Что будете пить, господин?
Я от антуража-то и забеспокоился. Разве что Chivas-фифтик для аппетита попробовать?
Хрустальный бокальчик, пожалуйста. Икорочки красной не желаете?
Желаю. И рыбку попробую. Смотрю жена тоже аппетитно трапезничает. Блинчики с икрой. Чудненько! А что это там виднеется? Второй фифтик-Regal? Прекрасно!
Новое блюдо на новой тарелке. Chivas Regal больше нет? Не беда. Black Label, будьте любезны!
«Почки заячьи верчёные». Black повторить. Шашлык из осетрины. Black тоже закончился. Как интересно! Всех фифтиков по паре. Как в ковчеге у Ноя. Тогда Red. Орешки? И Red повторить.
«Берегись автомобиля!» показываем? Очень хорошо! «Здравствуй, Люба! Я вернулся». Фифтик Jack Daniel's . Отлично!
Сколько лететь?
Десять часов.
Сколько летим?
Два часа.
Невероятно! Даже не заметил.
« Я кулубнику вырастил своим трудом! А он рядовой! Жулик. Пусть все слышат ЭТО МОЯ ДАЧА!
Числится вашей, но строится на мои деньги»
Jack Daniel's повторить.
Последнюю принесу. Больше не могу. По инструкции не положено!
Ах, какая инструкция! Нецелесообразная. Нелюбезная.
А что делать? мямлю.
Вы можете купить в Duty Free. Red Label. Бутылка 0,5. Семь долларов. Хотите принесу?
Киваю. Несет. Расплачиваюсь. Жизнь продолжается.
«-Беломора не было. Преступник купил сигареты «Друг». Пачка двадцать копеек, с собачкой на этикетке. И вот я думаю чего он нервничает?..»
И я вот думаю чего я нервничаю? Курить охота! Чёрт побери! В Аэрофлоте уже не курят. У них тоже новые инструкции. Явно наследованные. Иду в хвост самолёта. Даю стюарду двадцать долларов. Тот ведет меня в подсобное помещение. Там на полу полусидят-полуспят стюард со стюардессой.
Курите здесь, в вентиляцию.
Затягиваюсь. Какое блаженство! Что значит родной флот! ЧЕЛОВЕ-ЕК! С японцами не договорился бы.
А чего на полу-то? спрашиваю.
Второй рейс подряд, без отдыха. Персонала не хватает. Все места заняты, а для нас в самолёте кресел нет.
Ни хрена себе!
Ничего нам не привыкать.
Возвращаюсь на свое место.
« Здравствуй, Люба! Я вернулся». Той же фразой что и начинался фильм закончился. Жена стала спать укладываться. На меня косо посмотрела. Вроде того, что пьянствуешь? А какие слова говорил, какие обещанья давал!
А я что? Я не виноват. Это они тут фифтики понаставили. Это они меня, матушка, искушали-искушали, но не поддался я. Только дегустирую
Что-то красная этикеточка не распробовалась. Вот и бутылочка! Очень кстати. Не поддельная ли? Ну-ка, ну-ка Нет, не поддельная. Три ли года выдержана?.. Нет, не три Или три?.. Нет, так можно лететь!
Кстати, куда летим? спрашиваю жену.
Та презрительно фыркнула и завернулась в одеяло.
Ладно, пойду у пилота спрошу.
Не глупи! встрепенулась жена. Сам же не любишь глупости.
Да я пошутил, чтобы тебя растормошить. Мне ведь после дегустации общаться надо. А ты поверила, что я к пилоту пойду. То-то так засуетилась.
Ты можешь. Ты и за штурвал сядешь.
Какая восхитительная ложь! Хотя, вообще, я могу. А ты знаешь, что они иногда пьяными летают?
Чушь! Они медосмотр перед полётом проходят.
Не чушь! Кикабидзе по телевизору рассказывал. Когда он в Мимино главным лётчиком снимался. Всё Ларису Иванну хотел. Так он с подвыпившими лётчиками на съёмку летел. Он у них ещё спрашивал с недоумением: «Разве так можно?» А они посмеялись: «Водители же за рулём себе иногда позволяют. Так у нас это то же самое. Что машину нетрезвым вести, что самолёт. Без разницы».
Не верю я ни тебе, ни Кикабидзе. И вообще, надо спать ложиться.
Как спать? Что же мне с Расторгуевым тогда бутылку допивать? (на экране шёл концерт группы Любэ).
А обязательно допивать?
Не обязательно допивать!.. А хоть бы и допивать.
Ты курить ходил?
Ходил и ещё пойду.
Стюардесса приходила, сказала, что, если ты не угомонишься, она пожалуется командиру.
И они меня снимут с самолёта?
Они вычеркнут тебя из списка почётных пассажиров Аэрофлота.
Наговариваешь! Она же сама мне виски принесла.
Это другая.
Вот, морда муравьиная! Не она же меня обслуживает? Ну, а ты?
Я сказала, чтобы будили меня, только когда тебя будут лишать гражданства.
Ты заслуженно летишь первым классом! Умничка! Я в восхищении!
А что я буду с ней церемонии разводить? Пускай хоть маршалу авиации жалуется! Это же понятно: ты их бар опустошил у неё добыча пропала.
В проходе салона из-за занавески выглянула «муравьиная морда». Как та злобная старушка, выглядывающая из-за портьеры на картине Рембрандта «Даная». Посмотрела на нас, как ядом дыхнула. Взгляд явно свидетельствовал о том, что к лишению меня гражданства она уже приступила.
Ладно, бузить не будем! Допиваю и спать!
Сколько выпил-то? спрашивает жена.
Девятьсот грамм, отвечаю.
Прилетим будешь никакой!..
«Никаким» меня и снимали с самолёта.
Нет, ногами я шёл сам, но не твердо.
«Шаркающей кавалерийской походкой», как Понтий Пилат перед встречей с Иешуа Га-Ноцри. Здравствуйте, Михаил Афанасьевич!
День первый. Токио
Шаркающей кавалерийской походкой с видеокамерой наперевес меня несло в целеустремленной толпе по длинным коридорам международного токийского аэропорта Нарита. Чуть впереди вприпрыжку бежала моя жена, сознательно делая вид, что невыспавшийся здоровый мужик, норовящий её догнать, не имеет к ней ни малейшего отношения.
Здоровяк по форме, но явно нездоровый по внутреннему состоянию, проштрафившийся, а точнее, проштофившийся, увалень рьяно схватил два чемодана с ленты транспортера и был тут же остановлен маленьким таможенником в белых перчатках. Мягко зажурчала японская речь, которая абсолютно точно предлагала открыть оба чемодана для досмотра. Здоровяк на удивление оказался понятливым малым: дыхнул перегаром и моментально предъявил билеты с двумя талонами на багаж. Подошла жена и встала рядом, дескать, два человека и поэтому два чемодана. Маленький японец заулыбался и стал кланяться. Кланялся столь усердно, что чудная парочка, напуганная такой вежливостью, с чемоданами поспешила к автоматическим стеклянным дверям и через мгновение уже вдыхала тёплый осенний воздух мегаполиса Токио.
Ну, до Токио ещё часа полтора езды, сказала огромная и очень серьёзная девушка Нина, в которой я безошибочно, на фоне мелкой японской суеты, определил нашу встречающую гренадёршу из Владивостока.
Мы погрузились в автобус с гордым названием limousine bus и плавно покатили вдоль зелёной полосы деревьев. Очень скоро видовые картинки за окном сменились на однообразные промышленные пейзажи, и я стал выстраивать своё первое впечатление от Японии. Впечатление выстраиваться не хотело.
Не было золочёных изогнутых многоярусных крыш храмов и пагод, пузатых фонариков с иероглифами, которые рисовало в Москве моё воображение. Одни утилитарные, хай-тековские (читай, индустриальные) постройки и эстакады. Неправильная какая-то Япония! На одну из эстакад наш автобус и начал заползать.
Заезжаем на второй уровень транспортной магистрали, прокомментировала Нина. А потом поедем по третьему. В Токио три вертикальных уровня передвижения для автомобилей.
«Три это лучше, чем два, но хуже, чем четыре,» как нельзя, кстати вспомнилась мне фраза Буркова из кинофильма «Гараж».
Интересно, что к слову «четыре», которое по-японски звучит «си», сами японцы относятся суеверно и настороженно. Потому что «си», в свою очередь, ещё означает «смерть», а от этого, несмотря на все самурайские кодексы, лучше держаться подальше. Чтобы потом не раскаяться. Предрассудок, конечно, но кнопки четвёртых этажей в лифтах во многих японских зданиях зачастую отсутствуют. За третьим сразу идёт пятый, прямо как у нас в школьных классах после реформы образования. Кто же захочет жить или работать на «смертельном» этаже? (Любопытно, что в столь продвинутой и чуждой всяких суеверий стране, как Америка, кнопки тринадцатого этажа в некоторых лифтах вы также не найдёте.)