Бледная как полотно, Зоя опустилась на стул.
В колонию у меня поедешь, для несовершеннолетних, вместе со своей куклой, сказала она, ее качнуло, и, теряя сознание, Зоя повалилась на пол.
Только тут до Женечки дошло, что она совершила немыслимое, противозаконное, непростительное. Сжимая столовый нож, она прошла в трех шагах от Илоны, отшатнувшейся от нее, у дверей отбросила оружие и вышла из столовой.
Схватив полотенце, Илона метнулась к истекающей кровью Зое. Павел Дмитриевич, несколько секунд находившийся в ступоре, очнулся и бросился к жене.
Илона, аптечку! И звони в «Скорую», быстро!
4
Все изменилось в доме Оскоминых. Женечку записали в опасные психопатки и положили в дорогую частную лечебницу. Только на такой вариант Зоя и согласилась. Когда врачи решили забрать у юной пациентки Лилит, она закатила такую истерику, что куклу девочке оставили. С ней она немедленно затихала и словно уходила в себя. Но тем, кто знал подоплеку конфликта, было ясно: девочка с куклой просто затаилась и ждет своего часа. Аннушка уволилась на следующий день после кровавого конфликта. Попросту сбежала без оглядки. Илону едва уговорили остаться, увеличив зарплату вдвое. Павел Константинович не хотел новых людей в доме. Зоя перенесла две сложных операции на руке, впереди была третья пластическая. Но шрам, как ей сказали, все равно останется.
Когда Зоя вернулась из клиники, она сказала мужу:
Тебе придется выбирать, дорогой: либо я, либо она. Тебя я ни в чем не виню, ты и сам стал жертвой этого кошмара, но под одной крышей с твоей дочерью мне не жить.
Павел Константинович перечить не стал он прекрасно осознавал правоту жены. Оскомин пытался дозвониться до Беспалова, но тот не брал трубку. Вместе с Зоей они решили навестить кукольника «отца» Лилит. За рулем был дюжий водитель и телохранитель Оскомина Федор. Но Саввы Андроновича Беспалова, кукольного гения и мага, они не застали. С ними говорил его ученик Гришаня, так он представился сам, худощавый, жилистый, некрасивый молодой человек с хищным, как у птицы, лицом. Беспалов, якобы, уехал к родне в другой город, когда вернется неизвестно. Мастер никого не посвящает в свои планы.
Посмотри на эту резьбу, кивнул Павел Константинович на фасад дома, укрытый густым деревянным орнаментом, древними знаками и символами, тут просто память веков сосредоточена. Каждая загогулина своего рода иероглиф с тайным смыслом.
Запечатлеем, сказала Зоя, вытащила телефон и наделала снимков. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Но когда Оскомины садились в машину, Зоя увидела, как дрогнула занавеска в одной из комнат, а именно в мастерской. Гришаня стоял на крыльце и провожал их взглядом, терпеливо ожидая, когда незваные гости уберутся восвояси.
Старый черт, как пить дать, спрятался дома, уже на заднем сиденье сказала Зоя. Просто не захотел говорить с нами.
Все равно бы он ничего не сказал, погруженный в невеселые размышления, откликнулся ее муж.
Приближался день выписки Женечки. Не зная, как себя вести, Павел Константинович мучился и страдал, ведь вся их семейная жизнь пошла наперекосяк; нервничала Зоя, выстукивая ноготками резвые воинственные марши.
Я уеду на пару недель в город, сказала она. А ты пока разберись, как быть с дочерью.
Примирение никак невозможно? жалобно поинтересовался Оскомин.
Было ясно он хватался за соломинку. Вновь дал слабину и пытался исправить ситуацию.
Ты спятил, Паша? с насмешкой спросила она и подняла забинтованную кисть. Уже забыл, что этой рукой я прикрыла шею? Или ты забыл, что того столового ножа, которым она меня чуть не разделала, на столе не было? Она заранее стащила его из кухни. Твоя Женечка готовила нападение. Скандал и нападение! Вернее, его готовила Лилит!
С искренней мукой на лице он покачал головой:
Ты серьезно это говоришь? Мы же взрослые люди, Зоенька!
И вновь Зоя показала искалеченную руку:
Вот мой аргумент, дорогой. Другого не надо. Веришь ты или нет, но с появлением куклы твоя дочь превратилась в монстра. Если это еще твоя дочь, мрачно усмехнулась она.
За день до возвращения Женечки домработница Илона взяла недельный отпуск за свой счет она тоже не хотела видеть спятившую девочку и подвергать себя возможной опасности. Водитель Федор практически не вылезал из гаража и он решил держаться в стороне от буйнопомешанной хозяйской дочери.
В тот вечер Оскомины ужинали в дорогом ресторане. Решили выползти на люди, развлечь себя, но веселья не вышло, ели почти молчком. Затем была обратная дорога в усадьбу. И опять они молчали. Темное стекло отгораживало Оскоминых от водителя.
Я знаю, твою дочь подменили, глядя в окно, на светившийся огоньками спящий пригород, вдруг сказала Зоя.
Кто? спросил Павел Константинович.
Дьявол, ответила его жена.
Ты ведь шутишь, правда?
Больше она не проронила ни слова. И он тоже. Когда они приехали домой и вышли из машины, то увидели в холле на втором этаже свет вполсилы горела огромная хрустальная люстра, гордость маленького дворца Оскоминых.
Забыли выключить, кивнул Павел Константинович.
Не помню, было еще светло, когда мы уезжали, устало пожала плечами Зоя. Господи, я выжата, как лимон! Как будто меня мучили и пытали. Во сколько ты завтра пошлешь за ней машину?
В обед.
Значит, я уеду в город утром.
Как скажешь, дорогая.
Надо было остаться уже сегодня.
И бросить меня одного?
Они вошли в свой дворец, всюду вспыхнул свет, и потащились вверх по крутой лестнице. Настроения не было ни у Павла Константиновича, ни у его супруги. Хотелось повалиться в кровать, и только. Но чем выше они поднимались, тем тревожнее и чаще стучали сердца обоих супругов.
Черт! вырвалось у Зои, когда им оставалось всего несколько ступеней.
На диванчике, у балкона над холлом, сидела в походном джинсовом костюме Женечка. В руках она держала куклу, рядом лежал ее рюкзачок.
А я вас заждалась, сообщила девочка таким голоском, словно была самой примерной в мире дочкой. Уже два яблока сгрызла так проголодалась. Сижу и жду. А дорогих родителей все нет и нет.
Что ты здесь делаешь сегодня? настороженно спросил отец.
Я решила выписаться раньше, папочка, как ни в чем не бывало сообщила его дочь. Было сложно, но я смогла.
Елейный голосок и наглый тон выдавали ее как ветерок перед надвигающимся штормом.
Звони в клинику, распорядилась Зоя. Не удивлюсь, если она вырезала всю охрану и сбежала.
Смешно, весело кивнула Женечка. Вырезала, но только половину остальные разбежались.
Встань и покажи руки, приказал отец. Немедленно!
Хорошо, папочка. Дочка встала с диванчика, подняла руки, повернулась. Так сойдет?
Выверни карманы, потребовала Зоя.
А вот ты мне не указ, совсем другим тоном парировала Женечка. Сучка!
Как раз я тебе и указ, сучка, подхватив ее тон, ответила Зоя. Твое место в колонии для несовершеннолетних, а не в лечебнице. Тебе и твоей зомбокукле. И если ты не закроешь свой поганый рот и не будешь делать то, что мы тебе говорим с твоим отцом, то именно там и окажешься!
В кармане Павла Константиновича зазвонил телефон. Он поспешно достал трубку, отошел в глубь балкона.
Алло? Да, это я. Из клиники? Сбежала? Что она натворила? Что?! Господи, Господи
Что она натворила? чувствуя недоброе, спросила Зоя.
Хозяйка сама не заметила, как девочка с куклой оказалась перед ее носом.
Привет, с улыбкой прошептала Женечка и подбросила куклу. Зоя непроизвольно вскинула голову там, под потолком, подобно заправской эквилибристке, Лилит делала свое сальто-мортале. И тотчас растерявшаяся мачеха получила сильный толчок в грудь. Зоя отступила и получила еще один толчок, куда более сильный. А за ним и третий роковой. Этот ее шаг пришелся в пустоту и Зоя, всплеснув руками, полетела с лестницы, упала с тяжелым воплем, а потом покатилась кубарем. Через десять секунд она лежала внизу, на полу холла, изломанная и непохожая на себя.