Я бы на твоём месте к Светке присмотрелся, мне кажется, она на тебя как на буфет прёт, а ты не замечаешь. И совсем она не плоская. Хорошая девчонка.
Да ладно, что же ты сам на неё не полез, засранец, подумал я про себя. Сочувствует сволочь. Себе Розу, а мне эту мымру, ну, и где грузовик? я хотел сменить тему.
А с грузовиком, тут интересно, Димка хитро улыбался, картошку-то, воруют.
Глава-5 В логове друга
Димка стал приглашать меня в гости, домой к нему. Мы пили чай и болтали об искусстве. Я делал вид, что меня ничего, кроме этого не интересует, что не понимаю, что позвал он меня хвастаться шикарной квартирой родителей. Он ловил мои взгляды, ожидая, что я скажу. Наверное, знает, как я с мамой живу в старом деревянном доме, который остался от маминых родителей, и что мне теперь в училище нужно ехать с пересадкой. А ему вон, сел в троллейбус, 20 минут, и уже в училище.
Вся стена в коридоре Димкиной квартиры, от пола до потолка была заставлена книгами. В основном художественная литература, целые собрания сочинений. Были книжки и на иностранном.
Кем работает твой отец?
Он, заместитель министра энергетики. А почему ты спрашиваешь? Димка делал вид, что не понимает.
Да вот, вижу книг много. Даже иностранные есть. Думал, он какой-нибудь дипломат. Раз тебе игрушки дорогие, из-за границы привозили.
Да какой дипломат, какие ещё игрушки? Это мать книги собирает, теперь так модно.
Ну как же, а пианино.
А, ты об этом. Я же тебе говорил, это не родители привезли. Другие люди совсем, дальние родственники.
Ну да, ну да. А, иностранные книжки, зачем?
Это не иностранные, это польские. Тоже мать собирала. Она же польскую школу закончила. Вот польские книжки и читает.
У тебя мать, полька? Вы за границей жили?
Да не полька она! Мама из Белоруссии. Там, польские школы были. Вот её родители туда и отдали.
Ты, тоже польский знаешь? сейчас начнёт хвастаться, подумал я. Вот, мол, я какой.
Да нет, меня не учили. Я, к языкам тупой. Ничего в голову не идёт.
Ну, а книжки то эти, те, что по-русски, ты читал, или они так стоят?
Читал, конечно читал, почти всё читал.
Всё? Тут же до хрена, ну вот, я так и знал, не может не хвастаться, ты читал полное собрание сочинений Куприна? И Тургенева? Да ладно, Мопассана, я ещё поверю.
Да, и Мопассана, и Золя, и Хемингуэя, и Джека Лондона, и Ремарка, почти всё. Это классные книги, я оторваться не мог, Димка явно был задет, намёком на то, что он может быть вруном, почти всё читал, кроме польских книг. Но Сенкевича я читал по-русски. А вот, видишь, написано Lalka, это по-польски значит Кукла. Был такой польский писатель Болеслав Прус, мама его любит, я не очень.
Ты же говорил, что польского не знаешь?
Да всё можно по-русски прочитать.
Да? И что же тебе больше всего понравилось?
Больше всего? Много чего понравилось. А, вот, Сто лет одиночества, Маркеса. Не читал? Только книги этой здесь нет, её приносили, а потом забрали.
Нет, не читал, не слышал даже, задавить хочет, интеллектом, подумал я, Маркес? Итальянец какой-то, что ли?
Колумбийский писатель. Очень классная книга. Случайно в руки попалась, а я оторваться не мог.
Не слышал, наверное, говно какое-нибудь, подумал я себе. Какие там писатели, в Колумбии. Специально узнаю про это, чтобы тебя, на чистую воду вывести.
Попадётся, прочитай, советую.
Ладно, почитаю, знает, наверное, что книжку найти не смогу. Да и где её искать. Колумбийский писатель! Наверное, думает, что я дурак наивный. Вот и распускает хвост, подожди, сейчас название запишу. Как говоришь, «Сто лет одиночества»?
Да запомнишь, что там записывать.
Нет, зачем же, я запишу, раз ты рекомендуешь, не хочет, чтобы записывал, как говоришь, писателя звали?
Маркес, Габриэль Гарсиа Маркес, нобелевский лауреат по литературе.
Нобелевский лауреат? Что же ты сразу не сказал. Теперь вспомнил, конечно, знаю, просто забыл, теперь он точно будет считать меня дураком.
Думать ни о чём не мог. Это всё из-за квартиры. Да хрен с ней, с квартирой, это из-за его комнаты. Когда я увидел эту комнату, во мне всё перевернулось. У меня тоже есть своя комната. Между кроватью и шкафом стол едва втиснулся. Окно маленькое, тёмное, а мне ведь рисовать нужно. Я вечером цветов не вижу, красок не чувствую. Вещи положить негде. А у этого, хоромы настоящие. Кровати нет, тахта. Говорит, что днём он на ней всё раскладывает, а вечером убирает. Или когда девчонок приводит. Мне мать девчонок приводить не разрешает. Говорит, рано. Говорит, девчонки хорошему не научат. А этому, пожалуйста, води себе, сколько хочешь. Ещё и дверь на крючок запирается. Говорит, чтобы родители не вскакивали.
У тебя что, девчонки на ночь остаются?
Да нет, ты что, родители не разрешают. Только до одиннадцати можно, а потом стучат в дверь: «девочке пора домой».
Рассказывает, а у самого глаза блестят. Намекает, мол, я и так успеваю
Вообще, девчонки редко приходят, продолжал хвастаться Димка, с ними скучно. Танцы им подавай, а я не умею. Развлекаться хотят, капризничают. Ну их.
Стола у него в комнате не было. Вместо этого на стене висела забавная штука, Димка называл её «секретер». Говорил, буржуи выдумали. Полки такие, а нижняя закрыта крышкой. Крышку откинешь, и на тебе, стол. Большой, больше моего. И закрывается на ключ. Вот бы не такой, я бы не отказался. Закрыл бы там всё, чтобы мама не лазила. Повадилась, мой дневник читать. Будто я там что-то особенное пишу. Ничего там нет, что я дурак, свои мысли на бумагу записывать. Я мудрость собираю. Идеи, высказывания, шутки, анекдоты. Поэтому, всегда могу в нужное время нужное слово вставить. Поэтому, преподаватели и говорят, что я остроумный. Но, секретер это ладно, а собственная студия, меня убила.
Тут же, часть его комнаты была отгорожена перегородкой от пола до потолка. И та часть, что ближе к огромному окну, стала настоящей студией. Это не важно, что там всего 4 квадратных метра. Ну и что, мольберт-то, смог поставить. Полки тут есть, краски разложить можно, кисти, холсты. Светло и воздух свежий. То, что нужно. А у меня, плюнуть негде. Может, комната и не намного меньше, но ведь темно, окно маленькое. А за стеной, кухня воняет.
Я, конечно, вида не подал, но в душе кошки скребли. Опять одним всё, другим ничего. А он всё про книжки, да про книжки. Зачем книжки в доме держать, совсем не обязательно. Пыль лишняя, да и денег стоят. Можно же в библиотеку сходить. Видно, денег некуда девать.
Ну, ладно, спасибо за чай. Пойду я, завтра в училище увидимся.
Не успел выйти, а тут Димкина мать пришла.
Здравствуй Дима, говорит, я так рада, что ты с нашим. А то у него друзей совсем нет. Теперь вот, тёзки, будете дружить. Дима много про тебя рассказывал. Говорит, ты в группе самый лучший.
Умереть за друга не трудно. Трудно найти друга, за которого стоило бы умереть, вспомнил я запись в своём дневнике, за которым охотилась мама.
Вот, вот! Димка так и сказал, что ты очень эрудированный и талантливый. Говорил, что мог бы стать писателем, или журналистом, фельетонистом. Говорит, юмор у тебя утончённый, а ты ещё и художник талантливый.
Димкина мать нахваливала меня, а я думал, что ему от меня надо, что это они меня так окучивают. Слушать, конечно, приятно, когда тебе льстят. Только ведь такие люди искренними не бывают,
Ты заходи, не стесняйся. Мы всегда будем рады тебе, правда Дима? продолжала распинаться Димкина мамаша.
Да, конечно! подхватил Димка, заходи, в любое время.
Французский философ 18 века Дени Дидро сказал: «Искренность мать правды и вывеска честного человека». Спасибо вам на добром слове! мой дневник снова меня выручил. Плохо было то, что заучить всё, что там записано, и быстро вспомнить нужную цитату, никак не удавалось. Но, всё же я вёл его не зря.
О-о, восхитилась Димкина мамаша, я вижу Вы ещё и философ.
Это Дидро.
Не скромничайте, Дмитрий, то, что Вы такие вещи подмечаете, говорит о многом. Вы, наверное, много читаете?