «Баиль-Ласгар», в зависимости от того, в какую сторону вы направляетесь. «Баиль-Ласгар» это название города-порта на побережье конечного пункта этого тракта.